Курсант: Назад в СССР 13 - Рафаэль Дамиров Страница 26

— Ну да, конечно, пистолетом обычно сливки взбивают, — ухмыльнулся я. — Рассказывайте. Кто, когда и зачем? Кому вы продали этот пистолет?

— А разве вы его не поймали? Если «ТТ» у вас. Смею предположить, что…

— Предполагать буду я, а вы мне факты выкладывайте.

Я произнёс это самым твёрдым, «форменным» голосом. И Красноборов посмотрел на меня так, будто только теперь окончательно уверовал, что мой модный прикид и вальяжные повадки до этого — только маска.

— Ну хорошо… Пришел ко мне в прошлую среду человек. В дверь позвонил, пароль назвал. Сказал, что нужен хороший пистолет. У меня последний как раз оставался. Честное слово, я такими вещами не балуюсь… Я же так… Иконки, камешки с рук да прочие безделушки реализую. Спекулянт, согласен с вами, но не убийца… Ни в коем разе!

Я не стал прерывать рассказчика, а про себя лишь отметил, что не этот был последним, последний пистолет он в окошко скинул.

— Я и продал ему вот этот «ТТ» со спиленным номером.

— Откуда он у вас?

— Так нашел… В парке центральном. Сверток под деревом лежал…

— Нашел? Под березкой? — я презрительно скривил губы.

— Под осиной, вроде бы… простите, а какая разница?

Моя цель — найти Сухого, а делишки оружейные Пузыря — до лампочки, поэтому я сделал вид, что поверил. Придет время, и его прижму, а пока пусть говорит то, что хочется… Чем больше себя он выгораживает, тем больше топит других.

— Имя говори. Кому продал пистолет?

— Так не знаю я, честно-причестно! — Пузырь попытался втянуть голову в плечи, но не вышло. — Он никак не назвался… Только пароль сказал, иначе бы я и не впустил его.

— И ты продал пистолет неизвестно кому? Врешь! В общем, так… Собирайся, поедешь в КПЗ, все-таки ты его покрываешь, а значит — сообщник.

— Товарищ милиционер! — завопил Красноборов. — Я клянусь всеми печенками, что не вру! Он назвал пароль, и я не стал спрашивать имя. Мне оно ни к чему. Оно ведь, как водится — меньше знаешь, дольше проживешь. Это я давно усвоил и никогда не интересуюсь фамилиями своих клиентов. Я мелкий спекулянт, но штраф готов заплатить, какой скажете.

Я смерил его взглядом. Пузырь весь дрожал, от макушки до пят, и выглядел так, будто и вправду не понимает, куда вляпался. Захотелось вернуться в своё предыдущее амплуа и сплюнуть ему под ноги — но я, конечно, не стал…

— Как он выглядел? Что еще говорил?

— Да ничего больше не говорил. А выглядел странно, я бы сказал, нестерпимо элегантно. Не по-советски, так сказать.

— В каком смысле — не по-советски?

— Ну-у, так одеваются актеры, иностранцы и герои из заграничных фильмов. Костюм явно не отечественный, ботиночки лаковые — тоже не в «Скороходе» пошиты. Но самое главное — это лицо… Волк, а не человек. Говорил, вроде, культурно, да только кровь стынет от таких вежливостей. Сам сухой, как жердь, но видно, что крепкий, даже твердый, не хворостинка ивовая, а, скорее, бамбук. Вы видели когда-нибудь бамбук, молодой человек?

— Еще что запомнил? Он не говорил, где остановился? Что собирается делать?

— Помилуйте, товарищ милиционер! Кто же о таком будет рассказывать болтливому Емельяну Владленовичу. А начал бы рассказывать — я бы уши заткнул… Незачем мне чужие тайны у сердца носить, вредно такое для моего сердца.

Он и правда приложил руку к груди, как театральная тётушка. Я продолжил задавать вопросы:

— Оружие в доме есть?

— Клянусь, нет. Всеми святыми угодниками клянусь, в моей берлоге нет ничего криминального. Хватит с Емели и того, что было, я просто хочу тихо умереть, желательно лет через двадцать. Что вы так смотрите? Можете обыскать! У меня недавно были ваши коллеги и ничего не нашли. Собака приходила с кинологом, тоже ничего не обнаружила…

— А пистолет под окошком, — хмыкнул я.

— Это не мое! — прижал руки к груди Пузырь. — Поверьте мне, молодой товарищ милиционер. Вы, я вижу, человек хороший. Это грабители обронили.

— Ладно… Мне без разницы твои торгашные делишки. Я ищу этого… Того, который на волка похож. Худого. Если поможешь мне его взять, может быть, я на твои делишки глаза закрою. А если нет, то… — я стал загибать пальцы. — Незаконный сбыт огнестрельного оружия, скупка краденного, спекуляция, соучастие в приготовлении к убийству, все припомню. Не сомневайся, Емеля.

— Да как же я вам помогу? — сложил ладони в молящем жесте толстяк. — Я же видел его первый и последний раз… помилуйте…

Я ткнул пальцем в воздух, отчего Красноборов буквально содрогнулся.

— Первый, но, возможно, не последний. Пистолет он потерял, а значит, есть вероятность, что вернется к тебе за другим.

— Нет у меня больше! Один был! — взвизгнул тот. — Ох, божечки.

— Заткнись и слушай! — оборвал я. — Если снова придет, постарайся назначить ему встречу на следующий день, желательно, на конкретное время, — чувствуя, что сейчас в меня полетит очередное «сердечное» восклицание, добавил: — Скажешь, дескать, пистолета нет, но могу достать, приходите за товаром тогда-то. А после мне позвонишь вот по этому телефону и спросишь майора Драгунова.

Я записал на полях газеты, что лежала на тумбочке в прихожей, номер телефона начальника экспертов. Хозяин квартиры туда даже не глянул, он смотрел на меня.

— Майора Драгунова? Это вы?

— Нет, но он мне передаст информацию.

— Пресвятая дева… Куда же я влип? А если меня… того? Если узнают, что я милиции стучу, что же будет с репутацией Емельяна Владленовича?

— Ну, ты сам решай, либо репутация, либо десяток лет на зоне. А там таких пухленьких не жалуют. Ты и на нары-то не поместишься, на полу будешь спать. А чтобы не мешался, тебя, скорее всего, ближе к параше определят. Мужчинка ты громоздкий, проходы загораживать будешь.

— Ой, нет! Нет, нет! Я все сделаю, как вы сказали. Я на твердом и холодном не могу спать, у меня поясница и почки. Пусть это риск, но все сделаю.

Он снова замахал руками, явно отгоняя видения тюремной жизни.

— Правильно, Емельян Владленович. Иногда, больше всего рискует тот, кто не рискует. Будь здоров и меряй давление, пока есть возможность. Закрывайся, а то