Сергей Калашников - Шелест трав равнин бугристых Страница 27

— Иди к нам, Фот! — приветствовал его юноша.

— Мне нужны каменные сосуды, — начал гость без длинного вступления, показывая на ряды сохнущих горшков и мисок.

— Мне нужно много сухих дров, — ответил парень.

— Мы не хотим убивать тебя, — продолжил питекантроп. — Потому что ты можешь поранить кого-то из нас, а мужчин в семье мало.

«Так он запугивает меня», — сообразил Петя. И продолжил вслух:

— Бери, — и указал на сырую пока посуду.

Разумеется, свежевылепленный горшок «схлопнулся», едва был схвачен. Озадаченный вид дикаря недолго радовал юношу — тот с воплем: «Ты меня обманул», полез в драку.

А тут нужно заметить, что, как и многие пытающиеся похудеть толстяки, в прошлой своей цивилизованной жизни Петя занимался спортом. Да не каким-нибудь, а боксом — ему сказали, будто за один раунд на ринге боксёр сжигает уйму калорий. В секции его в основном ориентировали на избиение груши и бои с тенью — он был вполне в состоянии зашибить одним ударом любого из мальчиков обычных кондиций, так что на ринге с ним встречался только тренер, обильно снабжая синяками. Великих достижений толстячку добиться не удалось, но вполне приличная реакция и хорошо поставленный удар у него были в наличии.

Помня об этом, он не стал бить Фота, а просто схватил и отшвырнул так, что тот проскочив полоску песка, улетел в воду. В это же мгновение из кустов выскочило ещё три голых мужчины с копями наперевес. Смешная ситуация, но опасная. Переднего встретил броском тяжелого кома хорошо промешанной глины — угодил в корпус и сшиб с ног. Два же других успели занести копья для броска с короткой дистанции… слишком короткой… чтобы наверняка… не промахнуться. Оставалось сделать быстрый шаг вперёд и врезать кулаком на опережение. Сразу двумя кулаками без вложения веса в удар — рассчитывая чисто на скорость и массу руки.

Не зря ему тренер не позволял спарринги со сверстниками, ох, не зря! Один питекантроп лежит, суча ногами, словно в агонии, а второй сидит, тряся головой. Третий, получивший глиняную примочку, катается от боли — ему угодило точно в солнечное сплетение. Из воды выбирается Фот и устремляется к своему копью. Какой шустрый! Но глины у Пети много — вот вторым комом он и приложил старейшину по спине — того так и ринуло вперёд.

Собрал копья — без них соперники кажутся совершенно безобидными. Однако, жилистые ребята. Отдышались и сбежали. Разумные. Сообразили, что неправильно поступили, связавшись с тем, кто сильнее их. А тут и женщины подоспели — как увидели ссору, так побросали тележки с дровами и примчались с дубьём — копьё носит только Граппа.

— Хорошо, что ты не съел Ныра, — сказала вышедшая из-под навеса Брага. — А то бы он не смог снова прийти и так потрясти головой, — она показала ком глины, отдалённо напоминающий бестолковку того питекантропа, что сидел, приходя в себя от удара. Нет, далеко не в точности, но что-то похожее просматривается.

Посуды наобжигали огромное количество — четыре закладки пришлось делать в печь, чтобы справиться с приготовленными объёмами посуды. Благо — растрескалось её немного. Наступившая жара способствовала хорошему просыханию, а палящие лучи солнца обеспечивали отличный предварительный обжиг, нагревая стенки горшков так, что к ним было больно прикоснуться.

В этот период в рацион вошли уже и ягоды, которых тут бывает очень мало, и самые разные плоды, и хорошо зарекомендовавшие себя бананы, употреблявшиеся преимущественно печёными. Жили в это время прямо под тем самым наскоро скиданным из веток навесом, дополнив его сплетёнными из чего попало стенами. Сытное время, обильное, ни рыбачить, ни охотиться нет никакой необходимости. Собаки мышкуют, люди навитаминиваются. Петя сделал лодку из коры, натянутой на каркас из толстых прутьев. Отличный челнок получился, лёгкий, послушный, вместительный, только вот тонул быстро, пропуская воду через швы. В принципе, если один гребёт, а остальные вычерпывают, можно было переплыть даже относительно широкий плёс… а никакой смолы ни на каких деревьях Петя припомнить не может. Только в прошлом году в шишках её немного было — липли к рукам чешуйки, да и сами скорлупки пачкали руки и губы.

Однако, опять не время нынче этим заниматься. Прежде, чем браться за столь трудоёмкое дело нужно дать этим самым шишкам поспеть. А засечки на календарной палочке зовут к совершенно другому делу. Хотя, сначала развезли посуду по жилищам: В пещеру, где оставили также значительную часть зернового запаса. Просто потому, что здесь не протекает крыша, и никакие посетители не угрожают целости горшков — тут хорошего качества дверь.

