Андрей Посняков - Первый поход Страница 24

Спустившись во двор обители, Хельги оказался в бурлящем людском водовороте. Ах, ну да, ведь сегодня по его же просьбе настоятель пригнал сюда зависимых мужиков из Стилтона. Ожидая аббата, мужики занимались кто чем. Кто рассказывал что-то веселое, азартно хлопая себя по ляжкам и опасливо косясь на стражников, кто просто сидел, с любопытством посматривая вокруг, а часть крестьян образовали небольшой кружок и явно играли в кости… Да, наверняка Ирландец этим же промышляет… Опа! Засмотревшийся на игроков Хельги наступил на ногу кротко сидящему лэту – неприметному мужичку с черновато-рыжей, чуть тронутой сединой, бородой и светлыми глазами, вполне философски взирающими на мир из-под чуть прикрытых век. На плечи мужичка поверх драной туники был накинут синий – вернее, когда-то синий, а теперь уже выцветший, – крашенный черникой плащ. У ног стоял деревянный ящик с торчащими из него долотом, топором, коловоротом и еще какими-то плотницкими инструментами. Заметив ярла, мужик встал и низко поклонился. Хельги прошел мимо него, как проходят мимо своей тени, обратив внимание лишь на то, что отличало этого мужика от других, – на инструменты. Глянул машинально, запомнил – мало ли, сгодится – и, нетерпеливо расталкивая плечом толпу, выбрался за ворота, где, с облегчением вздохнув, резко прибавил шагу.

Он догнал Ирландца уже на лугу – тот чуть слышно свистнул из-за кустов, когда ярл проходил мимо. Ничего нового беседа с Конхобаром не дала – он знал все то же, что и ярл.

– Может, мы ошиблись с колокольней? – предположил Ирландец.

Хельги отрицательно качнул головой:

– Вряд ли. Здесь нет больше высоких башен, а редкие скалы, что к югу на побережье, низки, да и не скалы это, скорей, утесы. Ты не забывай, сигнал должен быть хорошо виден с моря… по крайней мере в солнечную погоду.

– Следовательно, он должен быть размером с саму колокольню, – невесело усмехнулся Ирландец. – Ну, или почти.

– Вот-вот… – Хельги вдруг напрягся, взглянув на собеседника сделавшимся неуловимо чужим взглядом, тем самым. – Ты можешь сейчас спросить кое-что у этого своего приятеля, Оффы, кажется… Он ведь с утра уже толкался у врат обители – точил лясы с монахами да пришедшими стилтонскими лэтами.

– Да, – мгновенно напрягся Конхобар. – Что именно я должен узнать?

– А сам не догадываешься?

Качнув головой, Ирландец испытующе посмотрел на ярла, усмехнулся и, поклонившись, быстро зашагал обратно к монастырю. Хельги долго смотрел ему вслед и думал, и думы его были не очень-то веселы. Очень похоже, опять кто-то решил за него – истинный норманнский ярл, тем более такой молодой и горячий, вряд ли бы стал близко общаться со столь колоритной сволочью. Правда, надо сказать, сволочью умной и в данных условиях – куда как полезной. От того же Снорри, например, здесь пока не было никакого толку.

Пройдя в обход, мимо луга и рощи, ярл добрался до монастыря лишь к обедне. Встретил в воротах Ирландца – тот, видно, нарочно его дожидался, – чуть дернул подбородком – как, мол? И досадливо поджал губы – Конхобар лишь виновато пожал плечами в ответ. Выходит, и здесь пустышка. А можно было бы догадаться: ну что такого о монастырских делах может знать Оффа? Он что, особо приближенная персона? В лучшем случае только то ему станет известно, о чем толкуют между собой монахи, вообще-то люди, мало склонные к пустой болтовне, или вон что треплют языками столпившиеся во дворе мужики. Ага, вот и отец Этельред, явился не запылился, взлетел, сокол наш, на старую винную бочку, что стояла напротив лестницы неизвестно с каких времен. Нечего сказать, хорошую трибуну выбрал себе отец-проповедник! Собравшийся во дворе народ принял его с благоговением, выслушал, можно сказать, доверительно, покричал что-то с истовым рвением – и быстро затопал прочь вслед за двумя дюжими монахами. Судя по радостным физиономиям мужичков, от деревенских дел их оторвали ненадолго, максимум дня на два, как и обещал отец Этельред хитромудрому ярлу. Сам настоятель проводил лэтов отеческим благословением, затем, когда последний мужик скрылся за воротами, слез с бочки, смачно зевнул, повернулся было к лестнице, ведущей во внутренние апартаменты… и вдруг замер в задумчивости. В той самой задумчивости, когда вспомнишь вдруг, что вроде как бы забыл что-то важное, и даже ухватишь-таки мысль – о том, что именно забыл, – да так и не решишь окончательно, то ли исполнить задуманное, то ли и так сойдет. Постояв некоторое время, аббат наконец принял решение. Жестом подозвал к себе мальчишку-послушника, что-то шепнул на ухо – мальчишка понятливо закивал – и, дав отеческого пинка, выпроводил за ворота. Обернулся, соизволив-таки заметить Хельги:

– Как спалось, дорогой ярл? – Ох, и зенки у него, хитрющие, пронизывающие; ну да Хельги и сам парень не промах. Покивал головой, неплохо, мол, спал, повыспрашивал насчет стилтонских лэтов – все верно, на ближайшие каменоломни отправились, приготовить запасец камней для ремонта старой дороги. Не так много там камней и надо – к завтрашнему вечеру без особого напряга управятся. – Ну что, ярл? – поинтересовался аббат. – Не нашли еще предателя?

