Александр Афанасьев - Мятеж Страница 24

Подняли их внезапно, утром, в четыре часа. Было еще темно, только на горизонте робкая светлая полоска говорила о том, что ночь заканчивается и уже через час землю осенит рассвет. Гремел горн побудки — старое "по коням", ревели в ночи моторы боевых машин, выходивших из лагеря и строящихся в боевом порядке. Небо гудело воем реактивных двигателей, хлопаньем вертолетных лопастей.

Проснулся и Тихон — сосед, свалившийся с койки и сейчас прыгающий на одной ноге — надевая сапоги, больно пихнул его в бок

— Вставай, дело проспишь…

Тревожный рюкзак уже был собран, оружие рядом, в шкафчике. Только одеться… черт, как же устал…

Привычная процедура — на действительной укладываются в сорок пять секунд. Шаровары, гимнастерка… ботинки…

Топот сотен ног по земле, рев моторов, нестерпимый для глаз свет фар-искателей — как песка в глаза сыпануло. Только бы под машину не попасть…

— Шестая рота! Шестая рота, ко мне! Строиться!

— Третья! Вешенские на построение!

Не спасают даже громкоговорители — хотя пробиваешься на зов.

Постепенно все как-то успокаивается, упорядочивается — машины находят свое место в боевом строю, казаки — место в строю войсковом. Развевается знамя полка на левом фланге строя, его треплет неизвестно откуда налетевший легкий ночной ветерок. Кто-то из офицеров полка с мегафоном лезет на ближайшую боевую машину.

— Господа офицеры и нижние чины! Казаки! В который уже раз Польша, мятежная нам и нашим предкам, подняла рокош и свергла законного царя, убив его! Весь виленский край охвачен беспорядками, льется кровь, дороги забиты беженцами — общее число их подходит уже к миллиону! Самозваное правительство Бориса Первого, отцеубийцы и узурпатора власти объявило день грабежей, присвоив все имущество русских в свою пользу и пользу тех, кто участвует в рокоше. Там, на польской земле в окружении сражаются наши части и казаки.

Господа! Государь смотрит на нас! Вся Россия смотрит на нас! Покажем же, что мы достойны своих дедов и отцов, своей формы и наград! Сегодня вечером мы придем под стены Варшавы, нашей тяжелой бригаде выпала честь первым достигнуть ее стен. Наступаем под прикрытием авиации, направление — на Радзин Подляску и далее — на Варшаву. Приказываю — в затяжные бои не вступать, при необходимости — вызывать на помощь авиацию и артиллерию! В населенные пункты не входить. Двигаться параллельно дорогам, сами дороги могут быть заминированы! Ожидаемый уровень сопротивления — слабый, огонь только по выявленным целям и по установленному противнику, ведение огня на прикрытие запрещаю. Сегодня вечером, господа, я ставлю всем шампанское под стенами Варшавы! Это говорю вам я, полковник Голеватый, седьмая тяжелая бригада! С нами Бог, Господа! По машинам!

— С нами Бог, за нами Россия, казаки! — гаркнул атаман

— С нами Бог, за нами Россия!!! — слитно ухнул строй. Забылось разом все — и самоволка, и разборки с офицерами. Они были единым целым — стальной колун, больше ста боевых машин. Их не остановить, до Варшавы от их расположения — девяносто километров. Да, сегодня вечером они будут пить шампанское за счет их полковника под стенами древней Варшавы…

— И еще! Довожу до всех, чтобы потом никто не говорил, что не знал! Впереди нас будут действовать наши люди, в том числе в гражданском, в польской военной или полицейской форме. Их паролем будет слово Эхо. Повторяю еще раз — эхо! Если кто-то назовет вам этот пароль — вы должны будете доставить этого человека ко мне или к любому из офицеров полка, не причиняя ему вред. Все поняли?

— Так точно!

— По машинам! По машинам! Наблюдателям, занять места, готовность! Смотреть в оба!

Третья рота, в которую попал Тихон оказалась авангардной — оказалось офицеры разыграли вчера кому идти в авангарде, и честь эта досталась третьей роте. Опасно — при соприкосновении с врагом они примут удар на себя — но и почетно, потому что именно эта рота первой достигнет Варшавы, а возможно — и первой ворвется в город, если будет получен приказ брать город с ходу. Именно они первыми ступят на землю Польши.

— По машинам, по машинам! Быстрее, занять места! Быстрее!

По уставу при передвижении на боевой технике, казаки должны были ехать в боевом отделении, под прикрытием брони. Но устав — уставом, а мины — минами, да и из-под брони хрен чего увидишь, едешь как в коробке. Поэтому казаки большей частью загрузили десантные отделения машин цинками с патронами, да канистрами с водой, а сами расположились на броне, прикрывая каждый свой сектор.

