Юрий Валин - «Мы одной крови». Десант из будущего Страница 25

Дальше. У них у всех форма похожа. Ношеная какая-то. Такое впечатление, что ее не в щелоке стирали, а в растворе хлорки. Зачем ткань портить? Москва завшивела? Не 41-й небось, даже на фронте баннопрачечные отряды работу наладили, а уж в тылу… Ладно, форму им могли в одно время выдать. Но никак не могли они ее обтрепать-заносить в одинаковой степени. Майор и переводчик – допустим, они штабные, локти одинаково протирали. Но старший лейтенант? Такой лоб здоровенный, судя по ухваткам, не только канцелярщиной занят. Там, на камнях, финна в секунду смял. А локти гимнастерки протерты. И еще он странно пилотку носит. Лихость такая мерзкая. На Черноморье очень похоже морячки фасонят, ну, им, альбатросам, вроде положено. А этот… Нюанс?

И разговор. Прокалывается, прокалывается старший лейтенант. Не говорят так наши. Вот что значит:

Аста ла виста, беби, – это вроде даже не по-немецки? Или дурацкое: «Невиноватая я! Он сам пришел!» Ломаное, глупое выражение. Эмигрантское?

А «нормальные герои всегда идут в обход»? Вообще подлость какая-то буржуазная, декадентская.

Но говорит он редко, только за работой бормочет. Видимо, накрепко вбили в башку, что разумнее язык за зубами держать.

Майор… Штабной стопроцентно. Язык подвешен, болтун каких поискать. Но с мозгами болтун. Он из пустого в порожнее переливает, ему – существенное. Но на хутор он предпочитает один ходить. Ходить, а не ездить. Не нужна ему там машина. «На связь», значит, гуляет? Правдоподобно, вполне можно поверить. Но с кем связь? К связистам, он, бесспорно, заходит. Вот вчера газет принес. Наверняка и по телефонным линиям прозванивается, симулирует деятельность, подготовка у него хорошая, ориентируется смело. Но почему он лично туда ходит? За телефонограммами по логике должен старлея гонять. Но сам дважды в день гуляет. От скуки? Вполне возможно. Но нюанс?

Они здесь сидеть не должны. Выставили пост, а сами на хутор. Под крышей спать куда удобнее. Не будет майор-москвич комаров зря кормить.

Что там, в самолете утонувшем? О Варварине они много знают. Женька-переводчик, похоже, действительно был лично знаком. Тут нестыковка. В логическую цепочку переводчик явно не укладывается. Сергей Вячеславович рассказывать умел хорошо. Жаль, что редко такое случалось. О Женьке-переводчике он смешно рассказывал. Ну да, такой он и есть очкарик, немножко забавный…

Марина зло вытерла повлажневшую щеку. Опять, твою… Стыдно ведь. Чисто внешняя слабость, а подумают…

Могут они этого Землякова «втемную» использовать? Вот как Лешку. Он же, сержантик простецкий, до сих пор талдычит – «финнов-то положили». Дурень контуженый. Ведь и так понятно: финны в лицо даже своих шпионов знать не могут, уж не говоря о немецкой разведгруппе. На берегу ситуация простая сложилась: «или ты, или тебя». Вот и демонстрировали геройство показное. Даже в голом виде, что б ему, спортсмену бесстыжему… Непростая группа. Эти и роту финнов не моргнув глазом расстреляют, лишь бы… Какая у них все-таки задача? И где они Землякова зацепили? Возможно, они через Москву и шли?

– …Тут нам потребна доказательств заиметь, – пробормотал Торчок. – Оно ведь сунемся без ума…

Прав. Не дело старшины и ефрейтора агентурнодиверсионные группы раскрывать. Прав. Тут только рот раззявишь: или здесь в озере и притопят, или до Победы на допросах отвечать под протокол придется. Если смолчит старшина Шведова – кто ей претензии предъявит? Санинструктор, мозгов выдано строго на бинты-клистиры. Только война идет, Павло Захарович. А на войне своей-личной стороны нет и не будет. Только «наша». А эти «московские» – чужие. Уверенность в этом почти полная. Как же их выявить? Нужно ближе держаться. И слушать, слушать и смотреть. Нюансы ловить…

Коваленко тщательно проверял ремни и пояс для грузов. Ныряльщики знают – при погружении мелочей нет. Впрочем, на войне мелочей вообще не бывает. Это не только боевыми пловцами, но и переводчиками твердо усвоено.

– Фо с груфом? – прочавкал Женька – бутерброд с тушенкой старшина принесла. Пусть и с мрачной физиономией, но позаботилась. Приятно. Девушки, они бутерброды по-особенному мажут.

– С балластным грузом все нормально будет, – пробормотал Коваленко. – Две сумки, вполне «айс». Хотя профи оборжались бы…

Вместо пояса со свинцовыми грузиками старший лейтенант собирался использовать две сумки из-под противогазов, наполненных камнями. Кстати, гидрокостюм Коваленко не подошел – оказался узковат в плечах. Да, тов. Земляков, бизнес «челнока» вам не по зубам – прогорели бы в два счета. И как они, сукины дети, интересно, размер подбирали?