– Найду, – спокойно глядя ему в глаза, заверил Хельги. – Не сегодня, так завтра.

– Ну, ищи, ищи… – закивал настоятель. – Однако помни – мужичков монастырских от жатвы надолго отрывать негоже! Да и… не застоялась ли кровь благородного ярла без хорошей битвы?

Хельги – насколько мог широко – улыбнулся. Мол, без битвы истинному викингу и жизнь не в жизнь, скорей бы снова в поход. Отцу Этельреду таковые речи понравились, он тоже разулыбался, еще шире, чем ярл, уж такую умильную рожу состроил – слаще не бывает, однако глаза оставались холодными, все примечающими, без всякого блеска эмоций. Хельги так и подмывало поинтересоваться про башню, может, чего там с ней и творили прямо с утра пораньше, пока они с Малышом Сноррри дрыхли без задних ног? Спросил бы… Да остерегся – а вдруг это сам отец Этельред дела с нападениями крутит? Все может быть. Проводив настоятеля до церкви, остановился у ограды, якобы с интересом разглядывая витражи храма. На самом деле стоял и думал: а на кой хрен ему, Хельги ярлу, все это надо? Ну, вот эти вот поиски, интриги, ирландцы, отцы настоятели? Послать бы их всех подальше, сесть на добрый корабль с верной дружиной и вновь чувствовать себя свободным морским хевдингом. Будь Хельги… скажем так… самим собой, долго б не думал – прихватил Снорри и Магн, подняли б парус на снеккье – и ищи-свищи их в открытом море. Разбились бы, скорее всего, о скалы. Что толку от корабля без верной дружины? А где она, эта верная дружина? Частью полегла под мечами данов… а частью – большей и лучшей частью – стала жертвой гнусного предателя Горма. И это ведь он, Хельги, взял в поход и его самого, и его людей, приняв клятву верности… которую Горм нарушил. Это ведь на его, Горма, совести гибель Харальда, старинного друга, и гибель многих. И корабль «Транин Ланги», и плен Снорри тоже, и не только Снорри… Месть! Он, Хельги, сын Сигурда, должен отомстить Горму и его ублюдкам! Обязательно. И тут не в эмоциях дело – кто будет уважать ярла, который позволил остаться в живых нидингам, виновным в предательской смерти его друзей? Слухи по морям разносятся быстро, от хевдинга к хевдингу, от дружины к дружине. Так что это вполне практичное и очень нужное дело – выследить и разгромить дружину Горма, отнять обратно корабль, а уж потом… потом можно будет подумать и об остальном. Но без разгрома Горма ничего остального не будет. Потому что не будет ни корабля, ни верной дружины, ни свободы. Если что и будет, так только слава… презрительная и дурацкая. Нехорошая, обидная слава, с которой просто нельзя жить. Выход из всего этого один – голова Горма. Нет, не такой он дурак, чтоб идти к данам, – кто поручится тогда за целостность его (его?!) корабля и дружины? И к Рюрику Ютландцу он не пойдет – уж Ютландцу-то хорошо знаком «Транин Ланги», еще со времен Сигурда. Значит, будет пакостить здесь, как одинокий, отбившийся от стаи волк. Впрочем, почему будет? Он, он, Горм, здесь, и никуда он не ушел, никуда. И для того чтобы уготовить ему конец, имеется у Хельги все: и – пусть небольшой – корабль, и – пусть пока не свои – люди, и – а вот это свои… – ум и хитрость. Правда, Горма, судя по последним делам, тоже никак нельзя назвать дураком. Как же он сумел так быстро найти на побережье верных людей? А может, он их и не искал? Ну, конечно, он же сам все время хвастал набегами на здешние земли, недаром Хельги его даже использовал в качестве кормчего, как человека, хорошо знающего местные воды… И так же хорошо Горм знал и местных людей, а он, Хельги этого вовремя не просек, не сопоставил – вот теперь и расплачивайся! Ничего, Горм Вешатель, Горм Ублюдок, недолго теперь тебе осталось, недолго… Надеюсь только, не в паре с отцом Этельредом он действует? Подозрителен отец Этельред, да хитер изрядно – недаром его человечек, отец келарь, толстенький да проворный, все в друзья лезет. Неужели – в паре? Да если и в паре? Никто не избегнет норн приговора!