Как закалялась сталь - 2057. Том 3 - Елизавета Огнелис Страница 24

— Слушай, Магнум, ну это для проверок — явно перебор…, - сказал Марат.

— Зато она теперь наша, своя в доску, я ей доверяю, — вдруг набычился Магнум. Лицо его стало жестким, ноздри раздулись, свирепая морщинка легла поперек круглого гладкого лица.

— Ладно, все нормально, — успокоительно произнесла Люгер. — Расслабьтесь. Никто вас не найдет.

— А ты хоть откуда узнала? — Магнум отходил с трудом. — Про нас? Про листовки, селитру и машину?

— А я, Андрюша, теперь много чего знаю, уж ты поверь, — с мягкой улыбкой ответила Юта, и те кто знал эту улыбку, сразу поняли — дальше лучше и не спрашивать.

— В общем так, — резюмировал Марат. — Боец Овод у нас теперь в пятерке Магнума. И увольняться ей из торгового комплекса, а уж тем более отстранятся от работы с кадрами — никак не с руки. Это теперь твой индивидуальный окопчик. И я уверен ты с этими обязанностями прекрасно справишься. Задание остается прежним. Ясно?

— Да, ясно, — отозвалась женщина.

Дверь в тир открылась, и в помещение зашли два человека. Увидев первого, Марат не смог сдержать улыбки.

— Макаров…

Это был невысокий человек, с тонкими чертами лица, живыми глубокими карими глазами и высоким лбом. Все знали его под разными прозвищами: Пяткин, Фотограф, Маресьев. Но для штурмовиков он был «товарищ Макаров».

Он был — художник. Его фотографии стабильно заходили в разряд «произведения искусства», признанные не только российскими, но и зарубежными издательствами и всевозможными конкурсными жюри.

Позывной он выбрал из расчета, что пистолет Макарова был калечащим, но зачастую «не смертельным». Макаров вообще не любил насилие. Но вот не смотря на эту нелюбовь, а может и благодаря ей — он со своей «пятеркой» всегда оказывался в гуще уличных событий, которые постоянно заканчивались разбитыми носами и длинными синяками на спинах.

Между тем распознав второго — улыбались уже все.

— Кунгур! Вот сукин ты сын…

Кунгур среди них был — старожил. Он вступил в коммунистическую партию когда она была под запретом, тайно, еще в институте. Поэт, повеса и пьяница — Кунгур в течении многих и долгих лет был завсегдатаем всех попоек «высших сливок» и «бомонда». Как он туда попадал — одному Будде ведомо, но скорее всего, страдая репутацией пьяницы, на самом деле никогда таковым и не был. Просто по складу характера, движениям и вольной громкой речи казался всегда пьяным.

— Отлично, — удовлетворенно произнес Маузер. — Прямо великолепно. Здорово, братцы!

— Здоровей видали, — внезапным фальцетом отозвался Кунгур, статью и прической сейчас похожий на «советского» Атоса из «Трех мушкетеров».

— Горло что ли болит? — спросила Юта.

— Прикалываюсь просто, — тоненьким голоском отозвался Кунгур, и вокруг послышался уже не сдерживаемый смех. Все таки весельчаком он был… тем ещё.

— Вот вы то, голуби сизокрылые, очень нужны, — серьезно сказал Марат. — Здесь поговорим, или для ясности мысли вам более тихое помещение требуется?

— Здесь, конечно, — резонно сказал Макаров.

— Работать будете вдвоем, — начал Маузер. — Завтра же увольняетесь с прежнего места работы, и без всяких отработок. Ваше направление — культурно-идеологическое. То есть литература, музыка, кино, театр, живопись.

— По деньгам это сколько? — вроде бы с ленью в голосе спросил Макаров.

Марат жестом фокусника достал буквально из воздуха (а так оно и было) — настоящий чемоданчик-кейс. С сочными щелчками открыл крышку.

— Ух…, - не удержался от возгласа Кунгур.

— Нравится? — спросил Марат. — Знаешь что будет, если узнаю, что вы в нецелевом направлении деньги спускаете?

— Выбор небольшой, — напряженно сказал Макаров, тоже завороженный видом. — Смерть. Либо мучительная смерть.

Юта за плечом Марата хихикнула. Ей, кстати, нравился Макаров. Фактически единственный, кто не пытался к ней ничего подбивать… Правда фотографировал он ее при любой возможности, много, часто, и снимки получались — фантастические.

— Фигня все это, — меж тем вмешался Кунгур, опять тоненьким голоском. — Мне бы шашку, да коня, да на линию огня…

Марат посмотрел на него, и продолжил дальше:

— Вы, кстати не думайте что ваше направление менее опасно. Деятельность любых красных авторов четко отслеживается конкретными людьми и отделами в соответствующих конторах, — говорил он медленно и внушительно. — Для нас, кстати, специальные издательства есть. Даже студии звукозаписи, насколько мне известно. Чтобы как только красный автор выдает что-то стоящее, его не через обычные масс-медиа пропускают, а вот через такие подставные агентства. И четко прописывают тиражи и условия распространения — обычно сам автор и распространяет «совместную продукцию», в кавычках… Только её, в том варианте в котором выпущена, и сам рекламирует, и рассылает по почте, все сам. Вот такая полезная эффективность у наших творцов. А они и рады — хоть кто-то взял…

— В общем, по плану с вас двоих как минимум четыре конкурса в месяц. Лучше международного масштаба. Больше можно. Меньше — нельзя. Любых. Хоть конкурс революционного портрета, хоть социалистического рассказа, что смотр советского строя и песни. С призами не переборщите. Премия за фотоконкурс — максимум крутая камера, набор крутейших объективов. Но не машина. Социальные стихи? Прекрасно. Десять первых мест, по десятке. Двадцать вторых — по семь штук на нос. Роман с темой коммунистического будущего? Издание и восемьдесят штук сверху за первое место, сорок за второе, двадцать за третье. Художник богатым быть не должен, у него хватка теряется, и мозг жиром заплывает… Премию киношную там придумайте, переходящее красное знамя за лучший фильм социалистической направленности. Кинозал, фуршет, статуэтка, миллион режиссеру за режиссуру. Пятьсот — за лучшую мужскую роль второго плана. И так далее… Я понятно объясняю? — спросил Марат, чеканя слова.

— Да вроде все ясно, — откашлявшись и совершенно нормальным голосом ответил Кунгур.

— И… вот еще что… конкурс это штука такая, о двух концах… Победитель типа получает всё, а проигравший утирается… Так вот, у нас этого не будет. Мы социалистическим путем коммунизм строим, поэтому любой труд у нас оценивается. Проигравший, может, сил на свое детище положил больше, чем все победители, вместе взятые, просто сегодня его тема — неактуальна. Кунгур, понимаешь о чем я?

— Поэтому, — продолжал Марат. — у нас все просто. Победитель получает много, а проигравший — мало. Но все равно — получает. То есть в случае со стихами — все остальные «пушкины» и «лермонтовы» получают на всех третье место, диплом, и по тысяче рублей. Без исключений.

— Людей набираете сколько надо, хоть в жюри, хоть в помощники. Берите профи, вне зависимости от окраски. Не прикормленных баранов, а настоящих профессионалов. И, самое главное,