Роберт Харрис - Фатерланд Страница 27

– Может быть, бежал за границу?

– Возможно. Но сомневаюсь. Придет время, мы его выследим, где бы он ни прятался.

Тук, тук. Марш восхищался цепким умом Небе. В бытность комиссаром полиции Берлина в тридцатых годах он выпустил пособие по криминалистике. Марш вспомнил, что во вторник вечером видел его на полке у Котха в отделе дактилоскопии. Оно все ещё считалось образцовым учебником.

– А вы, Марш? – Небе остановился и повернул назад. – Что вы думаете о смерти Булера?

Неожиданно вмешался молчавший все время Йегер:

– Если позволите, мы всего лишь собирали информацию… – выпалил он волнуясь.

Небе стукнул палкой по камню.

– Вопрос адресован не вам.

Маршу зверски хотелось курить.

– У меня только предварительные замечания, – начал он и провел рукой по волосам. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Главное – не с чего начать, подумал он, а чем кончить. Глобус, сложив руки на груди, вперил в него взгляд. – Партайгеноссе Булер, – продолжал Марш, – умер между шестью часами в понедельник вечером в шестью часами следующего утра. Мы ждем протокола о вскрытии, но причиной смерти вполне определенно является утопление – легкие наполнены жидкостью. Это свидетельствует о том, что он дышал, когда попал в воду. Нам также известно от часового на дамбе, что в течение этих решающих двенадцати часов Булер не принимал никаких посетителей.

Глобус кивнул:

– Таким образом, самоубийство.

– Необязательно, герр обергруппенфюрер. К Булеру не приезжали посетители по суше. Но на деревянной пристани есть свежие царапины, что дает основания предполагать, что к ней, возможно, причаливало судно.

– Лодка Булера, – возразил Глобус.

– Булер не пользовался своей лодкой много месяцев, а может быть, и лет. – Теперь, когда он овладел вниманием этой небольшой аудитории, Марш почувствовал прилив бодрости и ощущение раскованности. Речь полилась быстрее. Тише, сказал он себе, будь осторожен. – Когда вчера утром я осматривал виллу, пес Булера был заперт в кладовке. На нем был намордник. Голова с одной стороны была ободрана до крови. Я задал себе вопрос: зачем человеку, задумавшему совершить самоубийство, так поступать со своей собакой?

– А где она сейчас? – спросил Небе.

– Моим людям пришлось её пристрелить, – ответил Глобус. – Бедное животное взбесилось.

– Ах да. Разумеется. Продолжайте, Марш.

– Думаю, что напавшие на Булера люди высадились поздно ночью, в темноте. Если помните, в понедельник ночью была гроза. На озере было неспокойно – это объясняет царапины на причале. Думаю, что собака была настороже и они оглушили её, надели намордник и застали Булера врасплох.

– И бросили его в озеро?

– Не сразу. Несмотря на увечье, по словам сестры, Булер был хорошим пловцом. Об этом говорит и его мощный плечевой пояс. Когда тело привели в порядок, я осмотрел его в морге и обнаружил кровоподтеки вот здесь, – Марш дотронулся до щек, – и на внешней стороне десен. На кухонном столе стояла недопитая бутылка водки. Думаю, в протоколе о вскрытии будет отмечено содержание алкоголя в крови Булера. Считаю, что его силой заставили выпить, раздели догола, вывезли на лодке в озеро и выбросили за борт.

– Интеллигентское дерьмо, – возразил Глобус. – Скорее всего, Булер надрался, чтобы хватило духу свести счеты с жизнью.

– Сестра Булера утверждает, что он был трезвенником.

Наступило долгое молчание. Марш слышал, как тяжело дышит Йегер. Небе глядел вдаль, за озеро. Наконец Глобус проворчал:

– Чего не объясняет эта фантастическая теория, так это того, почему таинственные убийцы просто не всадили пулю в башку Булера – и дело с концом.

– Я бы сказал, что здесь все ясно, – ответил Марш. – Они хотели инсценировать самоубийство. Однако грубо сработали.

– Интересно, – пробормотал Небе. – Если самоубийство Булера сфабриковано, тогда логично предположить то же самое в отношении Штукарта.

Небе по-прежнему смотрел на Хафель, и Марш сначала не понял, что реплика адресована ему.

– Я и пришел к такому выводу. Поэтому прошлой ночью побывал в квартире Штукарта. Думаю, в убийстве Штукарта участвовали три человека: двое в квартире, один в подъезде, делая вид, что чинит лифт. Звук электродрели должен был заглушить выстрелы, дав возможность убийцам скрыться до обнаружения трупа.

– А предсмертная записка?

