Артём Рыбаков - Три кольца (СИ) Страница 27

Отец Андрей лежал в простом дубовом гробу. «Да, Никодим не обманул», — грустно подумал я, глядя на усохшую фигуру одного из тех, кого я считал своим учителем. В горле запершило.

Люди подходили, целовали крест, зажатый в сложенных на груди руках. Многие плакали.

«Интересно, а почему Ахмет, почитавший командира за родного отца, нашёл в себе силы улыбаться, встречая нас? Надо будет у Никодима спросить».

Когда подошла моя очередь, я поцеловал отца Андрея в лоб и мысленно попросил прощения. Вроде так у православных положено.

Выйдя из церкви, мы отошли в сторонку, и монах спросил:

— Илья, вы точно сегодня хотите выезжать?

— Надо, а то можем не успеть.

— А ты так и не сказал, куда тебе конкретно надо.

— В Коломну, — в конце концов, если я кому и мог доверять из посторонних, так это Никодиму. — Завтра к обеду надо кое-кого перехватить.

— Ну и на фига спешить так? Вы как ехать собирались?

— Большим кольцом.

— Вот и дураки! — улыбнулся он. — У владимирских дороги такие, что даже на ваших «коняшках» ночью больше пятнадцати вёрст в час не выжмете.

— А Малое?

— Та же история, может, километров двадцать и сэкономите, но дорога местами ещё хуже — от Ногинска до Электростали лучше уж по полям скакать, чем по трассе ехать.

— Вот видишь, надо запас по времени сделать, мы ещё в Люберцы заглянуть хотели.

— Любишь ты, Илюшка, со старшими спорить, нет, чтобы послушать опытных товарищей! — Никодим был старше меня всего на три года, но периодически в шутку изображал старика. — Сразу видно, что вы из диких тверских болот. Мой план таков: сейчас мы идём с нашими наибольшими общаться. Это, кстати, не обсуждается. Отец Владимир, как послание от вашего Андреича услышал, только что копытом землю не роет — подробности ему подавай. Потом — лёгкий ужин и крепкий сон, а часика в четыре утра грузим мы вас с вашими колымагами на платформы и отправляем малой скоростью прямо в Ликино-Дулево. Хотя я бы в расписание и короткий семинар по мордобитию вставил. Как тебе?

— Против мордобития не возражаю, мне одного малька обкатать надо, но вот остальное… Скахи, а какая разница, если скорость и там и там маленькая?

— Ты не ровняй! Так вы за рулём наломаетесь и всё одно, больше пятнадцати вёрст в час не сделаете, а тут сиди себе и за борт поплёвывай. Да и скорость всяко больше — есть уже участки, где под полсотни километров можно разгоняться! В среднем — около тридцати километров в час выходит. Считай, до Ликино часа за четыре доедете.

Предложенный вариант был очень соблазнительным, и потому я сразу спросил:

— А что за это хотите?

— С этим вопросом не ко мне, а к отцу Владимиру, будь моя воля — я б тебе по дружбе помог, а тут у меня власти нет.

— Эх, чё… — я торопливо проглотил чуть не сорвавшееся с моих губ ругательство, хоть мы и друзья, но Никодим, как и все посадские страшно не любит, когда чертыхаются и богохульствуют, — хрен с тобой! Пошли к твоим начальникам!

— Да тут недалеко, он в «Псарне»[79] сидит, а вас потом в «Посадской» поместим или у меня.

— Договорились!

Отец Владимир принял меня в небольшом, но довольно уютном кабинете (хотя местные называли это «кельей»), расположенном на втором этаже «Псарни», окна которого выходили на Торжище.

— Здравствуй отрок, здравствуй! — приветствовал меня хозяин, — Много о тебе наслышан и от Никодима, и, — тут он помрачнел лицом, — и от отца Андрея.

«Надо же, как в образ вжился! Даже руку для поцелуя протянул, только я прикинулся тёмным тверским мужиком и сделал вид, что не заметил. Вот ещё, мужику ручки целовать! А ведь до Тьмы был простым капитаном-артиллеристом», — мы с Владимиром Сергеевичем Кондаковым до этого мало пересекались, но ведь на то мы и Следопыты, чтоб по малейшему следу находить хочешь зверя, хочешь — человека, а уж информацию и подавно. Человеком он был военным, в двадцать три года стал капитаном, успешно командовал монашескими отрядами и уже лет пять, как вошёл в Совет Епархии, высший руководящий орган посадских. Но всякие церковные обороты ему пока давались с трудом, по крайней мере, мне это было хорошо заметно.

— Присаживайся, Следопыт, — продолжил он, показав на старый кожаный диван у стены.

