Граф (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 24

Слухи о том, что Андрей был возрожденным князем Всеславом, гуляли по земле несколько лет. И выглядели удивительно устойчивыми. Обрастая подробностями. Особенно после того, как на пиру в Туле сам Андрей рассказал много всего про Владимира Святого, какому Всеслав приходился правнуком.

Христианская легенда об этом человеке была хороша всем, кроме реалистичности. Поэтому люди воспринимали ее как некий апокриф, прославляющий и приукрашивающий реальное положение дел. Андрей же тогда рассказал им «реальную историю».

Дескать, ссора, как и всегда, произошла из-за денег. И, узнав о том, что средний брат мертв, юный Владимир не стал ждать своей участи. Он прихватил казну Новгорода и отбыл к родичам «в свеи». Там он снарядил драккар, собрал команду головорезов, и ураганил по Балтике и Северному морю самым безобразным образом. А потом, когда вернулся, у «Вовы» была уже ТАКАЯ репутация, что с ним не захотел связываться никто. Даже княжеская дружина, позволившая решить спор между братьями через хольмган — судебный поединок, на котором Владимир своего старшего и зарубил.

Немного подкачал Полоцк. Но и там бы все сложилось, как и везде на Руси, если бы не острый язык Рагнеды[6]. На Руси в те годы у женщин прав и вольностей имелось не в пример больше, чем в XVI веке. И обычаи среди знатных женщин не сильно отличались от скандинавских, далеких от фундаментального патриархата. Так или иначе, но полоцкая княжна съязвила в ответ на предложение стать женой Владимира. За что поплатились и ее близкие, и ее подданные, и женой она все равно стала, так как открыла рот не на того…

И таких баек Андрей рассказал много.

И они пришлись по душе многим Рюриковичам, ибо героизировали их предка. Для любого воина намного приятнее иметь в прародителях настолько могущественную и монументальную глыбу. Для верующих же, принятие христианства этим диким зверем стало выступать подлинным чудом. Опять-таки с подачи Андрея. Ведь одно дело крестить кроткого и безответного. И совсем другое — вот такого истинно языческого вождя, за которым охотно шли самые отъявленные головорезы.

Эти байки толмач Фредерику и начал рассказывать. Повествуя о том, что многие князья на Руси лишь два века назад стали носить по два имени. Одно мирское, а второе крестильное[7]. А до того имелось еще одно — родовое для домашнего общения. И там всякого рода Харальды встречались через раз или чаще[8].

Всеволод Брячиславич таким образом получался вполне себе нормальным представителем той среды. Причем едва-едва покрытой легким налетом христианства. И в полный рост мог похвастаться нравами как у того же Сигурда Крестоносца, который отличился тем, что воспевал хвалу Одину идя в Крестовый поход…

Этот Фредерик ведь поначалу не верил во все эти россказни. Ну болтают и болтаю. Сейчас же, увидев ритуал. Услышав старое наречие, более-менее им понимаемое. И погрузившись в байки, порожденные во многом сами Андрей, посеявшим их в благодатную почву, он совершенно сомлел. И холодный, даже несколько брезгливый взгляд свысока сменил на… страх, тревогу, настороженность…

Фредерик лишний раз теперь и не подходил к Андрею.

Что не осталось незамеченным остальными наблюдателями. И, волей-неволей этот датчанин стал источником новой волны слухов. Только уже пропущенных через него. С обширными дополнениями и пояснениями.

Персы, кстати, вполне поняли о ком идет речь. Благо, что в бассейне Каспия в свое время викинги тоже озоровали. И местами оставили о себе ОЧЕНЬ яркие воспоминания. Посему лица их вытянулись и наполнились тревогой. Как и лица латинских священников. А вот англичанин улыбался. Он не хуже датчан представлял себе, что это были за веселые ребята. Но Андрей же вел их не в Англию? Не в Англию. Что не могло не радовать…

Воевода же, держал маску невозмутимости, но, признаться, не знал, как из этой ситуации выпутываться. Волновался. Он, конечно, хотел приободрить своих людей подходящим ритуалом. Но и ритуал получился скомканным да усеченным из-за чертова датчанина. И в историю он вляпался нехорошую, породив новую волну слухов. Что выглядело особенно печально о канве задуманном ими способа взятия Азака. И так-то за глаза о всяком болтают…

«Дурак, — бурчал Андрей про себя… — старый дурак… только расслабился и снова в дерьме. А ведь только удалось успокоить эту бучу вокруг собственной необычности…»

[1] Река Упа в этом месте достигала ширины в 40 и более метров.