– Возможно, подделана. Или написана под принуждением. Или…

Он остановился. Понял, что размышляет вслух, – это таило смертельную опасность. На него не отрывая глаз смотрел Кребс.

– Это все? – спросил Глобус. – Может быть, на сегодня сказок братьев Гримм хватит? Отлично. Кое-кому из нас надо и поработать. Господа, ключ к этой загадке – Лютер. Все разъяснится, когда он будет в наших руках.

Небе заметил:

– Если у него такое больное сердце, как вы утверждаете, то надо пошевеливаться. Я договорюсь с министерством пропаганды, чтобы его фотографию дали в печать и по телевидению.

– Нет, ни в коем случае, – забеспокоился Глобус. – Рейхсфюрер строго запретил всякую огласку. Меньше всего нам нужен скандал, в который было бы замешано партийное руководство, особенно теперь, перед визитом Кеннеди. Боже милостивый, можно представить, как распишет это дело иностранная пресса! Нет и нет. Уверяю вас, мы его поймаем, не беспокоя средства массовой информации. Нам только требуется раздать снимки всем патрулям орпо и установить наблюдение на вокзалах, в портах, аэропортах, пунктах пересечения границы… Кребс с этим справится.

– Тогда предлагаю, чтобы он этим занялся.

– Немедленно, герр оберстгруппенфюрер. – Кребс слегка поклонился Небе и затрусил по веранде в дом.

– У меня в Берлине дела, – сказал Небе. – Марш останется здесь офицером связи – до тех пор пока не поймают Лютера.

– В этом нет необходимости, – ухмыльнулся Глобус.

– О нет, он понадобится. Воспользуйтесь его услугами, Глобус. У этого парня котелок варит. Держите его в курсе дел. Йегер, а вы возвращайтесь к своим обычным обязанностям.

Йегер облегченно вздохнул. Глобус хотел было что-то сказать, но передумал.

– Проводите меня до машины, Марш. Всего хорошего, Глобус.

Когда они отошли за угол, Небе сказал:

– Вы не говорите правду, не так ли? По крайней мере, не всю правду. Это хорошо. Садитесь в машину. Нужно поговорить.

Шофер, поприветствовав их, открыл заднюю дверцу. Небе с трудом забрался на заднее сиденье. Марш сел рядом с ним.

– В шесть часов утра эту штуку доставили мне домой с курьером. – Небе отпер портфель и вынул папку в пару сантиметров толщиной. – Здесь все о вас, штурмбаннфюрер. Такое внимание льстит, правда?

Стекла «мерседеса» были затенены зеленым цветом. В этом полумраке Небе был похож на ящерицу в террариуме.

– Родился в Гамбурге в 1922 году; отец умер от ран в 1929 году; мать погибла во время воздушного налета англичан в 1942 году; поступил в военно-морской флот в 1939 году; переведен в подводный флот в 1940 году; награжден за мужество и получил повышение по службе в 1943 году; назначен командиром подводной лодки в 1946 году – был одним из самых молодых командиров субмарин в рейхе. Блестящая карьера. А потом все пошло не так. – Небе полистал дело. Марш глядел на зеленый газон, на зеленое небо. – Никакого продвижения по службе в полиции целых десять лет. Разведен а 1957 году. А затем идут докладные. Ответственный за жилой квартал: систематически отказывается жертвовать на зимнюю помощь. Партийные чиновники на Вердершермаркт: упорно отказывается вступать в НСДАП. Слышали, как в столовой пренебрежительно высказывался о Гиммлере. Слышали, как в барах, слышали, как в ресторанах, слышали, как в коридорах… – Небе выдирал страницы. – На рождественские праздники в 1963 году вы стали расспрашивать о евреях, которые раньше жили в вашей квартире. О евреях! Вы что, с ума сошли? Здесь есть заявление от вашей бывшей жены, заявление от сына…

– От сына? Да ему же всего десять лет…

– Достаточно для того, как вы знаете, чтобы иметь собственное мнение, к которому следует прислушиваться.

– Можно узнать, что я ему сделал?

– «Относился без должного энтузиазма к моей партийной деятельности». Дело в том, штурмбаннфюрер, что это дело зрело в архивах гестапо на протяжении десяти лет – немножко отсюда, немножко оттуда, – и так из года в год оно росло, как невидимая опухоль. Теперь же, когда вы нажили могущественного врага, этот враг хочет воспользоваться им.

Небе положил папку в портфель.

– Глобус?

– Да, Глобус. Кто же еще? Ночью он предлагал до военного трибунала СС поместить вас в «Колумбия-хаус».

Так называли внутреннюю тюрьму СС на Генераль-Папештрассе.

– Должен сказать, Марш, вас без труда можно направить в концлагерь. И тогда уж никто вам не поможет – ни я, ни кто-либо другой.