Алекс Кун - Броненосцы Петра Великого ч 2 Посольства Страница 26

  Потом пришлось прерваться.

  Шведские власти организовали торжественную встречу посольства в Риге, пытаясь улучшить впечатление от встречи и царящей вокруг разрухи.

  31 марта за три версты от города послов ожидали присланные генерал-губернатором кареты, а в предместье Гаусмангофе устроена торжественная встреча. Нас приветствовали офицеры Рижского гарнизона, несколько бургомистров, именитые мещане, представители купечества и городского бюргерского ополчения. По пути следования стоял почетный караул, а с крепостных бастионов салютовали пушки. Идиллия.

  Торжественное шествие прошло через весь город от Песочных ворот к Карловым, а затем последовало в предместье Ластадию на берегу Двины за городскими стенами.

  Послам достались для постоя мещанские дворы, остальных распихали по соседним. Петр наблюдал за торжественным въездом в Ригу, скрывшись от любопытных глаз в отряде курсантов. Вместе с ними он прибыл в Ластадию, где их поселили в доме Якоба Шуберта, куда подселились и мы, с молчаливого согласия Петра - учеба была в самом разгаре, и ее надо было продолжать.

  Оказанным приемом Петр остался доволен. Первоначально никто в Риге задерживаться не собирался, но переправиться на другой берег Двины было невозможно, так как шел небывалый разлив реки и ломка льда. Продолжили грызть гранит науки.

  Прервались на празднование пасхи, после которого заниматься стало сложно, на следующий день лечили голову и осматривали достопримечательности.

  Рига была развитым городом, населенным преуспевающими купцами и ремесленниками. Над островерхими черепичными крышами домов, возвышались церковные шпили, в мастерских кипела работа, а в Рижском порту виднелись мачты многочисленных торговых кораблей.

  Однако Рига была еще и мощным форпостом Шведского государства на южном побережье Балтийского моря, одетым в мощное кольцо новейших фортификационных укреплений. Форшгадты Риги, или если по-русски, то пригороды, были окружены заполненным водой рвом и палисадами.

  Оборонительные сооружения Риги вызывали живой интерес Петра, рассказывающего, как сорок лет назад его отец - царь Алексей Михайлович безуспешно осаждал Лифляндскую столицу с восьмидесяти тысячным войском.

  Интересуясь укреплениями, стали расхаживать по валам и контрэскарпам. При этом, рассматривая крепостные сооружения в бинокли и трубы, даже попытались измерить глубину рва и зарисовать план укреплений.

  Не удивительно, что наша компания была принята за коварных шпионов, и шведские солдаты, угрожая ружьями, потребовали немедленно убираться. Еще хорошо, что с толмачом были, а то бы дело и до стрельбы дойти могло. По крайней мере, оба свои пистолета взвел, не вытаскивая из кобур.

  Петр был в ярости. Не столько из-за того, что солдаты целились в царя, хотя, конечно, и это сыграло не последнюю роль, сколько из-за нарушения законов гостеприимства. Честно говоря, думал, что северная война начнется прямо сегодня.

  Вечером было расшаркивание послов и капитан Лилиенстиерна, прикомандированного к посольству. Все друг перед другом извинялись, а Петр смотрел на это представление, насупившись и прощать, явно не собирался.

  Демонстративно не обращая больше внимания на город, продолжили занятия. В связи с пасхой удачно ввернул про юлианский и григорианские календари. Про необходимость сразу переходить на наиболее точный, из того, что есть - григорианский календарь - все равно на него перейдем со временем. Рассказал, вспомнившийся эпизод истории, когда из-за различия календарей наши войска опоздали к битве на две недели, благо нас никто не подслушивал. Эпизод произвел впечатление, стали обсуждать календарь подробнее, в том числе рассказал про эмпирические правила и счет по костяшкам рук. Однако, с календарем было не все так просто. На Руси, так или иначе, праздновали около сотни праздников, и они были привязаны к событиям, которые при новом календаре начинают плавать. О делах церковных Петр был на удивление хорошо осведомлен, и, судя по цитатам, библию знал, чуть ли не наизусть. Так что его мнение в этом вопросе было вполне профессиональным. Убеждал его подумать, как обойти эти проблемы, так, как мне точно известно, что на григорианский календарь перешли, и церковь к нему приспособилась.

  Плавно с календаря перешли на астрономию, и учеба опять потекла своим чередом.

  К восьмому числу Петр остыл уже на столько, что пошли еще раз смотреть Ригу, просто город и порт, без разведывательных целей.

  Наконец Двина очистилась ото льда настолько, что шведы организовали переправу посольства на трех яхтах и более чем на трех десятках лодок, торжественно проводив столь нервозных гостей тридцатью двумя выстрелами из пушки.

  Не оборачиваясь больше на гостеприимную Ригу, и даже не ожидая переправы всего посольства, Петр взял максимальный темп, что бы покинуть, обидевшие его шведские земли, и ступить на земли Курляндии. Темп был взят настолько бешенный, что основное посольство далеко отстало. Зато десятого апреля, нас уже принимал в Митаве герцог Курляндский. Только тут Петр успокоился, и в ожидании посольства, прибывшего только четырнадцатого числа, мы продолжили занятия.

