Вадим Полищук - «Гремя огнем». Танковый взвод из будущего Страница 26

— Ты что, сука, творишь?!

Сергей сдернул с буфера одного из самозваных сцепщиков и, не давая опомниться, отшвырнул под ноги собравшимся. Толпа качнулась назад. До второго деятеля было добраться труднее, но, видя, как обернулось дело с подельником, тот сам спрыгнул на противоположную сторону эшелона. Между тем первый пришел в себя и заверещал:

— Наших бьют!

Толпа угрюмо качнулась вперед. Только сейчас Сергей осознал, что с ним только пятеро и все без оружия, остальным сквозь толпу проскочить не удалось. А толпа не меньше сотни и все время увеличивалась. Пусть присоединялись к ней пока больше из любопытства, но если до драки дойдет, царские дембеля своих непременно поддержат. При таком соотношении сил танкистов просто растопчут. Пришлось хоть как-то тянуть время в надежде, что кто-нибудь придет на помощь.

— Тебя никто не бьет. Наш эшелон литерный, и паровоз нам выделен. Мы технику эвакуируем.

— А нас тут пятый день маринуют, с места стронуться не можем! А железяки ваши тут еще год простоят, ничего им не сделается. Отцепляй паровоз, ребята!

— Назад! Стрелять буду!

Хотя стрелять было не из чего, толпа на мгновение застыла, но тут же пришла в себя, коллективным разумом сообразив, что к чему и осознав свою силу.

— Накося, выкуси!

Невысокий, но крепенький солдатик, заросший щетиной чуть не по самые брови, сунул под нос Сергею кукиш из желтоватых от махорочного дыма пальцев и тут же получил справа в харю. Упасть ему не дала вплотную подступившая толпа. «Все, вот теперь точно конец».

У первой платформы капитан Кондратьев безуспешно пытался пробиться на помощь лейтенанту. Уплотнившаяся толпа просто не пускала его, а нескольких танкистов где-то там же и затерли, все были в одинаковых шинелях без погон и кокард. В конце концов на капитанские вопли обратили внимание.

— Отойди, твое благородие, не доводи до греха.

Кондратьев схватился за кобуру, но достать наган ему не дали, с двух сторон схватили за руки.

Гах!!! Пушечный выстрел оглушил всех, некоторые не смогли устоять на ногах. Снаряд прошел над самыми головами, воздушной волной срывая с них папахи. Разрыв бухнул где-то за станцией. После секундного замешательства все повернулись ко второй платформе. Парусина с башни «тридцатьчетверки» была сдернута. Орудийный ствол опустился чуть ниже и качнулся вправо, давая понять, что от эшелона лучше отойти. Демобилизованные отшатнулись от платформ и паровоза. Недавние солдаты прекрасно понимали, что ударившая сверху по головам картечь оставит в плотной людской толпе целую просеку трупов.

В образовавшуюся щель тут же проскочили десантники во главе со своим сержантом.

— А ну пошли все на…!

Было их всего шестеро, но на шестерых имелось целых два пулемета, да и остальные были не с пустыми руками. Увидев, какой оборот приняло дело у паровоза, Вощило притормозил своих орлов, вскрыл ящики и к месту действия прибыл во всеоружии.

— Держи, лейтенант.

Сержант сунул в руку Сергею рукоять нагана. Оружие придало уверенности.

— Двоих с пулеметом на тендер.

— Есть!

Услыхав волшебное слово «пулемет», ближайшие дембеля постарались отойти подальше еще до того, как приказ лейтенанта был выполнен, но подпиравшие их товарищи позволили очистить лишь очень небольшую площадь. Орудийный ствол, напоминая о себе, опять пришел в движение и уставился на тех, кто стоял у платформ с танками. Щель между эшелоном и солдатами тут же стала еще шире. Теперь все танкисты собрались около своего командира. Не хватало только Рябова с Иванычем. Понятно стало, кто оказался таким сообразительным: один наводчик, у второго был заначен ключ от танка.

В принципе, можно было отправляться. Сергей выдернул из второго ряда толпы человека в черной тужурке. Солдатики успели пустить ему юшку из носа и, похоже, намять бока.

— Ты машинист?

Железнодорожник покосился на револьвер в руке лейтенанта, осторожно коснулся распухшего уха:

— Так точно.

— Эшелон вести сможешь?

— Так помощник и кочегар сбежали. И семафор закрыт.

Тут вмешался Кондратьев:

— Я к начальнику станции.

— Вощило, двоих автоматчиков с капитаном.

— Сделаем, лейтенант.

С такой поддержкой можно любое дело решить, да и в качестве посыльных могут пригодиться. Между тем отправление затягивалось, пришедшая в себя толпа дембелей начала все громче гудеть, активных действий пока не предпринимала, но и не расходилась. Новые вожди могли найтись в любой момент. Пришлось еще двоих с пулеметом отправлять на тормозную площадку в хвост эшелона и вооружить оставшихся танкистов. Демобилизованных было, наверное, больше тысячи, если бы навалились все разом, то смяли бы. Только желающих с голыми руками на пулеметы лезть среди них не оказалось.

