Александр Харников - Разминка перед боем Страница 25

– Есть, конечно, – ответил Пирогов, – только надо найти уязвимое место Британии и ударить в это самое место, чтобы гордые лорды поджали хвосты и больше никогда не замышляли ничего худого в отношении России.

– И что это за уязвимое место Британии? – с интересом спросил Краббе. – Я, кажется, догадываюсь, что вы имеете в виду. Речь идет о действиях на торговых путях англичан?

– Именно так, – ответил Пирогов. – Подумайте, сколько неприятностей могут доставить англичанам русские крейсера, захватывающие в открытом море британские торговые суда. Ведь Британия – островная держава, которая не может обходиться без поступления извне продовольствия, сырья для фабрик и заводов.

– Вы рассчитываете, что можно сделать то, что не удалось Наполеону Бонапарту? – спросил Беллинсгаузен. – Я говорю о Континентальной блокаде, которая, несмотря на все старания французского императора, закончилась неудачей.

– Наполеону не удалось вывести в море десятки крейсеров, он больше уповал на запрет торговли с Британией для европейских государств, – ответил Пирогов. – А вот если бы ему удалось установить морскую блокаду самой Британии…

– И как, собственно, вы предполагаете осуществить эту блокаду? – поинтересовался адмирал. – Ведь корабли в море не могут находиться бесконечно. Им нужна вода, продовольствие, боеприпасы, отдых для команды, наконец.

– Вы правы, Фаддей Фаддеевич, – сказал Пирогов. – Но выход все же есть. Для начала надо построить несколько десятков быстроходных кораблей, которые легко догоняли бы и захватывали тихоходные транспортные суда, но смогли бы уйти от быстроходных вражеских фрегатов. Вы видели так называемые балтиморские клипера? Это построенные в Америке корабли во время войны между Британией и Североамериканскими Соединенными штатами прорывали блокаду англичан, уходя от патрульных кораблей и фрегатов противника. А в 1833 году на воду был спущен большой трехмачтовый балтиморский клипер «Энн Мак-Ким».

– Да, я слышал много удивительного об этом корабле, – задумчиво сказал Беллинсгаузен. – Он весьма быстроходен и несет много парусов. А вот орудий на него много не поставишь – корпус у клипера узкий, да и перегружать его тяжелыми пушками тоже нельзя.

– А кораблю-истребителю торговли много пушек и не надо, – ответил Пирогов. – Он должен не вести бой в составе линии, а нападать на британские торговые суда, как во время войны с Бонапартом летучие партизанские отряды нападали на французские обозы. Налетел, захватил, утопил и снова продолжил охоту. Снабжение – воду, продовольствие и порох – можно забирать с захваченных вражеских торговых кораблей. Что же касаемо отдыха экипажей… Нужно строить военно-морские базы для наших крейсеров на островах, лежащих неподалеку от морских торговых путей.

У меня есть атлас карт, которые я взял с собой из будущего. На них есть не только неоткрытые еще острова, но и указаны глубины, течения – словом, все, что даст возможность нашим кораблям свободно крейсеровать по всем морям и океанам.

– Вот как! – обрадованно воскликнул Беллинсгаузен. – Да вашим картам, Игорь Сергеевич, просто нет цены. И мысль ваша о крейсерской войне с Британией мне тоже понравилась. Как вы понимаете, решать сей вопрос будет государь со светлейшим князем Меншиковым – военно-морским министром и генерал-губернатором Великого княжества Финляндского…

– Фаддей Фаддеевич, вы ведь помните, о чем мы с вами договаривались в самом начале нашего разговора, – напомнил адмиралу Пирогов, – о том, что здесь было сказано, никто больше не должен знать. Государю известно обо всем, и этого достаточно. Теперь и вы с Николаем Карловичем приобщились к одной из величайших тайн в мире.

– Я все понимаю, Игорь Сергеевич, – кивнул адмирал. – Знали бы вы, как мне хочется побывать в будущем, чтобы своими глазами увидеть корабли, на которых наши потомки ходят по морям и океанам. Может быть, мне удастся там побывать? – Беллинсгаузен вопросительно посмотрел на Пирогова.

Тот лишь развел руками, всем своим видом словно говоря, дескать, я бы и рад, но решать сей вопрос не мне, а только одному человеку – государю-императору Николаю Павловичу.

– А вы, Николай Карлович, – обратился он к Краббе, – готовьтесь к большой и трудной работе. В нашей истории именно вы создали русский паровой и броненосный флот. Думаю, что и в здешней истории вам придется заниматься тем же самым.

