Зыбкое равновесие - Ande Страница 25

Но он вместе с капитаном бегом бросился на нос, в кубрик экипажа. Туда из боя выносили раненых. Я направился за ними. Увиденное, для неподготовленного человека, выглядело бы отвратительно. Берг не обращая внимания на ставшие окровавленными руки, с хрустом и скрипом сложил голень потерявшего сознание матроса. А капитан Орлов, приложил сияющие переливающимся светом руки. А потом убирал их, и я увидел совершенно целую ногу.

— Капитан! Габор отходит! — крикнул Орлову матрос, стоящий на коленях перед телом, бьющимся в конвульсиях. У несчастного выступили кровавые пузыри на губах, и была почти полностью разворочена грудь. Справа было, какое-то месиво из костей, крови и, кажется, форменной тужурки.

— Берг! Зафиксируй! — непонятно сказал Орлов, и положил руки прямо на месиво. Из под ладоней, прямо на капитана, вдруг брызнуло кровью. Берг держал голову, а Орлов казалось, окаменел. Потом он вдруг с размаху ударил умирающего в грудь.

— Дыши сука! — и ударил еще раз. А умирающий вдруг вздохнул, и открыл глаза.

Больше не обращая на него внимания, капитан встал и сказал:

— Следующий.

Когда кончились раненые, Орлов скинул на пол насквозь промокшую от крови тужурку. Снова оказавшись в одних коротких штанах.

— Значит так, раненых кормить от пуза. Всему экипажу порцию рома, раненым — тройную. Давай воду.

Берг тоже бросил на палубу свою тужурку, оказавшись полуобнаженным. И боцман начал их обливать из шланга водой под напором. Тщательно отмывшись и вытершись, они собрались полнятся на палубу но были остановлены боцманом.

Он встал в строевую стойку и сказал:

— Капитану Орлову, и Алексею Бергу — виват!

— Ну что вы, братцы? Нельзя же так любить выпивку! — Орлов, мне кажется, смутился. Берг похлопал его по плечу, и сказал:

— Спасибо, матросы.

И они ушли наверх.

Там их ожидали капитаны сдавшихся линкоров. Они начали было представляться, но Орлов устало махнул рукой.

— Господа. До завтрешнего утра вы будете вести спасательные работы. Утром ставим паруса. Тот, кто придет в Триест первым в тот же день отправится домой. Остальные останутся в плену до решения Императора. При попытке скрыться ночью или в тумане, корабль будет потоплен. Можете идти.

И повернулся к юту. Там весело прыгала маленькая Катя, и зло щурилась Марина Минина.

— Орлов! Что это было? — спросила графиня.

Берг, идущий рядом, с интересом уставился на Орлова.

— Дело в том, графиня, — вежливо начал Орлов, — что английские корабли испускают ужаснейшее зловоние. Подвергать вас оному — недопустимо. И только учуяв малейшие миазмы, я приказал вас убрать с палубы, дабы не портить вам обонятелную палитру. А как только мы с ними договорились, что они будут идти впереди, то и все. Гуляйте себе на здоровье.

— Сашаааа — подскочила к Орлову маленькая Катя — мы им надрали задницу, да? А когда мы теперь акулу поймаем?

Он присел к ней на корточки.

— Ну, ты же маркиза, Кать, нельзя так говорить. Нужно говорить, мы их… как бы …

— Уестествили — подсказал Берг.

— Ну, чему ребенка учишь, Леха! А акулу — завтра, ладно? Какая ловля в темноте? И давайте поужинаем, а то че та я совсем голодный. И, Маш, не обижайся, ладно?

— Сань! — обратился к Орлову Неверов — забирай, нечего разбрасывать.

И протянул шпагу, обернутую портупеей.

— Что это? — буркнул наш капитан.

— Это, Александр Алексеевич, шпага адмирала Спенсера. Которую он вам вручил.

— Оторвать бы уроду вручалки — проворчал Орлов — и вообще, ты, Паша — залог нашей победы. Так что таскай её сам.

А я с изумлением понял, что солнце давно село за горизонт.

.

Глава 13

Званый вечер в Дворянском собрании Триеста, наконец то перешел в неформальную стадию. Чествование офицеров фрегата «Облом» и меня любимого, снизило обороты, и народ наконец то стал развлекаться.

Я понимаю моряков, на берегу тоскующих о море. Там никаких сложностей. А тут, только ещё приближаясь к Триесту я напрягся. Да и то, суета с нашим прибытием заняла три дня. Исключительно потому, что я озверел, и матерно наорал и на главу города, и на начальника порта. Так бы и неделю возились.

Мы бросили якорь на рейде ближе к вечеру, через четыре дня после боя с англичанами. Приказав пленным англичанам стать рядом, и вести себя прилично. И тут началось. Первым прибыло вовсе не морское и прочее начальство. Чуть ли не с глиссерской скоростью к нам примчалась шлюпка, что привезла графа Ивана Минина, отца Марины.

Предвидя все эти объяснения и выяснения, я еще в обед вызвал старпома на мостик, и сказал.

— Ты, Родриго, все это время думал, что нужен мне для судовождения. Напрасно! Ты мне нужен, что бы разговаривать со всеми этими визитерами, что сюда попрутся. Ты должен меня от всего этого — оградить. Так что все официальные лица, что сейчас сюда направляются — вон видишь, три шлюпки плывут? — на тебе. Я пошел спать. И лучше никому меня не будить.

Но не успел. Иван Андреевич Минин это не хухры-мухры. Увидев его, я с тоской понял, что придется надевать ботинки. Я попросил вестового позвать Марину. Но она, как все женщины задержалась, и я был вынужден выслушать благодарности и заверения. Правда недолго. Счастливое воссоединение отца и дочери было в меру трогательным, и я, как последний дебил, стоял рядом с отцом, обнимающим казалось навсегда утраченную дщерь. Не улучшало настроение то, что скотина Берг в это время сидел в сторонке, за столом, с бокалом коньяка и наблюдал словно в театре.

— Позвольте вам представить, граф, Алексея Оттовича Берга. Именно благодаря ему, мы смогли отбить вашу дочь у злодеев! — вообще оборзел скотина! Развлекалочки ему тут! Пол года назад он, при виде Минина, шлепнулся бы носом в землю, и целовал пыль с его сапог. А тут — сидит, скалится, гад. — А я, Иван Андреевич, вынужден вас оставить.

И собрался стремительно свалить.

За день до прихода в Триест я с Мининой разругался. Надоела до смерти. Орлов, оденься.