Павел Дмитриев - Еще не поздно Страница 25

Вторая отдушина - флирт с Катей и Настей. Впрочем, последнее было совсем не серьезно, и воспринималось только как шутка. В отличии от этого, роман с Екатериной Васильевной проходит по всем канонам жанра, только чудовищно медленно. Не знаю, или девушка такая попалось, или эпоха сильно неудачная.

Вроде все как положено, дыхание уже срывается, и соски условно-видны даже из-под брони кружавчиков советского бюстгальтера, по ложбинке спины, той, что чуть ниже талии, покатился легкий и влажный пар ожидания… Но при этом, как кульминация, твердое «нельзя». Не то, что на самом деле можно и нужно, а именно отказ, с легкой истерикой и схлапыванием в кокон нечувствительности.

Пробовал под коньячок. Хороший, хоть я не специалист, но в будущем за подобный от ста баксов за поллитра, не меньше. Похоже на Мартель, но точно не он. Выяснять у официантки название поленился. Все равно не помогло безотказное средство, снимающее тормоза даже с совестливых замужних конформисток. Может в самом деле на Настю переключиться?

… Вспомнил Элат на майских праздниках. Как недавно это было, и как далеко стало. Мы столкнулись с Ней на глубине метров пяти, у Моисея. Нет ничего забавнее разглядывания девушки в воде, когда она практически беззащитна под ниточками купальника, и ничего не может сказать в загубник трубки. Несколько секунд, и мы выныриваем рядом. Встаю вертикально, чуть подрабатывая ластами, сдвигаю маску вверх, самое время извиняться-знакомиться, и чуть не вплотную вижу красивое улыбающееся лицо под черной гривой мокрых волос, - шолом! - такое мягкое-мягкое, через первую «э» и вторую «е».

Она, удивительно для израилитянки, ни слова не понимает по-русски. Я ничего не смыслю в иврите. Но это не мешает нам следующий час нырять у рифа взявшись за руки, и не только. Потом долго гуляем по твердой полосе прибоя, обходя не в меру ретивых игроков в мяч, и разговариваем на жуткой английской тарабарщине. Накатывает вечер, ужинаем в Дане с билькаровски розовым брютом, а я даже не знаю, откуда она. Но под Ее топиком и легкими шортами нет ничего, мокрый, смятый в кулачок купальник лежит в маленькой спортивной сумочке. Это заводит сильнее, чем красномельничный канкан.

Он так и остался на своем месте, когда мы свалились в джакузи на открытой террасе. Пара стошекельных бумажек легко отворила двери в закрытый на ночь уголок отельского фитнесзала. Остались только яркие ночные звезды, пенящаяся вода и наши сплетающиеся тела. Ооуууу! Кровать номера меня в ту ночь не дождалась, проснулся в куче огромных белых полотенец, в которую мы упали под утро. Она уже ушла… Не знаю, как Ее зовут. Она не знает моего имени.

Утро четверга начиналось обычно, тягучим утренним продиранием глаз под кофе и тосты с нежнейшей бужениной. После ее натурального вкуса есть эрзацы типа колбасы и ветчины занятие для мазохистов, хотя, надо сказать, московская сырокопченая тоже имеет свои прелести. Въезжающий в ворота кортеж из трех волг охраны и пары ЗИЛов пустил время галопом. Закручивалось что-то посерьезнее очередного кинопоказа, такой лимузин положен только членам Президиума. Потопал в кабинет, надо быть при деле в глазах начальства.

С Шелепиным зашел невысокий усталый старикан, в обычном для партийных деятелей костюме, нос картошкой, веки и шеки набрякли и заметно отвисают вниз. Уши смешно оттопырены, высокий ежик седых висков это совершенно не скрывает. Совсем не помню ничего подобного на парадных портретах ЦК…

- Петр Воронов - Александр Николаевич представляет меня, - Алексей Николаевич Косыгин.

- Добрый день, очень приятно. - В голове мысль, «так вот ты какая, звезда Советской экономики»…

Смотрит снизу вверх, лишние двадцать сантиметров роста не шутка, но с брезгливым интересом, как мать семейства на большую жабу-ага. Может ему рубашка с джинсами не нравится? Так нет другой у меня одежды, как-то не сподобился в смокинге проваливаться в этот колхоз.

Старикан оказался - кремень. Сначала в перенос во времени он попросту не верил, т. е. вообще, как Парижская академия в метеориты. Пришлось тянуть портфель и показывать все. Тут бы и отмороженный на всю голову фанатик сдался. Но он еще долго сомневался, что СССР на самом деле ждет распад. Показывал паспорт и наклейки, копирайты на софте и наклейки в ноутбуке. Убедил не совсем, но задуматься заставил. Точку поставили «Жмурки», замечательное получилось кино для выноса мозга партократам. Спесь и гонор сходят как грязь на бесконтактной мойке.

