Олег Дивов - Выбраковка Страница 26

Разведка обнаружила двоих наблюдателей – бесформенные мешки грязного тряпья, почти слившиеся с высоченными мусорными терриконами. Часовых мгновенно сшибли иглами. Данилов подал знак, и первая волна загонщиков, спотыкаясь и кроя матом не хуже самых отпетых бомжей, рванула сквозь обломки и помои вперед.

Зажглись мощные фонари, стало очень светло, на окраине свалки заревели моторы грузовиков-«труповозок». В лучах света металась перепуганная клиентура.

Сразу несколько загонщиков врезались в небольшое поле аккуратно выстроенных пустых бутылок, еще кто-то прошиб насквозь ветхое строение из упаковочных ящиков, потом один из бомжей свалился задницей в костер, и шум достиг апогея. Гусев что-то несусветное орал, угрожал игольником потенциально опасным клиентам и старался не забывать о ведомых. Он привык ощущать их незримое присутствие немного сзади и по бокам. Если бы Костик или Женька вдруг исчезли, он сразу бы это почувствовал…

Сегодня его очень беспокоил Костик. Еще при встрече Гусев отметил, что у парня непривычно отрешенный вид, слишком плавные движения и расслабленная улыбка. «Ты что, поддал? – спросил Гусев, когда они пришли в Центральное. – Может, тебе не стоит идти на маршрут? Это ерунда, мы справимся, ты посиди в рабочей, поиграй, кофейку выпей». Костик усмехнулся и дыхнул. Ничем от него не пахло, даже возможным перегаром со вчерашнего. Гусев насторожился. Костик уже месяц вел себя странно. В первую очередь – утратил интерес к выпивке. И начал помаленьку отстраняться от коллег по тройке. Загадочно улыбаясь, отказывался, когда его звали дерябнуть пивка, слишком быстро исчезал из офиса после работы. Несколько раз не отзывался на контрольные звонки в свободное время. «Влюбился, что ли? – предположил Женька. – Хорошо бы». Довольно фальшиво это прозвучало. Женька тоже стал дерганый. Он принимал слишком близко к сердцу происходящее внутри тройки, которая для него была чуть ли не семьей.

А Гусев думал о другом. Ему вдруг припомнилось, как они раскопали на квартире у одного из клиентов небольшой склад белого порошка. Костик его нашел, в одиночку. Искал оружие, а обнаружил эту дрянь. И в тот момент рядом с Костиком по дурацкой случайности (и в нарушение инструкции) никого больше не было… Гусев припомнил характерные симптомы наркотического опьянения. Решил, что они явно не выражены – сейчас, во всяком случае. И дал себе честное слово, что больше с левого ведомого глаз не спустит.

Будь на месте Костика другой человек, Гусев безо всяких телячьих нежностей потребовал бы от него сдать оружие и топать на экспертизу. Но они ходили вместе четвертый год. Конечно Гусева беспокоила вероятность того, что ведомый, не выдержав постоянного напряжения выбраковки, обратился к более мощным психоактивным средствам, нежели водка с пивом. Но как Гусев позже сообразил, на самом-то деле он просто боялся Костика потерять. Утратить это замечательное ощущение, когда за левым плечом стоит боевой товарищ – верная, надежная, проверенная частица тебя самого. Лучшее прикрытие от опасностей и неприятностей. Да, Гусев терял его в любом случае: вздумай он отправить ведомого на анализы, самолюбивый Костик не стерпел бы обиды. Но если без этого – оставался еще шанс. Поговорить по душам, пробиться сквозь невидимую стену, которую парень вокруг себя выстроил. Что-нибудь придумать.

Ни того, ни другого, ни третьего Гусев сделать не успел.

…Бомжей набралось штук сорок-пятьдесят. Их сбили в плотную кучу, обступили со всех сторон и попросили заткнуться. Клиенты выли и делали неприличные жесты. Данилову принесли «матюгальник», и он попытался бомжей перекричать, упирая на то, что сейчас всех перестреляет, и это будет очень больно. «Труповозки» подтянулись вплотную, из них полез с недовольным видом обслуживающий персонал – низшая каста выбраковки, клиническое дурачье и примыкающие к нему штрафники.

Задержанные наотрез отказывались утихомириться. Им было что терять – они тут вольготно устроились, соорудили какое-никакое жилье, имели в пригороде участки прикорма. Вероятно, они в этом году размечтались отгулять свое, пока холода не настанут, а там хоть трава не расти. Пусть даже выбраковка. Только до осени было еще далеко, и группа Данилова рухнула на аристократию помойки, как гром небесный.

– Заткнитесь, гады! Палить начну – вспомните мою доброту! Маму звать будете! – надрывался Данилов, свирепо потрясая зажатым в руке игольником. – Мол-чать!!! Смирна-а!!! Уроды! Враги! Пе-ре-стре-ля-ю-всех-на-мес-те!!!

