Rein Oberst - Чужой для всех Страница 25

— Верочка, родная, мы все здесь. Мы слышали, что ты звала нас, но не отвечали, боялись за тебя. Вера, Вера открой нас, — через ворота послышались голоса Шуры и Клавы. — Мы есть хотим.

— Вот видите, фрейлейн Вера, я вас не обманул, — заметил сочувственно, подошедший Ольбрихт. — Сейчас позову солдата, и он собьет доску.

— Ганс! — громко крикнул обер-лейтенант через двор в направлении главных ворот. — Немедленно ко мне.

Но не успел отозваться, сопровождавший его гефрайтер, как что-то просвистело, раздирая душу и ухнуло впереди дома Абрамихи. Куски земли, дерна, осколки разнеслись взрывной волной во все стороны, иссекая листву, сучья деревьев и заборы соседних хат.

Послышались одновременно: быстро приближающийся треск мотоцикла, немецкая ругань и команды во дворе Абрамихи, отдельные хаотичные винтовочные и автоматные выстрелы.

Ольбрихт машинально вытащил из кобуры свой любимый «Вальтер Р-38» и побежал к воротам, позабыв на время о Вере, соображая на ходу, что это могло значить. Первую мысль: "Прорвались русские", — он отмел напрочь. Он знал оперативную обстановку на этом участке фронта. Значит опять разведка, притом более крупными силами и, наверное, снаряженная 50-й танковой дивизией русских. Молодец Криволапов, вовремя подсказал и он вовремя доложил. Уже нацелены сюда их части 1-й кавалерийской дивизии, а также гренадеры 112-й пехотной дивизии 12-го армейского корпуса, а танкистов 17-й и 4-й танковых дивизий завернули на Пропойск и Кричев.

Ольбрихт выбежал на улицу поселка и сразу остановил проезжавший мотоцикл боевого охранения.

— Доложите обстановку, фельдфебель. Что произошло? — рыжий фельдфебель запыленный и потный выскочил из люльки и, представившись офицеру, нервно и быстро стал говорить:

— В нашу сторону двигаются русские танки и до взвода пехоты.

— Сколько танков противника?

— Взвод, не более, господин обер-лейтенант. Два бронетранспортера, два легких и один средний танк. Наш взвод их на время задержит. Но нужна помощь.

— Хорошо, найдите командира танкового взвода обер-лейтенанта Нотбека, пусть он принимает меры. Он в соседнем поселке.

— А вы ,господин обер-лейтенант, что, остаетесь? Вот-вот могут появиться русские.

— Я на машине связи доберусь. — Ольбрихт, видел, как из бронетранспортера вылез командир отделения и показал ему знак.

— Выполняйте команду, фельдфебель.

— Слушаюсь.

— Фрейлейн Вера, назад! Что вы здесь делаете? — закричал в волнении Ольбрихт, увидев Веру, метавшуюся у ворот. Франц подбежал к ней. — Не стойте на улице под обстрелом. Уходите! Маму выпустите сами. Сейчас здесь будут русские.

— Что, наши идут? — глаза Веры радостно заблестели.

— Наши! Ваши! — разозлился Франц, но умоляюще посмотрел на нее. — Уходите, я вас прошу, фрейлейн. Здесь опасно оставаться.

И в эту минуту новый фугас просвистел мимо них. Франц как подкошенный упал на пыльную дорогу и силой потянул за собой Веру, прикрывая ее рукой. Раздался оглушительный взрыв. Большой котел полевой кухни, как тыква разлетелся в стороны, обдав осколками и жаром варева двух немцев-поваров, которые прятались за ним. Один схватился за ошпаренное лицо и, дико крича, стал кататься в пыли. Второй лежал мертвый. Из разорванной головы вытекала крупинками серая масса.

Не дожидаясь нового взрыва, Ольбрихт вскочил на ноги, подхватил как пушинку Веру и потащил к дому. Сзади раздались короткие пулеметные очереди. Пули как осы пронеслись за спиной Ольбрихта опалив китель, заставив того практически бежать. Вера была в полуобморочном состоянии. Она чувствовала, что ее кто-то несет, но не могла понять кто. Лишь когда Франц положил ее на кровать, она открыла глаза и тихо изумленно прошептала:

— Это вы? Зачем вы так? Не смейте этого больше делать.

— Лежите, фрейлейн, вам нельзя волноваться.

— Оставьте меня, герр Ольбрихт. Вам нужно идти.

— Молчите и слушайте меня. Я приказываю вам быть здесь и никуда не отлучаться, — как можно строже произнес он. Затем дрожащей рукой погладил девушку по голове. — Все будет хорошо. Никого и ничего не бойтесь. Вечером я буду у вас.

— Идите, Франц.

— Да-да, фрейлейн Вера, мне нужно идти, — Франц дотронулся до волос Веры и улыбнулся. — Я обязательно приду, — затем он выпрямился, поправил на себе обмундирование и покинул дом.

В Заболотном уже шел бой. Смяв фланг боевого охранения, танк Т-26 ворвался на край села и бил очередями вдоль улицы, поражая отдельных выскакивающих из хат немецких солдат. Взвод обслуживания охватила паника.