Третья рота — тридцать гусеничных боевых машин — шла строем, напоминающим древнегерманское рыцарское построение — свинья. Впереди, на самом острие — тяжелая боевая машина, вооруженная двумя скорострельными пушками от вертолета, установкой тяжелых ПТУР и двумя автоматическими гранатометами. Этакий самоходный "комбайн смерти", способный шквальным огнем в считанные секунды развалить по кирпичам сельский курень… или как там они называются. Поскольку бронетехники противника на маршруте продвижения не ожидалось — эту машину поставили вперед для разведки и борьбы с расчетами ПТУР и легкой техникой противника.

Следом, по флангам, уступом, шли две штурмовые артиллерийские установки калибра пять дюймов — сто двадцать пять миллиметров. Эти установки представляли собой те же танки, от которых отказались в семидесятые — и через тридцать лет вернулись к ним же. Та же самая метровая лобовая броня, те же самые средства пассивной защиты. Разница лишь в компоновке, типичной не для танков, а именно для САУ — моторное отделение вынесено вперед, далее идет необитаемое артиллерийское отделение, и уже далее — бронированная капсула с двумя членами экипажа: механиком-водителем и командиром. Разница с танком еще и в том, что максимальный угол подъема пушки — пятьдесят восемь градусов, а не двенадцать как раньше. Такая вот пушка могла стрелять даже по вертолетам снарядами с лазерным наведением и контролируемым подрывом. Для самообороны рядом с основным орудием была установлена одноствольная зенитка калибра 23 миллиметра.

Еще дальше, опять таки по флангам шли две новейшие скорострельные артиллерийские установки "Берег". Семикатковое тяжелое шасси и поверх него — модернизованное морское башенное орудие калибра сто семь миллиметров. Орудие было уникально тем, что имело магазин на восемь снарядов и могло выпустить первые восемь снарядов со стационарной позиции очередью. Для того, чтобы машина не перевернулась во время такой вот очереди — у нее по бокам были выдвижные упоры как у крана и при стрельбе со стационарной позиции она опиралась на них. Это орудие разрабатывалось как скорострельное универсальное, оно имело собственный радар и засекало как наземные, так и воздушные цели. Четыре таких орудия — а они всегда применялись батареями по четыре, стреляя со стационарной позиции снарядами с управляемым подрывом, могли поставить непроницаемую стену осколков и сбить даже крылатую ракету! Даже два последовательных выстрела — максимум, что позволялось при стрельбе без выдвинутых упоров — могли разрушить дом или поджечь любой бронеобъект противника, даже такой бронированный, как танк. Эти орудия должны были прийти на помощь, если установка в центре не справится с боевой задачей.

К каждой из головных боевых машин был прицеплен трал, что ограничивало скорость движения двадцатью километрами в час.

Далее, в пять рядов шла основная техника бригады, вся гусеничная — зенитные установки, тяжелые бронетранспортеры, выглядящие как бронированный куб с рифлеными гранями на гусеницах и вмещающими до восемнадцати бойцов, тяжелые БМП с пятидесяти семимиллиметровыми пушками, снова гаубицы, снова артиллерийские установки. Они проломятся через оборону врага, выйдут к Варшаве — а за ними пойдут уже легкие силы на грузовиках и колесной технике.

Светало…

Тихон сидел на броне тяжелой боевой машины пехоты, прямо на башне, подложив под свою пятую точку свернутый спальный мешок и настороженно держа в руках пулемет. Поскольку он был наблюдателем — на его пулемете было что-то вроде лазерного целеуказателя, но намного мощнее. Это намного более опасное оружие чем пулемет. Пулемет может окатить ливнем пуль — а такой вот указатель может указать на цель любой из боевых машин, и тех, что идет в строю, и тех кто сейчас дежурит над ними — а вертолеты над колонной висели постоянно, сменяя друг друга, их давящий на уши гул уже действовал на нервы. Нажми на кнопку — и невидимый луч распорет пространство, ткнется в цель — а через минуту на том месте будет уже рукотворный ад, когда десяток-другой снарядов попадут в цель. Рядом с Тихоном сидел Митька Буревой, с которым он ходил в самоволку, который счастливо избежал пуль и тоже был назначен в наблюдатели. Он сидел на краю борта идущей машины, опасно свесив ноги вниз, и наблюдал за менее ответственным сектором "лево-назад". Если Тихон что-то пропустит — следующим увидит это именно он. Больше никакие сектора ими не прикрывались, на это были наблюдатели с других машин.