Отправились в хижину на окраине Бугристых равнин, где заодно сменили в стенах подгнившие палки и переделали крышу, сшив из всех имевшихся шкур сплошное полотнище во всю кровлю. Рукодельница Чача так наловчилась проделывать это, что даже спустила короткие завесы на верхние части стен, защищая от влаги самые уязвимые для гнили места, где сходятся концы жердей каркаса. Немного утвари отвезли и к первому путевому колодцу — тут по-быстрому сложили из камней тесное убежище два на три метра, которое накрыли связанной из привезённых палок крышей. Точнее — каркасом, на который позднее можно будет натянуть шкуры — больше у ребят пока нет — все, что к этому моменту наснимали с дичи, истратили на покрытие хижины.

Отсюда, наполнив бамбуковые сосуды водой, отправились на поиски соли. Это — на северо-восток, примерно день пути, как предположил Петя.

На самом деле, провели в пути два дня — жарко, даже камни под ногами жгутся. Всем без конца хотят пить. А ночью идти неудобно — новолуние. Не рассчитал юноша в этот раз, не всё предусмотрел. Уже хотел было поворачивать обратно, как увидел впереди в глубине огромной пологой выемки изрядное озерцо с белесыми берегами. Тут он и остановил караван, приказав сооружать из циновок укрытие от солнца и дожидаться его. А сам потопал вперёд, позволив сопровождать себя только собакам. Но увязалась за ним одна Тузик — остальные улеглись в тени повозок вывесив языки и тяжело дыша.

Вода в водоёме оказалась действительно горько-солёной и ещё с каким-то посторонним чужеродным привкусом, определить который Петя не смог — нечто смутно знакомое, но никак не вспоминается. Зато белый налёт на камнях опять горчит, но на другой манер. Если колупнуть эту корочку глубже, вкус становится солёней, но потом опять делается более горьким.

Потрогал камни на дне — на них тоже что-то выпало в осадок. Достал окатанный водой голыш и принялся «пробовать» его на язык сверху — опять горечь. Но этот вкус он знает — это же лекарство, которое заставляла его пить бабушка полными столовыми ложками.

Уф, как всё сложно, оказывается. По всему выходит, что в растворе содержатся не меньше, чем три разные соли. Одна при испарении воды выпадает в осадок раньше, чем нужная ему, а вторая — позже. И обе — горькие.

Теперь можно предположить, что одна из ненужных солей из воды в озере уже выпала… начерпал этого рассола в широкий горшок, да и оставил его на солнце, а сам отправился за другими посудинами к повозкам. Они прихватили с собой целых шесть штук, вот пусть и пройдет процесс разделения в наибольшем из возможных объёме. Если он угадал — получится ощутимый результат.

К вечеру уровень воды в горшках понизился буквально на несколько миллиметров, а на дне образовался тончайший светло-серый налёт, который после сливания воды неохотно отскоблился. Солёный и почти не горький. Общая суточная добыча составила буквально считанные щепотки — Петя посолил свою кашу, а остальные её попробовали — питекантропы весьма любопытные создания. Ничего, не плевались. Хотя и не нахваливали особо. Они молча запускали ложки в Петину миску, пока не выхлебали всё.

Собственно, на этом визит к солевому озеру следовало завершить — остатка от запаса взятой с собой воды как раз хватало на обратный путь с небольшим избытком на всякий случай. И, действительно, приходят в эти места жвачные — видели их немало, правда в отдалении — охотиться никакого желания не было, потому что прихваченные в дорогу вяленые фрукты отлично дополняли рацион и никому не успели надоесть. Сладкие сахарящиеся ломтики даже собаки выпрашивали. Так вот, как раз нынче настала пора заготовки этих фруктов в значительных объёмах — они сейчас в самой поре.

Пете думается, что это манго. Потому, что устроен сей плод как огромная слива с большой косточкой внутри. При разделке из них вытекает много липкого от сладости сока, который как раз и не хочется выпускать, чтобы содержащийся в нём сахар после просушки остался в ломтике. Хранятся такие «сухофрукты» неплохо, во всяком случае не удалось заметить, чтобы они портились от чего-то, кроме зубов грызунов, добравшихся до вкусненького.

Хотя, небольшой запас, положенный в горшочек под крышку, вскоре осклиз и завонял. То есть лежать эти капризули должны в проветриваемой таре, не поддающейся грызению. А ещё их очень непросто высушить из-за высокой сочности. В общем, задача сохранения манго хотя бы на несколько месяцев — та ещё головоломка. И для её решения приготовлены горшки с мелкодырчатым дном и такими же крышками. Вот на их наполнение и следует сейчас сконцентрировать силы семьи, а соль пока подождёт.