В. Бирюк - Фанфики Страница 27

Добавьте к этому полурастрёпанные волосы, что придавало её облику оттенок домашности, отсутствие обуви — муж забрал сапожки, выражение крайней обиды и полной растерянности на лице.

Хорошо видно, что перед нами девчонка лет 16. Мне видно. Остальным видно привычное для «Святой Руси» — взрослая замужняя женщина, «молодка». В смешной, неприличной ситуации, которой грех не воспользоваться. Хотя бы просто для… группового «землетрясения».

Первая «мисс Америка» тоже была девчушка примерно такого возраста, с переразвитой грудью и спущенными чулками. Что и привело в восторг тогдашнее жюри конкурса. Здесь вместо чулок — полусползшие портянки: муж забрал только сапожки. И здешнее «жюри» тоже… восторгается.

Она стояла, прижавшись к бревенчатой стене нашего зала, пытаясь одновременно прикрыть ладошкой свои выпирающие груди сверху и одёрнуть сорочку снизу.

Драпировок по стенам… я же говорил — пожаробезопасность. А когда она попыталась сдёрнуть скатерть с одного из столов — её руку перехватили и настойчиво попытались усадить на колени к развеселившимся гостям. Она вырвалась и отскочила к стене.

Тамбовскому прототипу и, соответственно, Михаилу Юрьевичу, было легче:

   «И в обморок. Ее в охапку   Схватив — с добычей дорогой,   Забыв расчеты, саблю, шапку,   Улан отправился домой».

Как я уже говорил: в «Святой Руси» женщины корсетов не носят. Поэтому в обморок так регулярно не падают. Я — не улан, «в охапку» мне её не снести. Сама пойдёт. И — быстро. Потому как мы, конечно, сплошь благородное собрание, но… такое количество мужиков… приняв такую дозу спиртного… после ссоры с её мужем…

Стоило мне подойти к ней и попытаться взять за руку, как начался крик с истерикой.

   И, вспыхнув вся, она рукой   Толкнула прочь его: «Довольно,   Молчите — слышать не хочу!   Оставите ль? я закричу!..».

Да я-то… я молчу. А она… как заорёт. Как… как недорезанная свинья с вот такими титьками…

Аж испугался. Тьфу, блин! Опять бестолочь попалася! Дура! Я ж помочь хотел!

   «Он смотрит: это не притворство,   Не штуки — как ни говори —   А просто женское упорство,   Капризы — чорт их побери!».

Женские капризы решаются ведром колодезной воды. Наружно и орально. Но не здесь же! Потому как если её… срачница станет ещё и мокрой… и облепит это всё… «гималайское»…

Тогда работаем очередной фанфик.

Даже не фанфик, а просто сквозной стереотип всей романтической литературы. «Благородный рыцарь» — называется. С предварительно подготовленным сценарием, реквизитом и персоналом. Сначала, естественно, пролог:

— Господа! Спокойно! Прошу всех оставаться на местах! То, что вы видите… я знаю что вы видите! Но это — залог. В самом скором времени она будет возвращена мужу. И тогда за всякие… вольности придётся отвечать по закону. Может, кто забыл, чего стоят… вольности в отношении боярских жён? Гости дорогие! Прошу соблюдать спокойствие! Сейчас я её отправлю к Анне Дормидонтовне, к подруге её. Там она и пребудет в целости и сохранности до выплаты долга. Позовите служанку — пусть отведёт к боярыне. А пока… подымем тост за прадедушку нашего светлого князя, великого и мудрого Владимира Всеволодовича, прозываемого Мономахом! У всех налитò? За здоровье… э-э-э… за добрую память славного Мономаха!

«Пролог про залог» прошёл успешно. Народ переключается на близкое: то, что под носом стоит и в руке плещется, а не у стенки дрожит да трясётся.

Я отхожу к нижнему концу стола. Из моих людей — никого, все в делах — кто на верхнем конце за гостями присматривает, кто — во дворе пасёт. Чего-чего… Коней и слуг пасут.

А кого ж в массовку-то поставить? «Коня! Коня! Полцарства за коня!»… Ерунда! Рыцарь и без коня — рыцарь. А вот без злодеев рыцарь — просто мужик с придурью в голове и в железе по всему телу.

Два молодых купчика из Николаевых партнёров радостно поднимают кружки мне навстречу. Осчастливлены приглашением на боярский банкет, и хотят получить все удовольствия сразу.

— Ну чё, боярич, выпьем?

— С удовольствием, ребята. С вами… за Мономаха… — с превеликим. Но батя пить не велел — годами не вышел. А вот есть у меня просьбишка. Как вам казначейша?

