Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ) Страница 27

Вот такой был план замирения Афганистана. При этом Лаек достоверно знал о переговорах людей президента Наджибуллы с американцами — но его это не устраивало, потому что Наджибулла требовал от американцев гарантий для себя лично, в том числе и гарантий того, что он останется на посту главы Афганистана после того, как уйдут русские и придут американцы. Если это произойдет — то влияние потеряет как сам Лаек, на сегодняшний день второе лицо в партии, так и Моджаддиди, потому что американцы после этого будут не помогать моджахедам, а мешать им.

Началом реализации нового плана должен был стать штурм Хоста и образование там нового правительства, правительства исламского Афганистана. Если бы это произошло — то Моджаддиди попытался бы ликвидировать Хекматьяра немедленно, а без Хекматьяра у него и примкнувших к нему людей было бы большинство в правительстве. В этом случае на переговоры в Женеву, где были и советские представители, скорее всего, полетел бы сам Себгатулла. Можно было бы предложить третий, альтернативный план — план замирения через пятерку, тем более что их бы поддержала Великобритания. Еще бы, ведь в пятерке у нее было бы два своих агента! Против были бы американцы — но при таком раскладе можно было бы поднять шум и выставить американцев в неприглядном свете. Было достаточно доказательств того, как разворовывается гуманитарка, как торгуют наркотиками… пара сюжетов по BBC, британскому новостному каналу, сюжеты которого перекупает половина телекомпаний мира — и у американских переговорщиков земля загорится под ногами. Начнется скандал, Конгресс, где большинство у оппозиции сразу захочет выяснить, почему американские деньги идут на помощь наркоторговцам… и американцы просто сдадут позицию. Русские… шурави давно говорили, что Афганистан им надоел, и они хотят убраться… так пусть и убираются. Наджибулла — он останется в меньшинстве, его можно будет либо убить, либо проявить милосердие, отправить в СССР к семье. Нет, нельзя проявлять милосердие, потом это тебе ударит в спину — лучше убить. А правительственная система… она останется, сменятся, конечно, некоторые люди, но власть останется, и армия останется… а оставшихся в стороне от "пятерки" и нового режима можно будет быстро добить. В основном те же банды Хекматьяра — что они значат без поддержки? И в Афганистане наступит тот мир, какой нужен и угоден им. Можно короля пригласить… при короле кто что хотел тот то и делал, и за власть не грызлись, никому не обидно.

Но штурм Хоста — уже сейчас это было понятно — ни к чему хорошему не привел, русские взялись за Хост всерьез. Позиции, считавшиеся неприступными, были взяты за пару дней, после чего крупная группировка оказалась в окружении, причем позиции на парачинарском выступе, которые отрезали моджахедам путь в Пакистан как раз и оборудовались ими же, моджахедами, после чего были взяты русскими и использовались ими. Лаек знал, что к уль-Хаку обращались с просьбой нанести по позициям русских авиационный удар, благо это самая граница — но президент Пакистана, то ли испугавшись, то ли имея какие-то другие, отличные от них планы категорически отказался помочь в деблокировании группировки, и моджахеды теперь сражались почти что в одиночку. Помогала резидентура ЦРУ в Пакистане — но этого было мало.

Русские… У русских что-то произошло… сам Лаек знал больше остальных, но пока не смог понять происходящего? Государственный переворот? Совершенно обычное для Афганистана дело — но после переворота страна обычно ослабляется, а тут похоже что получилось наоборот. Он знал, что русским передан приказ — уничтожать живую силу моджахедов везде, где это только возможно, никогда ранее, даже до мирного процесса такой приказ никогда не использовался. Шурави исполняли свой интернациональный долг. Замиряли, вели переговоры, но… не убивали. Защищались — да обезвреживали банды — да. Но не убивали.

Происходящее было столь ново и необычно — что Сулейман Лаек поопасался принимать решение сам, хотя в Кабуле он был полномочным представителем пятерки. Он вышел на связь с Пакистаном, с сестрой и попросил, чтобы ее супруг прислал верных людей в Афганистан, чтобы обговорить дальнейшие планы действий. Вчера верный человек из министерства, придя к министру под видом ходока из одного из племен, сообщил, где и когда его будет ждать.

