Влад Савин - Страна Гонгури. Полная, с добавлениями Страница 27

— Кого-то кооперируем, добровольно. Кому-то — разъясним, по-хорошему. Машинные станции, чтобы обслуживать на рыночной основе. Все — без принуждения, по справедливости.

— Вы что, не знаете, что «крепких» хозяев ЖГУТ? Те, кто сами втайне мечтают стать ими — думаете, ИМ можно что-то разъяснить? Добровольно кооперируется — лишь полная голодрань, которой нечего объединять. Машинные станции — будут громить батраки, оставшиеся без работы. А еще — всеобщее озверение от войны. И оружие — закопанное в каждом огороде. И СВОЕ понятие о справедливости — у каждого. Очень скоро — в деревне будет бешеная война всех против всех! А города в это время вымрут от голода. И уже вам — придется спешно сгонять в комхозы, тех кто уцелеет! С жестокостью и «перегибами» — намного превзойдя меня!

— Там — что-нибудь и решим… Что ж, Вождь и Учитель — ваше мнение мне ясно. Скажите лишь — неужели вы не жалеете ни о чем? Если бы вы знали — что кончите так?

Вождь снова рассмеялся — хриплым, отрывистым смехом.

— О чем мне жалеть? Что не удостоился ни Мавзолея, ни дурацких памятников, ни всяких там, имени меня — как в вашей книжке? Где есть все это — но зато предали Идею?

Если бы мне предложили, как в сказке про волшебный камень, вернуть свою молодость и начать жизнь сначала — я выбрал бы то же самое! Все умрем когда-то — так чем прожить долго, в покое, не лучше ли, ценой своей жизни, сделать мир лучше, хоть чуть-чуть? Поднять людей из болота, даже против их воли, и провести их к звездам за это стоит лечь первым, чтобы другие дошли! Вам был даден шанс, стать путеводной звездой человечества — вы разменяли его, на короткое благо самих себе!

Когда-то меня позвало Несбывшееся — и я пошел за ним. Юнцом, начитавшись романов — бежал из дома в Зурбаган. Я мечтал плыть к далеким островам — но меня не взяли ни на один корабль. Сейчас я благодарен судьбе — что не взяли.

Вернуться назад, мне казалось — предать мечту. Подтвердить, самому — что недостоин. Тогда я выбросил паспорт — чтобы не вернули домой. И стал — бродягой. Работал — где придется. Валил лес, качал нефть, солил рыбу. От чухонских земель до китайской границы. Тонул, замерзал, болел тифом. Мечтал о славе Джека Лондона, пытался писать, что-то фантастическое — под псевдонимом «Суан». Это Несбывшееся, уже прочно сидевшее во мне, пробивалось наружу — но никто, ни одна редакция, не взяла напечатать ни одну мою вещь. Сейчас я благодарен судьбе — что не напечатали!

Когда совсем не было сил, я возвращался домой — больной и избитый. Давал родным слово, что насовсем — сам в это веря. Но провинциальная глушь очень скоро становилась давящей — залечив раны, тянуло снова в дорогу, Несбывшееся не отпускало меня. Отец говорил мне — остепенись, женись, заведи детей. И я хотел встретить ту, Единственную, свою. Сейчас я благодарен судьбе — что не встретил.

Нет, счастье надо искать — не в иных землях. И — не для себя одного. Надо — разом изменить, существующий порядок вещей. Несбывшееся дало мне путеводный образ — прекрасный и яростный мир, где живут люди из розовой стали, выше, чище, сильнее и мудрее нас! Рядом с которым, наш мир — лишь бледная тень. Не имеющая никакой цены — кроме как быть заготовкой, расходным материалом.

Материал сопротивляется? Тем хуже для него!

Я учился сам — без университетов. В каком университете учат — как Несбывшееся сделать былью? Я тратил на книги — все заработанные гроши, иногда даже не оставляя на еду. Я рассчитал, по науке — как пройти этот путь. И я нашел единомышленников — так родилась Партия. Я благодарен судьбе — что так случилось. Что было дальше — знаете вы все.

Потому — я не хочу, начать сначала. Вдруг в ином разе, я найду — что искал тогда. И моя жизнь будет другой — жизнь путешественника, писателя, семьянина — но не борца? А этого мне, СЕЙЧАС — не надо!

Разве что — об одном я жалею, чуть-чуть. Что так и не увидел, как солнце всходит над океаном. Не плыл никогда на корабле — в далекие моря.

— Положим, вы немного потеряли! — усмехнулся собеседник — мне вот пришлось однажды, плыть с Зурбагана во Владивосток, с заходом на те самые, острова Танариву. Нет там ничего особенного — грязь, дожди, малярия, дикие туземцы! И кучка упрямых колонистов — кто ковыряется в земле, несмотря ни на что. Через годик пошлем туда эскадру — глянуть, остались ли там живые. Впрочем, если их всех там съели — беда невелика. Поскольку это не наши люди — не вовлеченные в процесс.

— Бескрылые вы! — бросил Вождь — без мечты. Лишь по чужим планам — умеете строить. А самим придумать — не выйдет. Куда вы — народ поведете? Тех — кто мечтать умеет.

