Конторщица (СИ) - Фонд А. Страница 25

— Но вы же одна, — с обезоруживающей детской улыбкой сообщила Олечка, — поживете там немножко, потом вам квартиру дадут… ну, или комнату.

— Потом — это лет через пятнадцать? — рассмеялась я и съехидничала. — А почему бы вам, Ольга, не пожить в общежитии? С ребенком вам квартиру дадут быстрее… лет через восемь.

— В общежитии? — ужаснулась Олечка. — Нет, вы шутите!

— В общем так, Ольга, — мне это все надоело, да и обеденный перерыв вот-вот закончится. — У вас есть день-два, чтобы собрать вещи и покинуть мою квартиру. Ключи оставьте у соседки снизу Натальи. Это та, которую вы регулярно затапливаете, уточняю.

— Нет! — воскликнула она. — Вы сами виноваты! Сами! Я пожалуюсь Льву Юрьевичу! У вас будут большие неприятности, вот увидите! Раз не хотите по-хорошему!

Даже исказившееся от злобы ее лицо оставалось все таким же прекрасным.

Да, "демонические женщины" — они такие. А Лев Юрьевич, это, очевидно, и есть тот обкомовский "опиюс", который весело проводит время с Олечкой. Ну, что ж, пришла пора посмотреть на него.

— Передайте Льву Юрьевичу, что я готова с ним встретиться, — сообщила я (надеюсь, большая рыба клюнет)…

После разговоров с "демонической женщиной" я загрустила. С такими людьми всегда трудно: с виду они ангелочки, а на самом-то деле… И чувствуешь себя после таких разговоров лет на сто старше.

В общем, из нашего диалога стало понятным, что Олечка уцепилась за лидочкину квартиру с упорством бульдога и не отдаст ее никому и ни за что. И вот как с нею воевать? Все самые сложные и самые логические аргументы она умело разбивала одним лишь взмахом ресниц. Ее "опиюс", Лев Юрьевич, однозначно фигура декоративная. Ему-то и Олечка нужна лишь для встреч, не больше. Иначе он бы давно уже ее устроил со всем комфортом. Или даже женился бы. И с квартиры ее не выгнать, это понятно. Но и отдавать квартиру Олечке я не буду. Что же делать? Подсунуть креветки в дверную обивку, чтоб завонялось? Так ребенка жалко, Светка-пипетка все время дома сидит, именно она будет дышать гадостью. Да и что мешает Олечке с помощью того же любовника обменять эту квартиру на другую? Натравить участкового? Так звали уже соседи. Не хочет он с обкомовским связываться. В то, что у Ивана Аркадьевича хоть что-то получится, я верила сугубо теоретически. И даже больше я боялась, что если он вникнет в эту проблему и найдет там какие-то юридические нестыковки, то останусь я без квартиры однозначно. На двухкомнатную квартиру в доме с улучшенной планировкой, практически в центре города, желающих найдется ой, как много.

Что же делать?

Однако этот вопрос пришлось отложить и остаток дня готовиться к выступлению.

И вот, наконец, "час икс" настал.

В забитом нужными людьми малом зале царила торжественная атмосфера с эмоциональным оттенком. Председатель взошел на трибуну и перед началом своей речи сказал:

— Я, товарищи, буду краток.

А потом проговорил больше часа. Членская масса привычно тихо внимала и лишь секретарь отстраненно хлопал рыжеватыми ресницами и почесывал логарифмической линейкой лоб. Ивана Аркадьевича я увидела во втором ряду сбоку и, глядя на него, сложно было догадаться, что он на самом деле главный режиссер всей этой театральной постановки.

Товарищ Бабанин Д.Д. сидел в президиуме, за накрытым красной кумачовой скатертью, столом. Рядом устроился давешний толстячок из высокой комиссии. Он для виду водил карандашом по бумаге, и периодически с важным видом хмурил лоб. Тощей женщины не было. Не знаю отчего, но я порадовалась. Интуиция, наверное.

Затем, когда стихли вялые аплодисменты, на трибуну влезла бойкая девица, то ли председатель месткома, то ли секретарь какого-то общества. Свой доклад она зачитала. К концу народ начал уже частично дремать, и на предложение председателя голосовать за всё "в целом", все оживленно согласились. Кто-то с заднего ряда даже выкрикнул: "Правильно!". Девице аплодировать не стали.