  Шестнадцатого был пышный прием, на котором, казалось, все пытались сбросить неприятный Рижский осадок. Занимались с Таей шокированием ливонских рыцарей, вполне удачно, надо бы заметить. А на следующий день были деловые встречи, в том числе Петр, опять же инкогнито, общался с графом, а остальные допивали оставшееся от приема, под светские разговоры. Мне, на этом одиноком ливонском островке делать было совершенно нечего, развивать тут торговые отношения не с кем. Уж лучше бы Ригой занимался. По этому, наш отъезд в Либаву двадцатого числа воспринял с облегчением.

  Петр, по уже начавшей складываться традиции, ушел в отрыв. В очередной раз похвалил себя за предусмотрительность и умудрился не отстать. По дороге, все четыре дня, наверстывали упущенное время занятий. А потом еще неделю ждали прибытия посольства, продолжая прогрызать норы в граните. Теперь, приближаясь к Балтийскому морю, Петр все больше налегал на гидродинамику и теорию корабля. При этом согласился не блистать своими новыми знаниями при иностранцах, а молча сравнивать уровень этих новых знаний и уровень науки, которые ему продемонстрируют. Мне все больше нравился настрой Петра, плавно перетекающий из состояния трепетного ожидания 'А что они мне скажут?' в состояние спокойной уверенности 'Да что они мне могут сказать то? '. При таком подходе мне все легче становилось убеждать Петра, что нам сам черт не брат, и ходить с протянутой рукой нам не вместно.

  Тридцатого апреля посольство начало упихиваться в большой купеческий корабль, сдабривая Либавские причалы сильным русским словом, иначе в корабль все барахло не влезало. Загружали, понятное дело, не все посольство, а только 'летучую' его часть. Послы и большая часть обоза пойдут в Кёнигсберг сушей.

  Каботажное путешествие на купце до Пилау длилось три дня, страшный тихоход, Орел прошел бы это расстояние за день. На этой мысли в меня вцепилась тоска, соскучился по своим ребятам, надо срочно давать им о себе знать, пусть хоть мимо пройдут караваном, посмотрю на них с берега.

  Петр носился по всему кораблю и залезал во все трюмы, не говоря про мачты. Вроде уже не ребенок, двадцать пять лет. Ухмыльнулся про себя, а сам то, так же в каждой бочке затычка и ничуть не старше.

  Наконец это мучение, по недоразумению названное морской поездкой, подошло к концу в порту Пилау, о чем мы возвестили тремя выстрелами, приветствуя город, и город ответил нам тем же. Однако, высаживаться в город мы не стали, а пользуясь минимальной осадкой нашей плоскодонной черепахи пошли по заливу Фриш в Кёнигсберг. Миновали речные боны, перегораживающие русло Прегеля, прошли на виду форта Фридрихсбурга, ответившим пушечным салютом на наше приветствие, и, причалив к пристаням островного района Кнайпхофа - ступили, наконец, на прусские, точнее бранденбургские земли, в пятницу, седьмого мая.

  Покидал, нашего морского скорохода, даже не оборачиваясь. Все майские праздники отмечали на борту, а так как народу было все равно, что отмечать, лишь бы скрасить это захватывающее морское путешествие - отмечали начало весны. Честное слово, хоть бы пираты на него позарились, что ли. Вот бы они удивились.

  Зато нет, худа без добра - обсуждая с Петром кораблестроение, теперь есть на что ссылаться, и пример будет очень показательным.

  Вот теперь начиналась и моя работа - Бранденбургский курфюрст кичился великолепием своего двора, и искал поддержки в Петре, на этом поле можно сыграть очень достойно.

  День размещались и выгружались, теперь и причалы Кнайпхофа услышали много нового.

  На следующий день были неофициальные визиты, так как посольство еще не прибыло, и осмотр города. Осмотр дал мало утешительного. Этот трехглавый город, в смысле три города в одном, похвастаться особыми достижениями не мог. Специалисты были тут привозные, в местном университете так же преподавали приглашенные профессора. Однако, уделив мне, с переводчиком, время, пара профессоров с философского факультета, где преподавали физику, математику и прочие точные науки, рассказала много интересного. В частности, много любопытного услышал о своих диковинах. Но самым важным в разговоре было упоминания о текущей жизни научного мира. С удивлением узнал, что жив и работает в Лондоне Ньютон, который грызется со своим оппонентом Лейбницем, живущем в Ганновере. Спорили об англичанине Галлее, только не о кометах, как подумал, услышав фамилию, а о демографических таблицах, им опубликованные, наверное, это другой Галлей. Вообще, звучало много имен и работ. Тщательно их записывал в блокнотик, хотя никого не знал. Но посетить их, если будет по дороге, надо обязательно. А Лейбница и Ньютона надо захомутать любыми способами, даже если придется организовать пару заговоров против них. Пусть Московскую Академию Наук закладывают, и других профессоров приглашают.