Александр Михайловский - Дорога в Царьград Страница 25

   Майор Леонтьев, меланхолично прокомментировал увиденную нами картину: "Да-с, господа, сказывается многовековое соседство между двумя этими народами - посмотрите, как "горячо симпатизируют" греки туркам!".

   Налюбовавшись вволю на "зачистку" призов, мы, переговорив с майором Леонтьевым, решили немного изменить план операции. Нашу "группу контакта" мы разделили на две части - передовую, и основную. В передовую вошли ваш покорный слуга, как руководитель группы, майор Леонтьев, как проводник, и капитан морской пехоты Хон с двумя отделениями своих головорезов - для обеспечения нашей безопасности. Вторая, основная группа, вылетит в Ставку царя по нашему сигналу. Группу эту возглавит полковник Антонова и капитан 1-го ранга Иванцов.

   После разговора с полковником Бережным майор успел переодеться. Скажу прямо, выглядит он настоящим щеголем. Попросив обождать час, он послал гонцов - патруль морпехов - с запиской в свой дом. Очевидно, что в записке была какая-то особая пометка, потому что дворецкий майора, Генрих, исполнил просьбу своего шефа с максимальной быстротой. Старшему группы морпехов вскоре был вручен баул в котором находилось все необходимое для того, что бы его хозяин мог продолжить свое путешествие, на этот раз, как Макс Шмидт, богатый коммерсант из заморских САСШ.

   Было немного смешно наблюдать, как Леонтьев косится на нашего капитана-корейца. Даже полковник Антонова не так его смутила. Ну, разве может кого-нибудь смутить женщина-полковник в стране, где три женщины-императрицы последовательно сменяли друг друга на троне?

А вот восточные народы здесь еще в диковинку. Хотя, чуть ли не треть княжеских фамилий Российской Империи считают себя выходцами из Золотой Орды. Был среди них даже калмыцкий хан Дондука-Омбу, который дал начало роду князей Дондуковых-Корсаковых.

Впрочем, пока еще Россия только-только начала проникать на Дальний Восток, Приморье, стараниями человека, к которому мы сейчас направляемся, присоединено к России семнадцать лет назад. Да и порт Владивосток заложен тогда же. Так что корейцы, японцы и китайцы здесь - пока еще экзотика.

   Ой, а ведь не зря адмирал выбрал именно его для силового обеспечения контакта. Впрочем, как и полковника Антонову - в руководители миссии. Тут явно просматривается желание расширить кое-кому сознание даже без применения наркотических средств. Ну, а сам капитан Хон, как нельзя лучше соответствует народному образу гусара - потомка поручика Ржевского. "Врун, болтун и хохотун", да еще и вдобавок галантный "ходок" до слабого пола. Но это, что называется, в нерабочее время. Одевая камуфляж, он преображается в заправского головореза из которых, в общем-то, и состоят эти широко известные войска.

- Евгений Максимович, - шепнул я на ухо майору, - перестаньте смотреть так на нашего капитана, словно перед вами не офицер российской армии, а цирковая обезьяна. Право же, это просто неприлично. Он такой же русский, как и все мы, только с несколько экзотической внешностью. Не обращайте внимания на его лицо, и все будет нормально. Абрам Петрович Ганнибал внешность имел куда более непривычную для русского глаза, и ничего, со временем к нему все привыкли. И к нему, и к его потомкам. Так что, будьте воистину русским, смотрите не на лицо, а в душу.

   - Я постараюсь, Александр Васильевич, - так же тихо ответил майор, - только вот пока... Ладно я, а вот в Ставке наши великосветские бездельники будут пялиться на него, как дикари на паровоз.

   Но в еще больший ступор майора ввела полная экипировка бойцов морской пехоты. Темные ночные камуфляжи, бронежилеты, шлемы с ноктоскопами, их лица, разрисованные устрашающим макияжем, и куча разного вооружения и снаряжения, которым был обвешан каждый член группы сопровождения. Русские солдаты, вооруженные винтовками Крнка, выглядели на их фоне безоружными селянами. Кажется, до майора уже начало доходить - каким образом мы умудряемся истреблять врагов, не неся при этом практически никаких потерь. Да и жалости к османским воякам они особо не испытывают. А что их жалеть? - Турецкие душегубы ничем не лучше нацистских. И если у турок еще нет концлагерей, то и нацисты, как ни крути, не занимались поголовной резней целых народов, к примеру, армян, и не истребляли жителей целых городов по религиозному признаку. Взять к примеру Хиосскую резню 1822 года, когда по приказу капудан-паши Кара-Али турки вырезали почти все население 150-тысячного острова...

