Новая реальность (СИ) - "shellina" Страница 24

— Так ты же вроде Юдину обещал, что ежели тот сумеет сделать листы в ту же цену, то хоть сотню пускай кропает. Вот он и сделал, — Репнин позволил себя улыбнуться уголками губ, когда я с полнейшим непониманием разворачивал листы. Бумага была тоньше. Она была намного тоньше и по качеству приблизилась к той, что я привык видеть в современных мне газетах. Я поднял вопросительный взгляд на Репнина, разворачивая листы, стараясь найти ту самую заметку, которую Юдин обещал мне написать. Юра понял мой вопрос без озвучивания и принялся излагать. — Они вдвоем с Шереметьевым пошли к послу китайскому. Шереметьеву же велено было почтой голубиной заняться, вот он и занялся, да так прытко, что только пятки засверкали. А одним из условий для почты голубиной — это бумага тонюсенькая, но прочная, которую можно в скатку скатать и к лапке птахи привязать…

— А китайцы большие спецы в изготовлении подобной бумаги, — перебив Репнина, закончил я. — Ну, а Юдин свою корыстную цель преследовал. Но как же быстро ему удалось этого добиться.

— Так это токмо болванка. На самом деле тут три номера, а не один, но Юдин просил их все показать, чтобы и содержание оценить и показать, ежели такую бумагу погонят, то она и дешевле будет аккурат в три раза, то есть, условие твое выполнено, государь.

Я перестал шуршать газетой и уставился на входную дверь, к которой сейчас стоял лицом, повернувшись к своим подданным филейной частью, но вот конкретно сейчас мне было все равно. Когда-нибудь Карл Юнг назовет этот эффект «синхроничностью», а в концепцию его теории ляжет предположение, что ничто в этом мире не происходит случайно, и что любое событие в той или иной степени влияет на другие, вроде бы никак не связанное с ним. Мое появление, а затем и сдвиг истории в другое русло, породило цепь событий, которые уже от моего влияния никак не зависели, но, тем не менее, были связаны хоть и очень отдаленно с моим появление, или же являлись следствием когда-то принятых мною решений, которые не были изначально решениями этого мира. «Синхронность», это Юнг правильно скажет, или не скажет, или это скажет кто-нибудь другой и, подозреваю, что гораздо раньше, потому что некоторые вещи начали всплывать передо мной, хотя до их официальных использований было еще лет сто. Я зло прищурился: а не все ли теперь равно? Главное, что я знаю цену этим вещам, и нужно только сделать так, чтобы они остались здесь в Российской империи, в крайнем случае, у моей страны должна появиться на эти вещи монополия, или же абсолютное право, с помощью которого она сможет позволять другим странам пользоваться этими вещами, но в любой момент может это право и отозвать. Юнг считал свою «синхронность» чем-то вроде Мировой души, объединяющей все и вся, я с ним никогда не был согласен, но сейчас, чаща моего скептицизма изрядно опустела. Посмотрев на газету, мой взгляд уцепился за знакомые слова, и я отбросил мысли о пространстве, времени и их связующих компонентах. Проще надо быть. Телеграф сначала запустить, потом и до чего-нибудь еще дойдет, причем без моего участия. До парового движетеля — точно дойдет. Кстати, надо бы узнать, как там дела у моих ученых мужей. Что-то давно от них известий не было. Ни хороших, ни об их вечных склоках и скандалах. Или заняты сильно, или все вместе Шумахера удавили, чтобы не мешался под ногами… Что-о-о?

— Это что такое, вашу мать? — прошипел я, ткнув пальцем в крохотную записульку о том, что автор газеты ошибся, когда связал проявленную государем активность в отношение некоей дамы с поеданием картофеля, однако сейчас, когда во дворце наблюдается некоторый кризис и отсутствие данного овоща на государевой кухне, почему-то имя государя не упоминается даже дворовыми девками шепотом на кухне, а Российский двор в этом плане может являться примером для подражания даже для славящегося своим ханжеством двора Мадридского. — Что это такое?!

— Государь, тише, ты внимание привлекаешь, — нагнувшись ко мне, прошептал Репнин. — Вот поэтому я и велел от твоего имени сначала с тобой все согласовывать. Чтобы опять никакого конфузу не произошло. Передать Юдину, чтобы заметку переделал?