Место встречи находилось в Картайи-Нау, это считалось старым городом, там была гора и были виллы — не самый богатый и не самый престижный район Кабула. Чтобы объяснить там свое присутствие — а Лаек знал, что президент приказал ХАДу следить за всеми членами Политбюро и особенно за Лаеком — он придумал историю с какими-то представителями племени и вызвал машину с охраной. В одном из переулков Кабула они на несколько минут оторвались от машины ХАД — и Лаек пересел в Волгу, которой управлял его родственник, царандоевец. На обратном пути он снова поменяет машины…

Кабул в этом месте был пыльным и грязным — не центр, даже асфальта нет, рытвины на дороге, хорошо, что советская Волга выдерживает и худшее. Виллы с глухими дувалами, хазареец с телегой, какие-то старики… В конце улицы бачонок, одетый в теплую безрукавку, тащил куда то козу, надев ей веревку на рога и нещадно колотя по тощим бокам.

— Здесь… — сказал Лаек, сверив номер — сигналь "два-один".

Номер он сказал родственнику только после того, как они приехали на улицу. Агентом ХАД мог быть любой, и доверять нельзя было никому.

Громкий сигнал клаксона разорвал обманчиво-сонную тишину улицы

Ворота не открылись.

— Сигнал еще раз.

Новый сигнал…

Кто-то постучал в дверь машины, со стороны пассажира, водитель обернулся, лапнул лежащий на переднем сидении русский короткоствольный автомат.

Бачонок, уже без козы, барабанил в стекло.

— Спокойно…

Сулейман Лаек опустил стекло машины

— Что тебе нужно, маленький негодник?

— Просили передать, что вам надо в сорок второй номер, это на другой улице. Вон туда поедете, и слева, а не справа! — бачонок махнул рукой

— Кто просил?

Вместо ответа бачонок сорвался с места, побежал в ту сторону, откуда они приехали…

— Там может быть засада — задумчиво сказал царандоевец, положивший автомат на колени — скверное дело.

— Опусти… — сказал Лаек — авторитет защищает куда лучше автомата.

В сорок втором им открыли сразу, забор этой виллы был высотой за два метра, а поверху — доски с длинными гвоздями. Во дворике — мангал, на котором жарится мясо, две машины — Волга-21 Такси, привычной для Кабула желто-белой окраски и новенький иранский внедорожник Симург — символ достатка и богатства.

Лаек вышел из машины, водитель остался там, не убирая рук с автомата. Он не знал про своего высокопоставленного родственника, и думал что это — какие то опасные переговоры с представителем крупной, готовой сдаться банды. Лаек не разубеждал своего родственника в этом, пусть думает, что сочтет нужным думать.

Его, не обыскивая, провели в комнату, где была европейская мебель, и сидели несколько человек, с оружием и без.

— Аллах Акбар! — сказал один

— Мухаммед Расуль Аллах — подтвердил Лаек

— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, Господа всех миров…

— Да дарует он Афганистану мир и правление его именем, а не именем безбожников — закончил фразу Лаек.

— Брат наших братьев, ты наш брат — закончил приветствие один из посланников Моджаддиди, человек, разыскиваемый ХАДом за убийства.

Лаека это мало волновало.

— Когда ты увидишь моего родственника — передай ему, что в Кабуле помнят о нем — чуть церемонно сказал Лаек

— Непременно передам. Ваш родственник выражает озабоченность.

— Чем же?

— Он выражает озабоченность гибелью двух братьев.

Лаек, чтобы немного потянуть время — достал нефритовые, старинные четки, начал не спеша перебирать их. Нужно было подобрать слова.

— Признаться, мне странно слышать эти слова. Мой родственник никогда не называл этих людей братьями, когда они были в живых, когда Аллах не забрал их к себе.

Теперь паузу пришлось брать представителям душманов

— Все те, кто идет по пути Аллаха — все они братья, и большой грех думать по-другому.

— Но те, кто хочет добра Афганистану — братья родные, их породнила наша земля — умело вывернулся и ударил в ответ Лаек

И снова — туше. Теперь представитель Моджаддиди либо мог ответить фразой из шариата, осуждающей проявления асабийи, либо — признать правоту собеседника. Но дело то и было как раз в том, что все собравшиеся в этой комнате были не исламскими экстремистами, а пуштунскими националистами…

— Ваш родственник и в самом деле был не согласен с поступками этих людей, когда они были живы — пошел напрямую моджахед — но в сердце нашего амира с их гибелью поселилась грусть. Он хочет узнать — почему этим людям следовало умереть такой ужасной смертью.