– Ну, Игорь Сергеевич, – улыбнулся адмирал, – а меня вы что совершенно в расчет не берете? Я тоже могу сделать многое полезное для нашего флота. Хотя, конечно, годы у меня уже не те. Но и на берегу, наверное, тоже для меня найдется работа.

– Вот уж чего-чего, а работы всем хватит, – сказал Пирогов, вставая и тем самым показывая, что долгий и полезный для всех разговор подошел к концу. – Фаддей Фаддеевич, если бы мы не рассчитывали на вас, то я сегодня не был бы вашим гостем. Просто у вас много работы по начальствованию над Кронштадтом. А Николай Карлович пока относительно свободен, и по указанию государя считается как бы прикомандированным к нам – гостям из будущего.

– Я все понимаю, Игорь Сергеевич, – кивнул адмирал, – и, признаюсь, счастлив, что познакомился с вами. Буду чрезвычайно рад видеть вас у себя. Можете рассчитывать на мое полное содействие и помощь. Честь имею!

– Честь имею! – Пирогов склонил голову перед великим мореплавателем. – Фаддей Фаддеевич, я тоже доволен сегодняшней встречей. Надеюсь, мы с вами увидимся, и не единожды. Всего вам доброго.

В мире прекрасного

Пока мужчины решали глобальные задачи по переустройству мира, Ольга Румянцева решила заняться чисто дамскими делами. А именно – прогуляться по Невскому, а потом навестить Карла Брюллова. Ей было жалко этого талантливого художника, который попал в немилость петербургскому обществу из-за своей неудачной женитьбы. Его супруга и ее родственники оклеветали Брюллова, да к тому же они имели наглость потребовать, чтобы художник выплачивал своей супруге, состоявшей в любовной связи с родным отцом, что-то вроде алиментов.

Ольга отправилась на Васильевский остров, где в казенной квартире Петра Клодта при Академии художеств проживал Брюллов. Она помнила об обещании, которое дала на балу в доме Энгельгардта. Еще бы – ведь совсем недавно Ольга и представить себе не могла, что ее портрет будет рисовать сам Брюллов!

Ольга хорошо знала здание на набережной со сфинксами из Фив, которые появились здесь в 1834 году. Полюбовавшись на мрачные изображения египетских полульвов-полулюдей, она спросила у служащего Академии, как найти квартиру господина барона фон Клодта. Служащий, посмотрев на нарядное платье барыни и на дорогое колье на шее Ольги – подарок императора – почтительно склонился перед ней и предложил проводить до квартиры господина барона.

Петр Карлович Клодт, хотя и был чистокровным немцем, потомком крестоносцев из Вестфалии, но душой был русским. И немудрено – детство и юность он провел в Омске, где был очарован величием русских просторов и широтой сибирской души.

В Петербурге он окончил артиллерийское училище, но в отличие от своих воинственных предков, решил стать скульптором. Лучше всего у него получались лошади, изображать и лепить которые он начал еще в детстве. Женился Петр Карлович на племяннице жены знаменитого скульптора Ивана Мартоса, Иулиании, или как ее все называли – Уленьке Спиридоновой.

Супруга Клодта была бесприданницей, да и барон, несмотря на свою пышную родословную, был нищ, как церковная крыса. Но его скульптуры лошадей пришлись по душе императору Николаю I, и Петр Карлович стал получать заказы, финансовые дела его поправились. Семейство Клодтов выбралось из бедности. Дом барона был всегда открыт для гостей. И душой его была хозяйка – добрая и улыбчивая Уленька.

Именно она встретила Ольгу и, приветливо поздоровавшись с гостьей, проводила ее в комнату, где нашел убежище от сплетен и досужих пересудов Карл Брюллов.

– Карлуша, тут к тебе гости, – сказала баронесса, постучав в дверь, – Ольга Валерьевна говорит, что ты ее пригласил, чтобы нарисовать портрет…

– Спасибо, Уленька, – ответил Брюллов, – все именно так. Я попросил мадемуазель Ольгу посетить бедного художника в его скромной обители и оказать честь попозировать ему. Проходите, Ольга Валерьевна, заранее прошу у вас прощения за беспорядок в моей мастерской. Если вы готовы, то можно сразу приступить к работе.

Ольга с любопытством осмотрела комнату, сплошь заставленную неоконченными картинами, эскизами и рисунками. Она вспомнила, что Брюллов, по отзывам современников, был натурой увлекающейся и часто бросал работу над еще не законченной картиной, начиная рисовать новую, сюжет которой захватывал его. Порой он возвращался к неоконченному шедевру, а порой тот так и стоял в углу, и у Брюллова все не доходили до него руки.