Отдал на прочтение историю СССР с 1945 по 2010, надеюсь, она когда-нибудь станет звездой музейной композиции. Пока неофит читал, показывал Шелепину (по его просьбе) программы для обработки картинок и видео. Использовать бесплатный Windows Movie Maker для простейшего монтажа домашних роликов - не наш путь. В мире ломанного софта ставят Adobe Premier или Sony Vegas. Мне больше нравится последний. Хотя пользоваться пришлось всего пару раз, смонтировать отпускной ролик для Вконтактика.

Наконец, Алексей Николаевич оторвался от листочков.

- Молодой человек, рассказывайте, что в будущем говорят об экономике СССР. - Смешно тряхнув складками на шеках, обратился ко мне Косыгин. Но его светло-серые, глубоко сидящие в лице глаза были серьезны.

- Алексей Николаевич, прошу меня заранее извинить, своего мнения у меня нет, и могу только пересказать учебники, - подстраховался я.

- Пожалуйста, без церемоний. - Чуть поморшившись, он скрежетнул голосом.

- Есть две точки зрения на Вашу программу, которая была принята в 1965 году. - Я перевел дух, как перед нырком на десяток метров, - положительная говорит, что экономические реформы Косыгина-Либермана были вполне успешны. Даже пятилетка 65-70 года получила название «косыгинской», или золотой. Темпы роста составили примерно 50%, что было рекордом всей послевоенной истории СССР.

- Еще не принята, - Алексей Николаевич увидел, что я на него кошусь, и решил так подбодрить. - Но начало хорошее.

- В конце 60-х ваши реформы были частично свернуты из-за внешней похожести на Чехословацкую программу реального хозрасчета Дубчека, которая в 68-го году закончилась замаскированным восстанием, с последующим его подавлением войсками СССР и Варшавского договора.

- Вот даже как…

- Далее Ваши предложения по работе часто вызывали раздражение у товарища Брежнева, им не давали хода. Темпы развития страны падали. В середине 70-х из-за несчастного случая на воде у вас пошатнулось здоровье, через несколько лет Вас грубо отправили на пенсию.

- Точно год! - Он неожиданно сорвался в крик. - Вспоминай!

- Э… Кажется, там еще про олимпиаду писали… Наверно, 1980, - решился я, ошеломленный метаморфозой чопорного старикана.

- Вот как, всего лишь 15 лет, - мгновенно подсчитал Алексей Николаевич.

- Будущее можно изменить, - попробовал сгладить эффект. - Все будет по другому. В любом случае, о Вас пишут как идеальном премьере СССР и России, который много сделал для народа. Улицы и корабли называют Вашим именем.

- А нужно ли… - Он наклонился ко мне ближе и впился серым взглядом, - Второй вариант, он что, еще хуже?

- Увы… Ваш план в качестве основной мотивации сотрудников ставил прибыль, которая образовывалась как процентная доля от себестоимости. В результате, предприятиям стало выгодно эту базу повышать всем правдами и неправдами.

- Это лишь один из плановых показателей, весьма удобный. И потом, перевести безналичные деньги в наличные можно только с разрешения государственных органов.

- Все равно. У буржуев есть сильнейший тормоз повышения цены товаров, конкуренция. В СССР, при тотальной нехватке товаров и монополиях министерств руководители потихоньку научились переводить доход завода в личные премии, материальные ценности и общее повышение ФОТа.

- В масштабах страны это совершенно не страшно. С рвачами и хапугами мы бороться умеем!

- Поползла инфляция, плюс личные чаяния директоров пошли вразрез с установками партии и правительства. Так неспешно, по процентику-два в год, экономика сползла в застой. - О том, что некоторые историки именно половинчатые реформы Косыгина называют основной причиной распада СССР я предпочел умолчать.

- И чем все закончилось? - Излишне безразличным голосом спроси Алексей Николаевич.

- По уровню благосостояния СССР упал в мировом рейтинге ближе к тридцатому месту. Сократилась, по сравнению с другими странами, средняя продолжительность жизни, процветал алкоголизм. Вновь была введена талонная, ну, та же карточная система. Голода не было и в помине, но колбаса, сыр, масло - продавались нормировано. Дефицит стал обычным явлением, в некоторых городах вводили идиотские талонные книжки, в которых расписывали на десяток лет вперед все вплоть до автомобиля. В музее видел реальный пример из Верх-Нейвинска, он же Свердловск-44.