Словно решив Данилова передразнить, один из бомжей дернулся всем телом, карикатурно всплеснул руками и опрокинулся назад. Толпа его не пустила, он съехал на землю. На лбу у «шутника» расплывалось красное пятно. И тут же рядом вскинулся еще один, которому пуля угодила в глаз. И третий начал падать на колени через какую-то долю секунды. И четвертый…

Ошарашенный Гусев напрягся и почувствовал: слева от него пусто. Так, а теперь и справа тоже.

За короткое мгновение, пока Гусев разворачивался и поднимал игольник, он уже понял, что сейчас увидит. И действительно – чуть позади на возвышении стоял Костик, в классической стойке для стрельбы с двух рук. Похоже, выбраковщик был абсолютно счастлив. Улыбаясь до самых ушей, он всаживал пулю за пулей в толпу.

Женька, рискуя схлопотать от друга выстрел в упор, уже лез по косогору вверх. Гусев подивился его глупости и нажал на спуск. Нужно было сделать это как можно быстрее, пока не подсуетился кто-нибудь чужой. Потому что ведущий за своих людей отвечает до конца. Короткой очередью по ногам он сбил Костика наземь. И чуть не прослезился от нахлынувшего отчаяния.

«Какой же ты законченный эгоист, Гусев! Потянуть время думал, подержать при себе парня. А вышло – ты его убил. Пусть не сегодня. Пусть не своей рукой. Все равно убил. Прикончил. Угробил. Похоронил. Забраковал. Коз-з-з-зёл!!!»

На свалке вдруг оказалось много тише, чем раньше, только дружный топот множества ног приближался со всех сторон. И еще Женька бессвязно ругался, хлопая Костика по щекам, будто не понимая, что случилось.

Гусев вскарабкался наверх. Женька оставил попытки оживить парализованное тело и сейчас тянул из кармана аптечку.

– Нет! – приказал Гусев. – Не надо.

– Как?! – глаза у Женьки были шальные.

– Очнись. Ты не понял, в чем дело? Костя под марафетом. Дурак я, нужно было вспомнить, как он рассказывал, что мечтает по бомжам пострелять.

– И ты… И ты с самого начала знал?!

Со всех сторон их обступили насупившиеся выбраковщики из группы Данилова. Только их здесь не хватало.

– Не знал, – коротко ответил Гусев. – Подозревал. Но доказательной базы не было, понимаешь? Хватит, Женя. Потом обсудим.

– Потом?! – взвился Женька. – Какое теперь «потом»?! Все, привет, он забракован!

– Может еще и нет, – вступился кто-то. – У нас вот тоже был случай…

– Да заткнись ты! – смотрел Женька только на Гусева. – Ну, знаешь, Пэ… Ну, ведущий… Не ждал я от тебя!

Гусев провел ладонью по глазам – никто, конечно, не выключал наплечных фонарей, и отовсюду бил яркий свет. Особенно зло слепил его Женька. Гусев почувствовал, что тоже начинает потихоньку терять над собой контроль.

– Заканчиваем дискуссию, – приказал он. – Берем его и несем в труповозку. Ну?!

Женька то ли фыркнул, то ли всхлипнул, но все-таки нагнулся и взял Костика за плечи.

– Извините, господа, – бросил Гусев в пространство. – Не хотели. Так получилось.

– Это ничего, Пэ… – сказал позади Данилов. – Бывает…

Служебное расследование завершилось для Гусева плохо, ему вкатили сразу два внутренних предупреждения, за невнимательность к подчиненным вообще и недосмотр в ходе спецоперации – отдельно. Еще одно – и будь здоров, отправляйся на черновую работу в «группу поддержки». А там единственный прокол – и окончательное падение, грузчиком на «труповозку». Конечно Гусев мог в любой момент подать рапорт и уйти в отставку, но такой выход был для него смерти подобен. Он хотел остаться в выбраковке до конца – своего или Агентства. О том, как все будет, если АСБ прикроют, Гусев старался не задумываться. «Ничего хорошего точно не будет». Пока что Агентство гарантировало ему безопасность, и это казалось самым важным на свете.

Каждый день, каждый час, каждый миг статус выбраковщика защищал Гусева от себя самого. Работа держала его в узде, не позволяя спиться или потерять рассудок. И в первую очередь – не оставляя сил задумываться о том, кто он такой и зачем вообще живет.

Да, иногда на работе бывало невыносимо тошно. Но внутренний мир Гусева казался ему во сто крат страшнее. Иногда он с легким ужасом вспоминал свою предыдущую жизнь, до «январского путча» и образования АСБ. И каждый раз удивлялся – как не сошел с ума тот Гусев, прежний, молодой идиот, запивавший снотворное водкой, чтобы не видеть кошмарных снов.

Его отстранили всего лишь на неделю, но когда они с Женькой вернулись на маршрут, ведущий понял: «тройки Гусева» больше нет. Как физически, так и психологически. Женька нервничал, медлил и постоянно косился на Гусева неуверенным взглядом. Будто пытался рассмотреть в своем ведущем такое, чего раньше не замечал. Гусев пробовал вызвать Женьку на откровенность, но тот уходил от прямого разговора. Похоже, он перестал ведущему доверять.