[2] В этом варианте истории Энтони начал участвовать в деятельности Московского торговой компании несколько раньше. До смерти Ченслора. И прибыл с ним в качестве одного из сопровождающих.

[3] Перевод прозаический: «Моя мама сказала мне, что я должен купить красивый корабль и весла, чтобы, отправившись с викингами, стоять на корме, направляя радостный сердцу кнорр туда, где смогу рубить одного человека за другим…»

[4] Дракон на драккарах и иных кораблях был не стационарный. Он ставился только тогда, когда выступали на войну или в военный поход.

[5] Слово «wiking» в старонорвежском языке (как и в стародатском) означало «идти в море для приобретения богатства и славы», а viking — это тот, кто туда отправился. В отличие от английского, литера [w] в нижнегерманских диалектах читалась как разновидность звука [v].

[6] Рагнеда — это славянская вокализация старинного скандинавского имени Ragnheiðr.

[7] Например, Царь Иоанн IV имел крестильное имя Тит, а его отец Василий был Гавриилом в крещении.

[8] Например, Всеволод Ярославич (отец Владимира Мономаха), откликался на имя Хольти, а его внук Мстислав Всеволодович отзывался на Харальда.

Глава 2

1557 год, 15 апреля, Иван-озеро

— Слышишь? — прошептал Ерема. — Филин кажись.

— Наш что ли?

— Наш.

— Идут значит… Всем боевая готовность! Лежим, словно спящие! — скомандовал Андрей. И волна довольно громких шепотков прошла по лагерю, оставляя после себя только тишину и неподвижных людей…

Татары-союзники окупили свое присутствие с лихвой. Потому как сумели заприметить неприятеля. И, не выдав себя, отойти. Сообщив о гостях воеводе.

Они шли «о три конь» выдвинутые вперед боковыми да передовыми заставами, а также головными дозорами вдоль реки. С двух ее сторон, дублируя друг друга. Все свои припасы и прочее барахлишко они держали на ушкуях. Что позволяло им двигаться налегке и достаточно быстро…

О том, что тульский воевода собирался идти на Азак знали все вокруг. Ну, так получилось. Иоанн Васильевич немного увлекся. Посему и ногаи да крымские татары про то тоже ведали.

И готовились.

В том числе и для того, чтобы отыграться за позор на Гоголе. Вот и организовали здесь, у Иван-озера засаду.

Весна — тяжелое время для степи. Лошади истощены от бескормицы. И сил на большие и дальние переходы немного. Поэтому степняки не сумели накопить здесь достаточные силы. И готовились «пошалить» весьма ограниченным контингентом. Чтобы если и не разгромить, то пощипать графскую рать. Посему самым утром и выступили на, казалось бы, беззащитный бивак.

Обмотав копыта коней тряпками, неприятель начал приближаться.

Тишина.

Только звуки природы.

Красивые. Гармоничные. Естественные. И чем-то даже убаюкивающие.

Все в лагере спали. Во всяком случае так казалось со стороны. Вон — костры развели и отдыхали. И видно было сие радостное для врагов обстоятельство издалека.

Когда неприятель приблизился метров на триста где-то рядом заухал филин или какая-то похожая на него птица. Это заставило степняков напрячься. Но все обошлось. В лагере никто не проснулся.

Малые ногаи, а это были именно они, не спешили. Они боялись спугнуть эту благодатную идиллию. Однако, когда до лагеря оставалось метров семьдесят, кто-то там громко и отчетливо заорал:

— ФАКЕЛЫ!

И тут же несколько десятков бойцов вскочило. И, схватив уже подожженные в кострах факелы, что есть силы метнули их в сторону врагов.