Николай Андреев - Рыцари Белой мечты (Трилогия) Страница 27

— Господа, посмотрите, перед Вами — конструкция, основанная на германском пистолете "Парабеллум". Сейчас противник только-только начинает вплотную заниматься этим оружием. Здесь используется патрон Бергмана калибром девять миллиметров, при этом основная идея здесь — неподвижный ствол и свободно движущийся затвор, можно спусковой механизм настроить на одиночный и непрерывный огонь, затвор служит к тому же и курком. Представьте, что когда солдат нажмёт на спусковой крючок, пружина затвора двигает его вперёд, выталкивает патрон, разбивая затем в патроннике капсюль. И затворная, и боевая пружина совмещены в одну. Знаете, как в пистолете Браунинга тысяча восемьсот девяносто седьмого, только несколько проще и лучше. Но есть и целая плеяда недостатков, — Сизов говорил это без остановки, без передыха, он хотел полностью завладеть вниманием и умами оружейников.

— Например, необходимо коробочный магазин заменить барабанным, этак на пятьдесят патронов, приходится носить множество огнеприпасов с собою, слишком велика скорость их потребления. Также необходим второй человек, который подносит запасные магазины и детали. Но, думаю, это оружие того стоит. Что скажете, первые образцы можно сделать, скажем, за месяц-два? Уверяю, что всё необходимое я попытаюсь вам предоставить.

Повисло молчание. Дегтярёв и Токарев переглядывались, уйдя в свои мысли.

— Думаю, что попробовать можно. Кажется, это похоже на придумку итальянца Ревелли, так? — и снова Токарев был первым, кто прервал молчание.

— Да, да, именно, Вы угадали! — Кирилл улыбнулся. — Но тут всё намного лучше продумано. Итак, вы согласны? Учтите, нужно работать со всей возможной скоростью, отрешившись от внешнего мира. Но, я думаю, после удачных испытаний этого оружия ваши карабин и винтовка уж точно получат преимущество в очереди на производство.

Сизов решил подзадорить конструкторов. Он был уверен, что и Дегтярёв, и Токарев увлекутся новой идеей, особенно когда в обмен на её реализацию им обещают "путёвку в жизнь" для их собственных изобретений.

— Думаю, попробовать можно. Но нужны производственные мощности, станки, мастера, деньги, в конце концов. И, конечно же, любая забастовка может надолго остановить работу, — наконец изрёк Дегтярёв. Итак, Кирилл одержал очередную маленькую победу в войне за русскую славу…

— Я считаю, что всё это как раз самое простое. Обещаю, что всё это будет вам предоставлено, я поговорю с Его Императорским Величеством и военным министром. Не думаю, что дело заглохнет. Итак, господа, помните, что у вас только месяц на создание первых боеспособных образцов. Схема, как и мои соображения по её улучшению, у вас есть.

— Бог поможет. Уж ради этого можно и несколько ночей да в мастерской провести, — ухмыльнулся Токарев, шевельнув усами. В его глазах появился казацкий задор, с которым Степан Разин шёл на Персию, а гетман Наливайко громил поляков.

— Великолепно, господа, великолепно! Что ж, мою поездку можно назвать весьма и весьма удачной, — Кирилл однако подумал, что в несколько мест в Москве ему ещё предстоит посетить.

Но сперва — отправить телеграмму Никки, с просьбой поспособствовать помощи Дегтярёву и Токареву. Заодно и намекнуть, что в Босфорской операции, этом любимом плане императора, новое оружие должно сыграть не последнюю роль. Но нужно что-то делать и с разработкой Фёдорова. "Эх, — подумал Сизов, — и почему меня пораньше судьба не забросила? Как бы развернуться можно было!"

Кирилл Владимирович в великолепнейшем настроении направился дальше осматривать завод, а Дегтярёв и Токарев ещё долго стояли, склонившись над схемами, удивлённо цокали языками, затем бросали взгляды вслед Романову, возвращались к чертежам. И никак не могли понять, откуда такие тонкости в инженерном деле стали известны ничем особо не славившимся, кроме любви к автомобилям, человеке. Этот день навсегда перевернул мнение конструкторов по отношению к дому Романовых. В лучшую сторону. У них затеплилась надежда, что не всё потеряно для страны, что империя ещё "о-го-го!".

Глава 9

Кому-то могла показаться странной компанию, которую составил английский посол Джордж Бьюкенен лидеру октябристов Гучкову. Ну что, казалось, могли обсуждать английский лорд, потомок лидеров "партии короля", ещё в январе чуть ли не слёзно умолявший Николая II принять какие-либо меры для борьбы с ожидаемой со дня на день революции, настоятельно предлагающий (или даже требующий) либеральных реформ — и думский деятель накануне открытия очередной сессии Государственной Думы. А обсуждали они много чего интересного.