Прибежал Кондратьев с паровозниками и автоматчиками. Начальник станции лично появиться не отважился. Паровозники раскочегарили котел. Побитый дембелями машинист не рискнул остаться и решил ехать с эшелоном дальше. Наконец открылся семафор. Паровоз свистнул, дернул куцый эшелон и начал медленно набирать ход. Танкисты и десантники торопливо запрыгивали на платформы и в теплушку. Сергея и гремящего своей шашкой Кондратьева втащили в последний вагон. Под аккомпанемент солдатского мата эшелон выкатился со станции на основной путь. Пряча наган в карман шинели, Сергей заметил, что барабан револьвера пуст.

— Ты бы отвыкал от этой «селедки», если хочешь танкистом стать.

Кондратьев действительно отцепил шашку, но речь завел совсем о другом:

— Вот она, ваша революция, во всей красе.

Капитанская эскапада требовала адекватного ответа.

— Не наша, а ваша. К этой революции мы отношения не имеем, сами довели народ до ручки, сами и расхлебывайте.

— А разве сейчас на станции не революционные массы пытались у нас паровоз отнять?

— Да какие, к черту, революционные массы? Мужикам быстрее хочется домой к бабам и детишкам вернуться, а их на путях в теплушках держат и толком ничего не говорят. Тут кто угодно взбунтуется!

— Их сюда полтора года везли по единственной железной дороге, а теперь они хотят, чтобы за месяц всех вывезли обратно. Это просто невозможно, а тут еще и железнодорожники бастуют.

С другой стороны, Кондратьев в чем-то прав, вот оно — топливо революции. Пока они только хотят уехать, но стоит только бросить в эту обозленную толпу искру из десятка грамотных агитаторов — и так полыхнет… Никаких пулеметов потушить не хватит. Сначала паровоз захватят, затем, ощутив свою силу и опьянев от первой пролитой крови, пойдут крушить все вокруг. И только потом, протрезвев, осознают содеянное и ужаснутся ему, но будет уже поздно, обратная дорога закрыта. И тогда, кто-то — боясь наказания, а кто-то — искренне поверив в простые, хлесткие лозунги, шагнут они под другие знамена.

Сам тоже хорош: наган в руке почувствовал и обрадовался, даже не догадался проверить, заряжен ли револьвер! А если потребовалось в воздух пальнуть, вот обделался бы. А если не в воздух? Сергей вдруг осознал, что в запале, спасая подчиненных и собственную жизнь, вполне мог и выстрелить. Тогда, в марте, когда для него они были царскими солдатами, он отдал приказ сложить оружие, а сейчас, пять месяцев прожив с ними в одной казарме, готов был в них же стрелять! И за что? За паршивый паровоз? Хотя, с другой стороны, никакой симпатии эта обозленная толпа, и особенно некоторые ее представители, не вызывала. Одно дело в книжках читать про революционный порыв солдатской массы, другое — с этим порывом столкнуться лицом к лицу.

На следующей станции Рябов и Ерофеев нарисовались в теплушке.

— Замерз как цуцик, — пожаловался наводчик, присаживаясь к буржуйке.

— Сержант Рябов, сержант Ерофеев!

Почувствовав командные нотки в голосе лейтенанта, оба, выпрямившись, замерли.

— За находчивость обоим объявляю благодарность!

— Служу тру…

Не зная, что сказать дальше — оборвали ответ на полуслове, покосившись на капитана Кондратьева. Тот сделал вид, что оговорки не заметил. Сергей махнул рукой:

— Вольно.

Понизив голос, Сергей задал Рябову волновавший его вопрос:

— А если бы толпа не остановилась, ты по ней пальнул?

Сержант до сих пор подобным вопросом как-то не задавался. Поскребя шею, наводчик выдал:

— А хрен его знает. Нет, если бы вас бить начали, то мог и выстрелить.

— Ладно, иди грейся.

На этой станции эшелонов с демобилизованными не было, но пост с пулеметом на тормозную площадку выставили. Пост на тендере паровоза оставался даже во время движения.

К вечеру следующего дня литерный эшелон прибыл в Харбин. Столица КВЖД с размахом прогуливала заработанные на войне деньги. Скоро схлынет поток демобилизованных солдат, разъедутся лощеные штабные офицеры и вороватые интенданты, вернутся в столицы разжиревшие на военных поставках коммерсанты, даже имущество вывезут. И опять потянется размеренная и скучная жизнь провинциального городка, даже не на глухой окраине, а за границами огромной империи. Но пока, пусть и последние недели, жизнь в Харбине била ключом. Казалось, что город состоит из одних только кафешантанов, публичных домов и игорных притонов.