– Может, с утра, по солнышку? – сказал Женька, дожевывая.

– Да светло еще. А утром могут иные заботы появиться. Тут, Жень, еще одно обстоятельство выявилось, – Коваленко глянул почему-то виновато.

– Что за обстоятельство?

– Потом обоснуем. Вот проверим дно… – Коваленко покосился на майора.

Попутный, с полчаса как явившийся с хутора, от подготовки подводных работ отключился целиком и полностью. Сидел и читал почту. Ну, почитать там было что: целая пачка вводных и документов, доставленных малость заблудившимся курьером. Видимо, чтиво было увлекательным – майор даже на комаров внимания не обращал, хотя помазаться импортной гадостью так и не успел.

– Сейчас поплаваем, – Коваленко покосился через плечо. – Слушай, вот чего она все смотрит и смотрит?

– Ей твоя спина рельефная и мужественная нравится, – успокоил Женька.

Старший лейтенант принялся многозначительно наматывать ремень на широкую ладонь.

– Ладно-ладно. И вот с чего такое патологическое стеснение? – удивился Женька. – Да не на тебя она смотрит, а на баллоны. Интересно ведь.

– Как-то странно она смотрит, – неожиданно жалобно сказал Коваленко.

Шведова действительно сидела у костерка, обняв винтовку, и делала вид, что любуется озером. Но стоило отвернуться, как и сам Женька ощущал ее взгляд своей спиной. Понятно, акваланг – штука интересная, но все-таки пока секретная. А Попутный глупую ситуацию игнорирует, весь в бумаги ушел. Хотя разрулить ему, что плюнуть…

Стоило подумать о начальстве, как майор, не отрываясь от бумаг, погрозил пальцем. Надо полагать, следовало работать и не отвлекаться.

Коваленко вздохнул, проверил жестяной фонарик со сменными цветными стеклами и принялся готовить сей осветительный прибор к погружению. Разодрал две пестрые упаковки презервативов, втиснул в розовый латекс фонарик, тщательно завязал. Естественно, не фирменный подводный прожектор, но вполне достойно функционирует. Старший лейтенант стеснительно смял в кулаке яркие обертки и прошептал:

– Слушай, мне сейчас в воду. Убери старшину отсюда. У меня и трусы не очень, и вообще… Короче не привык я так, при зрителях.

– Ладно, – Женька встал. – Душевное спокойствие акванавта есть залог успешного погружения.

– Вот-вот. И бумажки сожги, – Коваленко сунул клочки броской не аутентичной упаковки Женьке.

Земляков подошел к неподвижной старшине:

– Марин, проверила бы ты посты. А то, как в прошлый раз, прохлопаем противника в самый интересный момент.

Шведова встал. Губы у нее были какие-то неровные: то ли кривила пренебрежительно, то ли вовсе покусала.

– Понимаешь, старлей наш еще стесняется маленько, – непонятно зачем сказал Женька.

Старшина кивнула и пошла вверх к машине. Женька украдкой кинул обрывки «спецупаковки» в костерок, подпихнул сапогом. Черт знает что, таишься, как во вражеском тылу…

Коваленко поплевал в маску, промыл, нацепил на физиономию, поправил ремни баллонов и тесемки сумок-утяжелителей, и, прошептав что-то водолазно-суеверное, полез в воду. Плыть решил с обоими баллонами – все равно придется надежно топить снаряжение. До самодельного буйка, обозначавшего места падения самолета, было всего-то метров восемьдесят, но Женьке стало не по себе. Водичка свежая, да и солнце уже совсем за деревьями. Подождали бы утра, честное слово…

В воде побулькало, успокоилось. Женька поправил на шее ремень тяжелого «суоми». Сколько ждать-то теперь?

Подошел Попутный, рассеянно посмотрел на озерную гладь:

– Занырнул Валера?

– Так точно. А вот как мы летчика на берег будем вытаскивать? Он же, наверное, того… совсем размокший?

– Летчика? Зачем нам размокший? Суши его потом. Нормального летчика найдем, – судя по всему майор еще пребывал под впечатлением вестей с базы «Ноля». – Ты как сам-то добрался?

– Ну… Крюк дал, а так-то ничего.

– То-то я смотрю, шпалер у тебя новый. Ладно, о приключениях потом. Сейчас я служебную совесть очищу, и расскажешь, как там, на «Фрунзе»…

Попутный неспешно прошел к костру, сел, озабоченно поглядывая на небо, принялся подсовывать в огонь сучья. Заодно и тонкие «импортные» листки ориентировок подсовывал-сжигал…

Женьке было слегка обидно. Тут совершаешь технически неподготовленные переходы, сталкиваешься с бронетехникой и живой силой противника. И все это с отягощением в виде секретного снаряжения. И нате вам: «приключения потом, что на «Фрунзе»? Естественно, на базе сложности, о которых, кстати, Попутный теперь даже больше знает. А в Выборге? Что там, сложностей не было? Ладно, выскочил тов. Земляков, и хорошо.