В сторону отставлены были бокалы с "Вдовой Клико", вазочка с печеньем и сладостями. Ужинать желания не осталось — требовалось поговорить о предстоящих и совершённых делах.

— Боюсь, этот Керенский до сих пор не отказался от вздорной идеи поднять рабочих на демонстрацию? — начал вкрадчиво лорд, прищурив глаза.

— Нет, на наши уверения в преждевременности этого шага Александр Фёдорович кричит направо и налево о том, что либералы не желают принять руку помощи трудовых масс. Керенский стоит на своём, он совершенно не хочет ничего и никого слышать, кроме идей левых о начале революции, — вздохнул Александр Иванович. Ему в голову отчего-то пришло воспоминание об англо-бурской войне. Знал ли он тогда, что вот так запросто будет разговаривать с послом короля, чьи солдаты взяли его, уволенного с КВЖД за дуэль молодого офицера, вместе с несколькими сотнями буров? И не только разговаривать, но и практически сотрудничать. Или, скорее, подчиняться. Деньги всё-таки (Александр Иванович лукаво улыбнулся) на дороге не валяются.

— И никак нельзя на него воздействовать через Ваших общих друзей? — Бьюкенен не стал упоминать масонов в разговоре, Гучков этого не любил. Всё-таки Военная ложа была не самой миролюбивой и открытой среди прочих. ВО многом из-за этого Александр Иванович скрывал свои связи с лидером думских трудовиков Керенским.

Сам Бьюкенен также был знаком с Александром Фёдоровичем, их даже вполне могли посчитать друзьями, лорду импонировала фигура Керенского, привлекала его возможность завладеть вниманием толпы, привлечь на свою сторону массы — и одновременно отталкивало желание бывшего присяжного поверенного быть вперед всех, руководить, возвышаться. Что-то в нём было от Оливера Кромвеля, может быть, желание завуалировать свои политические амбиции заверениями в стремлении обеспечить интерес народа. Однако…однако даже иностранец понимал, что все эти обещания — вздор. Английский посол был прекрасно осведомлён о том, что Керенский в числе прочих социалистов поддержал состав "правительства доверия". Практически полностью "буржуазного". Такое могло произойти только в России. Во многом именно этому начинанию и был посвящён разговор Гучкова и английского лорда в тот вечер.

— Министр подтвердил, что Его Величество желает видеть Российскую империю конституционной монархией, поддерживающей знамя борьбы Согласия с Центральными державами до полной победы. Король и министры сомневаются, что этого можно добиться, если всё пойдёт тем же чередом. Все эти слухи о сепаратном мире, укрепляющийся с каждым днём отсталый режим, плетущийся в хвосте прогресса. Надеюсь, Вы понимаете, что намеченная операция должна произойти в конце сего месяца? Вам достаточно средств, предоставленных казначейством Его Величества?

— Думаю, что новых вложений не помешало бы. Видите ли…С недавних пор в наших глазах человеком, достойным стать одним из исполнителей нашей цели, теперь может быть не только Великий князь Николай Николаевич. В лице широких масс населения он всё-таки довольно далёк от будущего исполнителя. Да и известность его померкла по сравнению с прошлым временем. Глухой Кавказский фронт не располагает к такому же влиянию на общественное мнение, как тот же Таврический сад…

— Вы имеете в виду Кирилла? За ним нет авторитета в армии, насколько я знаю, — Бьюкенен сдержал удивления от новости. Что ж, к этому всё шло: и встречи контр-адмирала с думскими лидерами и деятелями Государственного Совета. Теперь в лице общественности Кирилл Владимирович мог оказаться и страдальцем за дело победы над "тёмными силами" и погрязшим во лжи и грязи режиме. Чего стоило только то, что он закрыл грудью Львова, этого "столпа демократии и народоправства". И, к тому же, одного из лидеров законспирированного комитета по подготовке к перевороту.

— Милорд, за нынешним режимом нет и столько зла, как пишут газеты, — заметил Гучков. Всё-таки сам Бьюкенен не должен был забывать, как мастерски оппозиция сумела направить слово репортёров против власти. Замалчивание побед — и раздувание неудач, простейшее решение, и оттого невероятно эффективное. Гучков, правда, морщился от одной мысли о газетёнке, финансировавшейся немцами. Та была уж слишком неудобна в создавшейся обстановке. — К тому же Кирилл будет целиком и полностью под контролем правительства и Согласия. Без авторитета он будет надеяться только на нас с вами да ещё верных делу свободы офицеров.