Случилось мне как-то — в деревне задержаться, за Каменным Поясом. В тех краях, мужики, в страну Беловодье верят. Где живут — в справедливости, и богатстве. Скажешь, что такой страны нет — и убить могут. А уж ребра пересчитают — точно. Так решили там, общим сходом, ту страну найти. Выбрали троих, побойчее, в делегаты, шапку по кругу пустили — три тысячи рублей собрав, и наказ дали: весь свет объехать, вернуться, и рассказать. И объехали ведь, вкруг света, и вернулись, и рассказывали, о приключениях своих, перед тем же сходом, и я тоже, слушал. Спросили их — любопытно все это, а Беловодье все ж где? И повалились делегаты в ноги всем, плача — нет такой страны, бейте нас, виноваты! А старший из них — после, в хлеву повесился. Так решил сход — молчать, что Беловодья нет. А кто проговорится — бить того насмерть.

Европеец бы так не смог — немец, француз, англичанин. Только — наши. Ради мечты, идеи, цели великой — на любые жертвы, горы свернем. Без них — по углам разбредаемся, бери голыми руками! Потому — не будет у нас капитализма, никогда! Идею — богатством не заменить! Не сказать — просто богатейте, повышайте валовой продукт. Мы — народ другой, не европейцы. Никогда капитал у нас — главным не будет. Если попытаемся сделать это — умрем.

— Что-то я не понял! — усмехнулся собеседник — то вы считаете, что человека надо наверх к счастью палкой гнать. То — про народ наш, единственно идейный…

— Да, я ошибался! — ответил Вождь — потому что, искал. Вперед, в новое — и наощупь, набивая шишки. Чтобы — те, кто после нас, наших ошибок не делали. Новое поколение наше, надежда..

— Знали бы вы, НАСКОЛЬКО ошибались! — заметил собеседник Вождя — мечтали вырастить новое поколение с новой моралью, без «я» и «мое»? А в ваших инкубаторах-детдомах, среди ваших соколят-воспитанников — существует иерархия! Где главное — именно «мое»: территория, вещь, время: детям членов Партии — больше, детям «бывших» — меньше всех. Само возникло — из самой природы человеческой. Не вышло бы у вас — соколят вырастить. Прежние бы люди — вышли.

— А наплевать! — с яростью сказал Вождь — пусть ошибки! Но — бороться и искать! Идти — и не сдаваться! Остановка — смерть! Как в том мире, где этот ваш, СССР. Ведь НЕТ там другой идеи, другого проекта — не придумали! А капитализм — и там, рождает лишь гниль! Экспансия, человечества всего — остановилась. И — к звездам. И — во всем. Изобретения — лишь в потреблении. Общественное — все в болото. И нас, здесь — вы, туда же? Или все же решитесь — проект незаконченный, завершить?

— Может быть — сухо ответил собеседник — но пока нам, дай бог, за вами разгрести. Простите — но мне надо в Реввоенсовет. И прощайте. О вашей судьбе — вам сообщат. Это все — что я могу для вас сделать.

Он вышел. Стукнула железная дверь. И щелкнул замок — как затвор.

— Я ошибался — сказал Вождь вслед — а все же, достроим, задуманное! Потому что проект наш, даже со всеми огрехами — лучший! Мы место расчистили, вырыли котлован. А сваи бить, стены, крышу ставить — найдется, кому!

Мы ехали шагом,Мы мчались в боях,Мы яблочко-песнюДержали в зубах,Ах песенку этуДоныне хранитТрава молодая —Степной малахит.

К ночи смелелиСмрадные бесы,День умирал в пыли,Тьма подступала вразС четырех сторон.Здесь бы в клинки,Да яблочко-песнюВ мертвые ковылиВыронил обеззубевшийЭскадрон.Здесь бы в клинки,Да яблочко-песнюВ мертвые ковылиВыронил обеззубевшийЭскадрон.

Нынче солдатуХудо без песни,Годы его горьки,Хитрая сволочь старостьСвое взяла,Внучка солдатаВыбрала «Пепси»,Выскользнув из руки,Медная кружкаПадала со стола.

Он пролетарий,Он пролетает,Но свысока видней,Как по степи весеннийДробя гранит,Прет малахит —Трава молодая,Та, что до наших днейПесню его потеряннуюХранит.

И в этом корни надежды,Источник верного знанья,Что Билли Гейтс не тянетПротив Че Гевары,Что скоро новых мальчишекРазбудят новые песни,Поднимут новые крылья,Алые крылья.

Видит он сверху, как на восходеС целью купить табак,Выдубив душу в недрахСудьбы иной,Входит в деревню огненный ходяС лаем цепных собак,Ветром и алыми крыльямиЗа спиной.

А рыжему Яшке снятся те крыльяДюжину лет подряд,А от роду Яшке те жеДвенадцать лет,Веку — двенадцать,Звездам — двенадцать —Тем, что над ним горят,В целой вселенной мираМоложе нет.

Под волосами тлеетНа коже Яшкиной головыЗлой иероглиф вечного«Почему?»Ждет паренька, дождаться не может,Песня степной травы —Яблочко, адресованное ему.

И верят рыжему ЯшкеЕго нездешние страны,Его свирепые струны,Что сыграют, как надо.Его шальные дельфины,Что танцуют в Гольфстриме,Его алые крылья,Алые крылья.

Особенности революционной охоты