— Дык! Ну! У ей же такие! Во! А мужик у неё — гнида. А вот если б… И так это, ухватить покрепче… подержаться за эти… люли… полюлюкать бы… туда-сюда… и прочего чего… да поглубже… чтоб у ей и глазки закатились…

— Ну, всего-то — нельзя. А вот подержаться…

Излагаю сценарий, предупреждаю об ответственности. Ребята — прелесть сообразительная, рвутся поработать задарма.

Купчики, заглотив «бражки на дорожку», выдвигаются на исходные. Появляется немая служанка Аннушки. Тут ещё проще: взять вон то, что у стенки трусится, вывести по гульбищу вправо. Спуститься с тамошней боковой лестницы. И идти в опочивальню госпожи, не отвлекаясь и не оборачиваясь на возможные шум и крики…

Гульбище, если кто забыл, это круговой балкон на уровне второго этажа в боярских и княжеских теремах. Сюда снизу, со двора, идут лестницы и выходят двери парадных помещений.

Служанка уводит казначейшу, меня чуть отвлекли разговором да поздравлениями. Выскочил на гульбище, а там пусто. Темно уже. Глубокий летний вечер. Добежал до угла терема. Лестница — пустая. Сверху глянул — в этой части двора никого не видать. Дальше отдельное строение, где Аннушкины покои. А где ж? — А нет никого! Во, блин!

Усадьбе три года. Ремонта никогда не было. А уж последний год… Короче: в досках пола гульбища — щели. И там что-то белеет.

«Бела как сахар»? Нет, какая-то другая часть тела. И… возня с пыхтением.

Спускаюсь под балкон. В темноте… купчики увлеклись. Полное вживание в сценический образ. Образ называется: «злодей-насильник». Завалили девушку на землю, задрали рубашоночку, один за плечи держит, другой между ляжек устраивается. Вот одна из них и посветила мне через щель. Всё-таки, цвет имеет значение: была бы в крапинку — не заметил бы.

— Брысь отсюда.

Ноль внимания, фунт презрения. Нет, тот, который её груди мнёт да крутит и от восторга чуть не блеет, голову поднял: в темноте зубы вижу — улыбается придурок. А «междуляжковый»… целеустремлённый такой попался. Всё пытается в свою цель попасть. Ну я и помог. Левой, пыром.

На мой памяти только Яков после своих мухоморов смог отреагировать на такой удар чисто механически. Здесь индивидуй сразу ко всему мирозданию интерес потерял. Кроме своих «мячиков».

Я уже про импульс рассказывал. Тут чуть иная физика, но импульс передаётся — с тела снесло обоих. А дальше — боевое товарищество. В смысле: небитый битого тянет и приговаривает:

— Потерпи маленько. Может и обойдётся.

«Благородного рыцаря» я отработал — «плохих ребят» прогнал. Сейчас мне будет благодарность. Где она тут? Присел, разглядываю в темноте.

Мычит чего-то, отпихивается, елозит.

Как она мне… ногой в… Уй-ёй…! Или правильнее — «по…»? Куда я сам только что… Ой-ёй-ёй… А нефиг на корточки садиться! О-хо-хо… Это оно и есть? Выражение искренней признательности за проявленные мною благородство и отвагу? О-о-очень запоминающееся выражение… Фух… движением. Может она… у-у-ой блин… в темноте не разглядела? Что я «рыцарь»? Бля-бля… городный.

Пришлось доставать свой огнемёт. Теперь понял, почему она только мычит. Они её упаковали. Её же собственными портянками. Повилы называются — я про такие рассказывал.

Она в них шла да путалась. На лестнице отстала от служанки. А тут ребятки из засады. Одной «повилкой» — стянули локотки за спиной, другую — свернули и в рот забили.

Интересные ребятишки, сообразительные. Почти как советский народ: нам тоже постоянно приходилось находить общеизвестным предметам неочевидные применения. «Социализм — экономика дефицита». И — «школа изобретательства». Дамские портянки для ограничения «свободы слова» их хозяйки… явная инновация. Надо будет к этим купчикам присмотреться.

Погасил зажигалку, ухватил красавицу за… вот именно — за «горные вершины». Показания тамбовских — подтверждаю: очень нежная кожа. И вполне упругая… консистенция.

Она мычит, дёргается, пытается оттолкнуть. Только когда за соски плотно ухвачено и в натяг тянут вверх… не очень-то. Поднял на ноги, прислонил к стенке. У неё лямки «срачницы» с плеч сползли, поправить она не может. В темноте под гульбищем всё это… богатство — гуляет на свежем воздухе. Ничем не прикрытое, никак не стеснённое. Будто серебро светиться. И чего мне с ней делать?

Наверное, то самое, чего так усиленно требует мой юношеский организм.

Требовал. Совсем недавно. Пока она свою «благодарность» не проявила. О-хо-хо… Как-то и интерес пропал… Просто выпрямиться… блин, больно…