— Передай, что если он опять что-нибудь этакое выкинет, то я его лично плетьми на конюшне отхожу, — мрачно пообещал я Репнину, сунул в руки немного помятые листы и повернулся как раз в тот момент, когда ко мне подводили Цезаря. — Почему так долго готовили? — я потрепал коня по морде и протянул ему сахар, который тот очень аккуратно снял с моей ладони губами.

— Да что-то Цезарь сегодня капризничать удумал, еле уговорил узду принять, — развел руками конюх.

— С ним все в порядке? — я обеспокоенно принялся рассматривать жеребца. — Может, заболел чем?

— Да все у него хорошо, здоровее зверюги не видал я, хоть при конюшне всю жизню провожу. Настрою у него сегодня нету кататься. Как бы не выкинул какой фортель. Мож кого другого седлать? — Цезарь словно поняв, о чем говорит конюх, замотал головой, оскалился и злобно всхрапнул. Я тут же принялся его успокаивать.

— Ну что же ты буянишь? Застоялся поди, вот и норов решил показать? Ничего сейчас разомнемся, только ветер будет в ушах свистеть, — и, не доживаясь помощи, я вскочил в седло, продолжая поглаживать вороного по шее. — Тронули!

На мое откровенно хамское поведение на крыльце мало кто обратил внимания, может и правда в простой одежде не признали, особенно те, кто издалека смотрел.

Кавалькада выехала за ворота и понеслась по заснеженным улицам, все больше и больше увеличивая темп, однако не переходя пределы разумного — по городу все-таки едем, мало ли кого на дорогу может вынести. Но как только мы миновали последние дома, полетела впереди спущенная свора, а за ней и я уже пустил Цезаря в галоп, что тот принял с большим энтузиазмом. Охота шла на лосей. Получив мой приказ об организации охоты, Петька поручил парочку лосей выследить. И теперь мы неслись в том направление, где нас должны были ожидать эти благородные быки. Рядом со мной мелькнуло белое пятно, в котором я узнал кобылку Елизаветы. Она весело смеялась и пыталась удержать на голове шляпу. Вот ненормальная, замерзнет же, отморозит что-нибудь очень важное для женщины. Тон лая своры сменился, теперь было очевидно, что собаки гнали крупного зверя. В пылу охоты я вырвался вперед, и когда свора зачем-то разделилась, на автомате свернул за отделившейся частью. Где-то сбоку снова мелькнуло белое пятно и тут собаки резко сдали назад, а одна из них заскулила. Не понял…

Рев, раздавшийся впереди вовсе не был похож на трубные звуки, издаваемые лосем. Я осадил Цезаря, который и сам охотно остановился, услышав этот столь неприятный для нас звук. Не слезая из седла, я протянул руку и вытащил из специального чехла у седла ружье, недавно преподнесенное мне испанцами. Хорошее ружье, я его даже успел испытать. Упаковать его в чехол вместе с набором для зарядки приказал еще тогда, когда один на один с волком остался. Нет, я молодец, и держу себя в хорошей форме, но шрамы на руке, оставленные клыками хищника нет-нет, да и давал о себе знать, чтобы испытывать желание повторить этот не слишком потрясающий опыт.

Надорвать патрон зубами, всыпать порох в ствол, патч из бумаги патрона с пулей — протолкнуть шомполом, долго, как же долго, нужно как-то ускорить этот процесс, или подтолкнуть кого к этому ускорению. Шомполом утрамбовать так, чтобы никакого зазора не осталось. Взвести курок и насыпать порох на полку… Цезарь переступил с ноги на ногу, и я негромко выругался, потому что просыпал порох мимо полки. Быстрее, черт вас всех возьми! Порох на полке, теперь захлопнуть крышку и вскинуть ружье, глядя в ту сторону, откуда пятились собаки, и уже совсем близко раздался рев.

Из-за деревьев вышел медведь, которого наша охота, похоже, подняла из берлоги раньше срока. Он заметил меня и заревел, одновременно поднимаясь на задние лапы, чтобы стать выше здоровенного коня с всадником на спине. Я прицелился и выстрелил. Отдача ударила в плечо, но на этот раз толщина моей куртки смягчила ее. А вот огонь от замка неприятно опалил лицо так, что едва не обжог. Надо Калашникову пинка дать, чтобы поскорее эту проблему убирал, особенно это для моряков будет актуально.