Франц бегом вскочил в ожидавший его бронетранспортер и на полном газу рванул вперед к Поляниновичам. Но буквально в конце села, водителю пришлось резко затормозить. Им наперерез бежал майор Зигель. Откуда он выскочил, Франц не понял, то ли из хаты, то ли из кустов. В руках Зигель держал, что-то завернутое в тряпку. Ольбрихт спешил. Им на пятки наступал русский танк.

— Быстрее, господин майор! Быстрее! — зло закричал Франц, высунувшийся из бронетранспортера. В это время за его спиной раздался орудийный выстрел. Снаряд смерчем пронесся над его головой и разорвался с перелетом впереди. Машину связи подбросило и вновь поставило на колеса. Франц, не удержавшись, вывалился из нее и неудачно приземлился. Он застонал от боли и досады, но нашел в себе силы ползти вперед. Он ожидал нового взрыва, который должен был разнести машину на части. Он прополз еще несколько метров. Где-то сверху сзади четко застрочил русский пулемет, извергая смертоносные граммы металла. Ольбрихт прижался к земле. Холодные капельки пота текли по его лицу, оставляя улиточные грязно-серые следы. Пороховая гарь и пыль лезли в глаза и нос. Нетерпимо хотелось пить. Ольбрихт облизал запекшие губы и еще прополз несколько метров вперед. Вдруг раздался оглушительный взрыв. Яркое пламя огня и дыма заволокло полнеба.

"Вот и смерть пришла, — екнуло сердце Франца. — А как же фрейлейн Вера? Я же сказал, что приду к ней. Боже мой, что это со мной. Странно, но нет крови", — он перевернулся назад, приподнял голову и вздохнул с облегчением. Какой-то смельчак противотанковой гранатой превратил Т-26 в груду искореженного металла.

— Господин обер-лейтенант, давайте я вам помогу встать, — раздался чей-то голос над головой Франца.

— Кто это? — Ольбрихт огляделся. — Это вы, Кранке? Я сам, подождите. Хотя помогите. — Франц оперся об руку начальника отделения связи и поднялся с земли. — Где майор Зигель, Кранке?

— Он тяжело ранен, лежит в воронке.

— Не может этого быть! — Ольбрихт тяжело ступая, опираясь на Кранке, подошел к месту взрыва и ужаснулся, от страшной картины, которую увидел. Смертельно раненный майор Зигель, отброшенный взрывной волной, лежал у воронки и находился в состоянии агонии. Его дыхание было редким и очень слабым, несмотря на то, что его голова была запрокинута с широко открытым ртом. Находясь еще при сознании, он не чувствуя боли, звал свою мать. Тело майора было распорото осколками фугаса до грудины. Вывалившиеся внутренности, перемешанные с кровью и землей и прокопченные гарью, Зигель непроизвольно пытался вложить в живот. Все пузырилось, свисало, текло. Перебитая у бедра правая нога майора, державшаяся, практически на связках, дергалась как оторванная лапка паука-сенокосца. Он исходил кровью. Когда Ольбрихт наклонился к нему и позвал, тот на мгновение приоткрыл глаза. Узнав Франца, он скривился и окровавленными губами предсмертно выдавил:

— Вот тебе и окруженцы, Ольбрихт. Не провидец ты, не провидец… Моя Вильда не…

— Заверните майора Зигеля в плащ-палатку и положите в бронетранспортер, — после краткой паузы отрешенно, не замечая Кранке, приказал тому Ольбрихт. — Доставьте его тело штабс-фельдфебелю Краусу. Пусть позаботится об отправке на Родину.

— А как же вы, господин обер-лейтенант?

— Я… Я доберусь пешком, — Франц поднял сверток Зигеля, который отбросило на несколько метров взрывом, и развернул его. В нем находилась старинная икона «Распятие» в серебряном окладе. "Надо же, какая символическая смерть", — подумал недоуменно Франц и растерянно побрел к мостику через маленькую речушку, разделяющую два поселка.

Через нее уже спешно вброд переправились танки Нотбека с пехотой, окружая русских разведчиков, предварительно выставив в Поляниновичах засаду из двух противотанковых пушек. В случае их прорыва, они были бы расстреляны в упор.

Глава 11

Убаюканная Ольбрихтом, Вера лежала на кровати и находилась в состоянии расслабленной истомы. Ей не хотелось подниматься. Ей не хотелось прятаться. Ей не хотелось бежать, хотя все это надо было делать экстренно. Надо было подниматься и бежать к сараю и наконец, освободить маму и сестричек. Надо было всем им спрятаться от пуль в погребе. Надо было что-то делать. Так как за окном полыхала война. На улице по-прежнему кто-то и что-то стреляло, взрывалось, и сеялась смерть. Погибали русские и немецкие солдаты. Только чудом в их доме не были разбиты стекла. Но в ту минуту, когда ушел этот странный молодой немецкий офицер, ей захотелось чуть-чуть расслабиться. Почему-то ей показалось, что с ними ничего плохого не случится. Слишком добрые и внимательные глаза смотрели на нее в тот миг. И было в них что-то такое, что вселяло эту убежденность. Ее сознание отключилось на время. Вера просто заснула. Тех событий и впечатлений, которые нахлынули на ее голову в течение последнего часа, в другое время хватило бы на полжизни. А тут все сразу и связаны они с одним человеком, и он был врагом, но каким-то особенным врагом. Требовалось время и жизненный опыт, чтобы разобраться во всем. Их у недавней школьницы просто не было.