Таежный вояж - Alex O`Timm Страница 24

же услышал сквозь небольшие помехи вещающую в эфир радиостанцию, расположенную как оказалось примерно в семистах верстах от меня, в городе Чите. Разумеется, полноценной передачи мне услышать не удалось, потому что расстояние и помехи забивали эфир настолько, что чаще приходилось угадывать, чем действительно слышать то, о чем говорили. Но зато я узнал самое главное, ради чего все это и затевалось — дату и время. Как оказалось, до нового 1926 года осталось всего три дня, и пора было готовиться к его встрече. В момент прослушивания радиоэфира, было объявлено, что сегодня 27 декабря 1925 года, и шесть часов пополудни ровно. Я не знаю, есть ли разница во времени, между Читой и Иркутском, неподалеку от которого, как мне кажется, я находился, но зато теперь я знал относительно точное время для данной местности. Поэтому, услышав эти слова, тут же прошелся по салону, заново заводя, и устанавливая все имеющиеся здесь часы на более точное время. А заодно и отметив сегодняшнюю дату в какой-то из тетрадей лежащей на столе, и пообещав себе не забывать делать это ежедневно.

Глава 8

Ничего ценного для себя, во всех этих бумагах, я так и не обнаружил. Изредка попадались на глаза, номера счетов, открытые в различных банках разных стран мира. Я, конечно, отложил в сторону, пару таких бумаг с номерными счетами и паролями доступа, но что-то очень сомневаюсь в том, что получу доступ, даже если сообщу все, что требуется для этого. Наверняка потребуют какие-то еще документы или сведения, которых у меня не окажется. Банкиры с большим удовольствием примут у тебя любые деньги на сохранение, ровно до того дня, когда придется их возвращать. И вот тут появится столько подводных камней, о которых ты не смел и думать, в результате чего, ты не только не заберешь вклада, но еще и останешься должным банку, за хранение твоих же средств. А тут вообще, беспроигрышная ситуация. Все прекрасно знают о том, что уже нет не только вкладчика, но и страны, от имени которой эти вклады создавались. Это только мы можем признавать долги государств, когда-то царствующих на нашей территории. Любой банкир укажет тебе на то, что вернет деньги только тому, кто их положил. Следовательно, его долги будь добр гаси, а его деньги это только его деньги и немножко деньги банка. Но никак не твои.

Вот и получается, что я, найдя этот вагон с несколькими десятками миллионов золотом, как бы миллионер, но так как вывезти эти деньги мне не под силу, следовательно, все это только теоретически. А на практике получается все тот же человек без определенного мета жительства, где-то раздобывший приличную одежду и оружие, и вдруг решивший, что все найденное принадлежит именно ему. Разумеется, пустым отсюда я не уйду, но и миллионером, мне тоже не стать. Был бы у меня танк с собою, или что-то способное передвигаться по болоту и одновременно с этим обороняться, дело другое. Шансы бы приподнялись, а так, можно только надеяться на лучшее.

После того, как все бумаги были перелопачены и я не нашел в них ничего полезного для себя, встал вопрос, как жить дальше. Как говорится извечная русская проблема: Кто виноват, и что делать? Виновные могут разобраться со мной, в любое удобное для них время. А вот что делать мне? Разумеется, продуктов имеющихся в вагоне, мне хватит очень надолго. Можно с уверенностью утверждать, что я вполне сносно перезимую. А вот после начнутся проблемы. И основная из них состоит в том, что у меня с собой нет ни единой бумажки, где было бы указано мое имя. То есть фактически, я, человек без паспорта, как тот Паниковский, и ограбить меня могут только из-за его отсутствия. А учитывая то, что пустым я отсюда не пойду, будет жалко терять то, что я понесу с собою. И чем больше я понесу, тем большая вероятность того, что останусь в итоге пустым. Замкнутый круг, какой-то. Может вообще, стоит забыть обо всех этих миллионах, взять пару банок консервов, столовый нож, одеть свою бомжовку, валенки, и отправиться дальше. Думаю в этом случае от меня станут шарахаться даже случайно встреченные медведи.

Проблема оказалась неожиданно решаемой. Завершив перелопачивать груды «ценных» бумаг, Оглядев штабную комнату, в которой я сейчас находился, вдруг отметил для себя большой письменный стол. То есть я видел его разумеется и раньше, и даже изучал найденные бумаги сидя за ним, но вот заглянуть внутрь почему-то не догадался.

Сев в кресло командующего, я решил исправить это упущение и выдвинул на себя столешницу. Скрепки, стянутые резинкой штук двадцать простых и цветных карандашей, стопка писчей бумаги, связка ключей, предназначенная непонятно для каких замков, хотя предполагаю, что один из них открывал замок в товарном вагоне. Если бы я догадался осмотреть стол пораньше, не пришлось бы мучиться вскрывая дверь ломом. Тут же находилась коробочка с перьями для письма и небольшой пузырек с чернилами. Пожалуй, это все, что было обнаружено мною там, может за исключением какой-то мелочи, на которую я не обратил внимания. Задвинув столешницу, обратно обратил свое внимание к левой тумбе стола. Там в выдвижных ящичках лежали какие-то папки с приказами, распоряжениями, отчетами и тому подобной беллетристикой. Возможно, все это и будет интересно для историков, но совсем не привлекло моего внимания. Разумеется я не оставил безо внимания и ее, достав пару папок, и пролистав их содержимое, но, как уже сказал ранее, ничего интересного для себя, там не нашел. Вернув папки на место, перенес внимание на правую тумбу.

В правой тумбе оказался вделанный в нее металлический ящик. Это было гораздо интереснее, осталось только понять подойдет ли один из ключей для него, или придется его открывать более варварскими методами. О том, что его секреты останутся для меня не раскрытыми, не шло и речи. Кто знает, вдруг там находится именно то, что-то как раз очень мне необходимое.

Перебрав два или три ключа находящихся в связке, мне все же удалось открыть дверцу, и я изумлением начал выкладывать на стол находящиеся там вещи.

Первое, что попалось мне под руку, был тот самый, знаменитый Кольт M1911 выпуска 1912 г. Пистолет был выполнен в подарочном исполнении, в черном воронении с накладками из красного дерева и дарственной надписью, на позолоченной пластинке, вделанной в рукоять. Судя по надписи подарок, был от полковника Каппеля, с уверениями дружбы и признательности. Именно генерал Каппель во главе ещё сохранивших боеспособность остатков частей Восточного фронта поспешил ему на выручку — несмотря на лютую стужу и