— Что вы хотели узнать, отче? — в свою очередь поинтересовался я, устроившись на древнем, но от этого не ставшего менее удобным, предмете мебели.

— Хотелось бы, конечно, узнать всё, но понимаю, что требовать этого от тебя не вправе. Поэтому расскажи коротенечко по пунктам. Обрисуй ситуацию.

Хорошо, что с Виталием Андреевичем мы предварительно оговорили, кому и что говорить, но проблема сейчас была в том, что «доклад» готовился в расчете на искушённого в оперативных играх предшественника моего нынешнего собеседника. И теперь мне требовалось в экстренном порядке перекомпоновывать данные.

— Если коротко, то скандинавы и прибалты попытались провести на нашей территории спецоперацию, направленную на подрыв обороноспособности всего Северо-Запада, — «военную речь» мне ещё отец начал ставить, и Андреич требовал от старших членов Братства навыков находить общий язык с представителями любых слоёв населения. Отец же Владимир, услышав знакомые с юности обороты, весь подобрался:

— Точную цель указать можешь? Или секрет?

— На летунов наших нацелились, причём для проведения акции они не побоялись вскрыть свою очень серьёзную агентуру. Один из фигурантов, по чьему следу мы сейчас идём — шведский эсбэшник аж с довоенных времён. Оснащение на хорошем уровне — даже вертолёт задействовали.

— Серьёзно… — задумчиво констатировал монах. — А что с личным составом?

— Воспользовались услугами наёмников из Прибалтики, около полусотни «Белых Дроздов» пригнали. Но, похоже, «эстонцев» втемную сыграли, наши их до сих пор колют — может, и всплывёт что интересное…

— Ага, это дело обычное — дешево, сердито и всегда бросить можно. У вас как с потерями?

— С десяток человек из Ополчения потеряли, и мост один им взорвать удалось.

— Ух, диаволы! — возмущение Владимира было понятным, ведь с момента установления на окружающих территориях относительного порядка поддержание созданной до Тьмы инфраструктуры становилось одной из главных задач почти во всех анклавах.

— Не особо страшно, они только понтонник рванули, нас с хвоста сбрасывая. Хуже то, что мы у них нашли.

— Карфагенские яблоки[80], да? — уж и не знаю, когда и где Андреич ухитрился найти это древнее название неведомого в наших краях фрукта для шифровки сообщения, но у наших союзников нашёлся кто-то не менее эрудированный и быстро догадался, о чём идёт речь.

— Именно! А это значит, что у шкандыбал есть контакты с югом Европы или с Турцией, или с Кавказом. Вариантов масса.

— Да уж… Сообщение у них, скорее всего, морем идёт… И тем и другим есть, что предложить друг другу. Вести не самые хорошие, но лучше знать, чем не знать! Спасибо за откровенность, Илья, дальше мы уже сами с Виталием Андреевичем вашим контакт поддерживать будем. И смотри, завтра поезд не проспи, Следопыт! — и он снова протянул мне руку, но уже для рукопожатия. Ладонь у отца Владимира оказалась жёсткой, мозолистой. Сразу понятно, человек непраздный и не гордый, и руками работать привык.

Глава 14

«Иээх, давно я так комфортно не путешествовал! — потянувшись, я посмотрел на проплывавшие мимо развалины какого-то неизвестного мне строения, то ли цеха, а может, и склада, сейчас уже и не разберёшь. — Последний раз — это когда по Волге сплавлялись, лет семь тому как…»

Гудел впереди сверкающий свежей зелёной краской небольшой тепловоз, качались на поворотах три платформы, на двух из которых стояли наши «тигры». Проплывали мимо подмосковные леса, изредка разрываемые небольшими клочками обрабатываемой земли. Я бросил взгляд на часы: «Половина десятого… Интересно, мы сейчас где?» — и полез из спальника.

— Доброе утро, Илья! Как спалось? — окликнул меня с крыши машины Саламандр.

— Отлично, как в колыбельке! Мы где?

— Минут пять, как Ветчи проехали, до Клязьмы совсем чуть-чуть осталось.

— А где брат Милослав? — спросил я про начальника поезда и, по совместительству, командира боевой монашеской группы, должной обеспечить наше путешествие.

— А на паровозе он, — ответил Сергей. — Квасу хочешь?

— Давай.

Поймав пластиковую баклагу со знаменитым «Монастырским квасом», я направился к локомотиву. На «балкончике», идущем вдоль всего тепловоза, опершись спиной на стенку кабины, сидел монах, неподвижно, словно изваяние. На коленях у него лежала древняя мосинская винтовка с современным оптическим прицелом. Заметив меня, он поднял руку и крикнул: