Евгений Сартинов - Последняя Империя Страница 25

— "Гамма" и «Эпсилон». Что это с ними, эпидемия гриппа?

— Скорее СПИД. Посмотри туда.

Форд глянул в сторону руки Самуэльсона. На гигантском табло, высвечивающем прохождение всех космических аппаратов вокруг Земли, тревожно мигали три лампочки.

— Похоже, это не связь.

На глазах операторов в течение получаса таких мигающих лампочек стало уже пять. Самуэльсон потянулся к телефону.

— Пора докладывать начальству.

Через два часа начальник центра управления Джозеф Хенд и два его заместителя молча стояли за спиной взмокшего от напряжения Самуэльсона. Выпитая «Пепси» просилась наружу, но он не мог покинуть поста в присутствии начальства. А те словно и не собирались никуда уходить. Они поглядывали то на дисплей Самуэльсона, то на большой экран, сейчас больше похожий на цветомузыку дискотеки для глухих.

— Уже десять. Надеюсь, это предел? — сказал Хенд, глянув на часы.

— Надеюсь, — отозвался Самуэльсон.

— Что же все-таки происходит?

Джону было не до спутников, все его мысли занимал грозящий лопнуть мочевой пузырь, но он постарался сосредоточиться на деле.

— Судя по всему, метеоритный поток. Службы слежения не зафиксировали рядом никаких крупных физических тел.

— Такой обширный поток, что снес чуть ли не все наши спутники на разных высотах и разных орбитах? Чушь!

— Сэр, я, кажется, понял, в чем дело, — вмешался в разговор до сей поры скромно державшийся в стороне Форд. Все это время он быстро просчитывал что-то на своем компьютере. Все четверо собеседников повернулись к новенькому.

— Ну, удиви нас, малыш, — хмыкнул Хенд.

— Двадцать часов назад взорвался выведенный на орбиту большой русский спутник, квалифицированный нами как "Большой Иван-3". Сначала он разделился на три больших фрагмента, потом еще на несколько более мелких частей. Осколки его разлетелись на необычно большое расстояние, а затем были потеряны из виду станциями слежения. Так вот, я с уверенностью могу сказать, что это была совсем не авария.

— А что же? — удивился Хенд.

— Это похоже на разделение головной части ракеты стратегического назначения типа СС-19 «Сатана». Двадцать две отделяемые боеголовки вышли на свои орбиты, взорвались и создали искусственный метеоритный поток, уничтоживший наши спутники.

В это время Самуэльсон все-таки решился.

— Сэр, извините, мне нужно… — пробормотал он и стремительно удалился в сторону туалета. Хенд и его заместители неодобрительно посмотрели ему вслед, а потом снова уставились на Форда, с азартом принявшегося стучать по клавиатуре. Закончив расчеты, он снова обернулся к начальству:

— Поток обломков этих боеголовок должен быть довольно плотным, сейчас попробуем найти хотя бы один. Есть! Вот он. Ширина десять километров, высота семь, более сотни обломков в каждом потоке. Это как грабли, они летят навстречу нашим спутникам и рано или поздно встречаются с ними. Для полного ознакомления интересно было бы поближе взглянуть на эти обломки.

Подошел Самуэльсон, но Хенд уже не обращал на него внимания, а обращался непосредственно к Форду:

— Пусть поймают один из этих потоков в оптику.

Через пять минут Гарри доложил:

— Сэр, они не могут это сделать. Сильная облачность.

Хенд разозлился.

— Звезды разглядывать у них получается, но они не для этого предназначены! Тогда пусть развернут в эту сторону «Хаббл»! Черт возьми, мне нужно взглянуть на чертовы обломки!

Операция по переориентации громадной космической обсерватории «Хаббл» заняла гораздо больше времени, чем ожидалось. Наконец через два часа на большом экране показалась фотография фрагмента русского спутника, столь удачно сбивающего дорогостоящую аппаратуру.

— Это же… гвоздь! — прохрипел Хенд.

— Да, русский гвоздь, — подтвердил Гарри Форд. — Здоровый такой, миллиметров сто в длину.

На самом деле так называемые гвозди были выполнены из алюминия, просто в такой форме они очень удобно укладывались в контейнер боеголовки. Материал не имел никакого значения. Даже кусок фольги, летящий встречным курсом на скорости двадцать километров в секунду, мог пробить дыру в обшивке любого спутника. Кроме того имелась и явно издевательская подоплека запуска в космос именно «гвоздей». Психологи от космических войск России просчитали все очень верно.

После четырехчасового совещания у президента с участием сотрудников НАСА, Совета национальной безопасности и комитета начальников штабов было решено не афишировать происшедшее. Восемнадцати утраченных спутников не вернешь, а русские гвозди, сбивающие тонкую американскую технику, выглядели просто издевательством.

Происходившее имело еще одну скрытую подоплеку. В Америке только что прошел избирательный бум. Апдайк с минимальным перевесом, но сохранил свое кресло. При этом его партия лишилась большинства как в сенате, так и в конгрессе. Республиканцы до сих пор не могли прийти в себя от досады, что какие-то два процента отделили их от вожделенного первого поста в стране. Апдайк понимал, что история со спутником не войдет в положительный баланс его президентства. Республиканцы победили в гонке за власть под лозунгами большей безопасности страны и увеличения влияния США в мировом политическом процессе. И то, что Штаты в один день лишились большей части своего космического щита, могло стать козырной картой в большой политической игре.

Первая реакция президента была простой и естественной.

"Не дай Боже эта история просочится в газеты, — подумал он. — Республиканцы поднимут страшный шум. Нельзя давать им в руки такой важный козырь".

— Придется отменить полеты «Шаттлов» к «Альфе», — продолжал докладывать директор НАСА. — Очень сложно вычислить траекторию запуска так, чтобы избежать пересечения с этими… гвоздями.

— Когда они совсем сойдут с орбиты?

— Они легкие. Продержатся, как минимум, год, у некоторых потоков жизнь будет гораздо большая. До пяти лет.

— Сколько спутников сейчас у русских?

— Пять. В последнее время у них проблемы с космическим шпионажем.

— Есть гарантии, что они не запустят в космос еще какую-нибудь дрянь?

— После взорвавшегося «Протона» Казахстан наложил запрет на все старты кораблей. Русские ведь преподнесли всему миру этот пуск как неудачный.

— Ладно, у нас есть еще восемь спутников плюс четыре на стационарной орбите, — сказал президент в конце совещания. — Никто не должен знать, что в противоракетной системе защиты страны образовалась такая здоровущая дыра. Надо ускорить изготовление и запуск новых спутников.

— А русские, в свою очередь, могут запустить еще пару ракет со скобяными изделиями, — шепнул Хенд своему заместителю.

— Кстати, мы усилили нажим на Казахстан с требованием вообще прекратить запуски русских ракет как противоречащие нормам международного эмбарго. Аманго… в общем, их президент уже дал согласие, надо только ему хорошо заплатить, компенсировать плату за аренду Байконура, — словно подслушав его мысли, отозвался Гарри Линч.

— А их космодром в Плисецке не может запускать тяжелые ракеты, вроде той, с гвоздями. Так что скоро с запусками ракет в России будет покончено раз и навсегда.

Линч поспешил. Казахстан, получив соответствующую мзду и придравшись к очередным неплатежам России, действительно закрыл Байконур. Но эра космоса в России на этом далеко не закончилась.

Да, "космические грабли" невзначай сгребли с орбиты и незапланированный груз: пять спутников связи, принадлежащих Франции и Германии, и два собственных российских метеорологических зонда.

ЭПИЗОД 29

Уютная, тихая, удобная для жизни Европа даже не представляла, чем ей грозит необъявленная война между Россией и Америкой. «Пепси-Кола», «Макдональдс» и другие межнациональные монстры лишились значительной части своего пирога. Но больше всего пострадала Германия, вложившая в экономику России многомиллиардные средства. Недаром представитель Берлина воздержался при голосовании о введении эмбарго на ассамблее ООН. Слишком много было завязано в одно целое с Россией, и разорвать эти отношения стоило огромных затрат. Но, повинуясь нажиму США и НАТО, Германия отказалось от поставок российского газа, и ей пришлось закупать его в огромных количествах в Кувейте. Это было очень накладно, сжиженный газ стоил гораздо дороже, приходилось отапливать города "с колес", любая задержка танкеров грозила обернуться большими неприятностями для всей страны и правительства.

В гамбургской пивной "Старый Франс" его знали как герра Вальтера. Высокий, худой старик в светло-коричневом плаще и такого же цвета шляпе неизменно появлялся в восемь часов вечера. Ни с кем не здороваясь, брал два пива, сто граммов водки и сидел с ними до самого закрытия. Длинные седые волосы, выбивающиеся из-под шляпы, всегда казались неопрятными, немытыми. Худое лицо со впавшими щеками щедро украшали старые шрамы, а, открыв рот, старик демонстрировал изрядный недостаток зубов. Медленно потягивая пиво, он вслушивался в голоса вокруг него, но сам никогда не заговаривал, при нужде ограничиваясь односложными, короткими ответами.