   Все, вертолет готов к вылету, бойцы грузятся на борт. Последние пожатия рук и... Люк закрывается, палуба проваливается вниз. Майор летит первый раз в жизни, но старается не показывать своего страха. Он прикрыл глаза, и делает вид, что дремлет. Но я то вижу, как он весь напряжен, и с большим трудом сдерживает свои эмоции. К тому же, как мне кажется, его просто укачало.

   На пути к Плоешти нас сопровождает пара "Ночных охотников", страхуя от всяких неожиданностей. Узкая скамейка вибрирует под нами, за иллюминаторами уже стемнело, и лишь звезды освещают наш путь к Ставку Российской армии. Курс вертолета специально проложен в обход населенных пунктов, и поэтому штурманы нашей группы могут ориентироваться лишь по приборам, да еще по радиомаяку "Кузнецова". Возможно, что наш полет контролируют и с вертолета ДРЛО, но нам об этом не известно.

В отличии от матово темной земли, в широкой ленте Дуная отражаются звезды. Еще немного, и мы на румынской стороне. Вот уже и окрестности Плоешти. Штурмана выбирают место для посадки, а пилоты аккуратно опускают свои машины между холмов верстах в трех от этого румынского городка, еще не успевшего стать "нефтяной столицей" Европы. Хотя добыча нефти здесь началась еще сорок лет назад. Здесь уже построен первый в Европе нефтеперегонный завод, и в этом году добудут 15 тысяч тонн нефти. Надо об этом помнить, и позднее, познакомившись поближе с румынским премьером Братиану, обговорить с ним вопрос о снабжении нефтепродуктами нашей эскадры.

   Первое отделение морпехов, надвинув на глаза ноктоскопы, выскакивает из вертолета, и бесшумно разбегается по окрестностям, образуя периметр безопасности. С нами в город пойдут только четыре бойца, пятый - капитан Хон. А иначе это уже будет толпа, а не разведгруппа. Бойцы немного попрыгали на месте, проверяя, чтоб ничего из снаряжения не стукнуло и не брякнуло.

   - Ритуал, - поясняю я удивленному майору, - последняя проверка того, насколько хорошо подогнана амуниция. В пути на них ничего не должно ни звенеть ни стучать. Будь перед нами, к примеру, не Ставка Государя, а лагерь какого-нибудь Измирского паши, то утром в этом лагере устали бы считать трупы турецких командиров и их аскеров.

   - Свят, свят, свят... - Майор одергивает и поправляет свой щегольской костюм, потом крестится. - Ну, что-ж, Господа, с Богом, идемте...

   В город мы вошли без проблем. Ну, разве же это препятствие - пикет из восьми солдат, сидящих у костра. Их глаза, ослепленные языками пламени, не заметили спецназовцев, проскользнувших мимо них на расстоянии всего десятка шагов.

   Никакого уличного освещения, ни газового, ни электрического в Плоешти не было. Деревня, одним словом... О местонахождении дома, в котором остановился генерал-адъютант граф Игнатьев мы узнали у лакея одного из свитских, бежавшего по улице с запиской своего хозяина. Лакей оказался весьма осведомленным и разговорчивым. Он оживился, увидев в руке майора Леонтьева двугривенный, и довольно подробно рассказал, как добраться до дома "их сиятельства".

   Получив монетку, он помчался дальше, а мы пошли вслед за майором, стараясь держаться в тени, и не привлекать ничьего внимания. У одного из внешне неприметных домиков он остановился, и постучал в дверь. Что-то негромко сказав вышедшему на стуке человеку, по внешнему виду - слуге богатого барина, он вошел в дом. Мы поняли, что именно здесь и остановился граф Игнатьев, генерал-адъютант царя, бывший посол России в Турции, и по совместительству - глава российской разведки на Балканском фронте боевых действий...

   - Уф, только вчера я приехал в эту Богом забытую дыру, именуемую городом, а мне кажется, что я торчу здесь уже целую вечность. Перед этим почти две недели я ехал на поезде на юг с пересадками и приключениями. В вагоне моими соседями оказались генерал-адъютант, князь Борис Голицин, и еще дюжина человек из свиты Государя. Железная дорога, пыль и жара, невозможность как следует помыться, вызвали у меня раздражение кожи на голове и шее, так что по прибытию в Плоешти, я только и делаю, что моюсь с мылом и мажу кожу глицерином. Помогает мало, началось воспаление. Да и глаза опять стали побаливать.

Я расположился в предоставленной мне бедном румынском домике, и успел до вечера повстречаться со своими старыми друзьями-стамбульцами, дипломатами и не только. Ну, и переговорил кое с кем еще, чьи имена я называть не имею права, о тамошних делах. Информация, которую они мне сообщили, была весьма интересной, и я передам ее при первой же возможности Главнокомандующему, Великому князю Николай Николаевичу.