Далее наступила очередь лысого товарища в роговых очках. Он поднялся на трибуну, налил из графина воды в стакан, громко отхлебнул, и, потея, начал выступление о необходимости пропаганды и внедрения профзнаний, и о том, как всё хорошо с профзнаниями в депо "Монорельс".

Следом вышла Тонина начальница (Швабра) и предложила голосовать за список на поощрение к Первомаю. При этом список она не зачитала. Но народ всё равно оживился. Ей хлопали долго и воодушевленно.

После Швабры выступил Марлен Иванович, тот старичок с аккуратной бородкой, который пару дней назад ратовал за мое нравственное воспитание. Он и сейчас свой доклад начал с идеалов коммунистической партии и правильного воспитания рабочей молодежи. Согласно его выступлению, в депо "Монорельс" с идеалами и с воспитанием молодежи было все хорошо. Более того, мы значительно опережали какое-то другое депо в этих вопросах. Ему тоже похлопали, правда неубедительно.

А потом председательствующий сказал:

— А сейчас, товарищи, слово для выступления предоставляется представителю прогрессивной рабочей молодежи депо "Монорельс", рационализатору-энтузиасту Горшковой Лидии Степановне.

И вот, в полной тишине, я поднялась за трибуну…

Оглядев зал, я выдержала небольшую паузу и сказала так:

— Товарищи!

Для меня большая честь быть сегодня в этом зале и представить вашему вниманию новые, прогрессивные методы работы…

Товарищи!

Любые перемены несут в себе новые возможности. У нас, в депо "Монорельс", работают тысяча четыреста пятьдесят человек. Это, считая все наши отделения.

А что такое тысяча четыреста пятьдесят человек? Это много? Или мало?

Если смотреть в масштабах нашей многомиллионной советской страны — это крайне мало. Это песчинка в океане. Но тысяча четыреста пятьдесят работающих человек — это тысяча четыреста пятьдесят личных дел. Только представьте себе — тысяча четыреста пятьдесят пухлых увесистых папок с важнейшими для каждого из этих людей документами. И все эти тысяча четыреста пятьдесят дел нужно вести, систематизировать, вовремя заполнять очередные бланки. И если взять одного конторского работника, который обслуживает все эти тысяча четыреста пятьдесят личных дел, то этот океан документации такую человеческую песчинку рано или поздно сметет.

И ведь ошибаться нельзя. За каждым делом — человеческая судьба.

И все это приходится делать вручную.

В будущем, когда компьютеры и робототехника прочно войдут в нашу повседневную жизнь, такой проблемы вообще не будет. Но сейчас на это уходит огромная масса времени. Времени, которое можно было бы потратить более конструктивно, с большей пользой для страны.

Товарищи!

Чтобы прийти к большему, надо начинать с меньшего. Так говорил Владимир Ильич Ленин.

Руководствуясь этими словами, я разработала и предложила опробовать и внедрить новый системный подход к каталогизации документов. Она позволяет в четыре с половиной раза быстрее и качественнее вести ваши дела. Старшие товарищи поддержали мое предложение. Сейчас мы уже подготовили необходимую документацию, оформили заявку на внедрение идеи и отправили на регистрацию в Государственный комитет Совета Министров СССР по делам изобретений и открытий.

Но это еще не все.

Товарищи!

Как я уже говорила, у нас в депо "Монорельс" работают тысяча четыреста пятьдесят человек. Все они такие разные, по характеру, по опыту, по знаниям. Чтобы оценить их внутреннее состояние я подготовила анкету для оценки эмоционального выгорания работников. Ответы на шесть вопросов займут не более трех-четырех минут, а нам дадут возможность понимать, что же происходит внутри работника. Может быть ему нужен отдых? Может быть ему не хватает творчества? А может он уже давным-давно перерос свою работу и созрел до повышения? Но чтобы правильно ответить на все эти вопросы, чтобы не ошибиться, чтобы успеть при необходимости провести профессиональную коррекцию, мы должны точно знать состояние каждого из этих тысяча четырехсот пятидесяти человек.