Вот это жизнь! - Михаил Леккор Страница 27

А войско меж тем постепенно все отошло к Новгороду. Потери были, конечно, приличные, особенно у чужеземцев, которые практически все сдались, но кадровое ядро осталось, а это главное.

Правда, Петр и его генералы, те, что остались при нем, очень опасались, что вместе с русским войском придет и шведская армия.

Войско какое-то время держали в напряжении, даже укрепления вокруг Новгорода возвели, но тщетно. Молодой шведский король Карл XII уже решил, что его никудышный коллега Петр I совсем разбит и поэтому его не надо преследовать. Вот еще! Шведы ушли в Польшу, преследовать местного короля Августа II.

Попаданец Саша, долгих два часа (!) серьезно готовился к военным действиям, даже облагородил свое холодное оружие у кузнеца. Вот что делает общая паника.

Но потом в голову достучалась трезвая мысль, что шведов несколько лет русским бояться не надо, они завязнут в Польше, постоянно, но не до конца побеждая тамошнего монарха. А уже потом, через несколько лет, спохватившись, Карл XII повернет на Восток.

Тут Дмитрий начал такой спектакль «Увечный, но храбрый воин готовится к войне», так что Петр прогнал его прочь — лечится. Ему-то было не до шуток, он серьезно опасался опытного грозного противника, каковым являлись в XVIII веке шведы.

Ну и ладно! — обиделся Дмитрий на царя и отравился по собственным личным делам. Сначала зашел в свой бывший десяток дворянского ополчения — собрать оставшиеся вещи. Никита, в неудачном сражении под Нарвой получивший ранение в мякоть руки, там как раз поддерживал костер.

Похоже было, что и его отпустят, как и Дмитрия, в отпуск по ранению. Крупномасштабная война, видимо, пока заканчивалась. Наступила пауза на несколько лет в виде мелких стычек и небольших набегов в обе стороны.

Хотя Саша знал, что это только короткий, да и то условный, перерыв, но пока дворяне могли передохнуть. И уж, тем более, раненый Никита. С низким уровнем здравоохранения он будет в бою только никудышным довеском.

Его радостно, хотя и частично завистливо встретил весь обескровленный десяток. Везет же парню! Пощупали сукно мундира, примерились с оружием. Новость об отпуске встретили, как должное — раненый!

Договорились с Никитой, если того на днях отпустят, уехать до родных мест, а, если повезет с Дашей, хоть до Москвы, — так веселей и безопасней. Вдвоем — ратник дворянского ополчения и преображенец — они будут выглядеть колоритно. А затем Дмитрий принялся собирать пожитки — отпускник!

Вначале Никита действительно хотел задержаться в столице с товарищем. Но потом поспешил до своего поместья — не удержался. Да и то — в любви почти всегда третий лишний.

Остался Дмитрий в Москве один. И в первое время ему было совсем не до отдыха. Если раньше он столицу бы просто проскакал, вариант — устроил дикую пьянку со случайными собутыльниками, то теперь пришлось остановиться на первом попавшемся постоялом дворе и приняться за шуры-муры. Любовь — страшная вещь! Даже не такой уж молодой попаданец Саша горел любовью, а Дмитрию просто кусок не лез в горло. Ух!

Поспешил к Кремлю, нашел рядом усадьбу Хилковых. Подождал, перехватил няню–старушку — настоящий божий одуванчик, — спешащую по хозяйским заботам.

Та сначала испугалась здоровенного незнакомца с оружием, бросившегося к ней навстречу. Со страху чуть на помощь не стала звать, но потом признала, припомнив его на пиру. Хорошо было видно, что, с одной стороны, она очень рада, что ее питомица, наконец, нашла свою любовь, с другой, — поскольку отец выбор как бы не одобрял, медлил, она за нее боялась, а потому Дмитрия изрядно не взлюбила. Такая вот женская средневековая философия. Так сказать, бабья правда, всегда противоречивая и порядком дурная. Но берестяную грамоту Дмитрия с его письмом нехотя взяла и пообещала передать.

С письмом тут была большая закавыка, просто сущая проблема. Дмитрия в детстве учил не очень-то грамотный деревенский пономарь, которому его отец обещал за это пол чети ржи, а Саша во время учебы в МГУ на зачет сдавал старославянский «на ура» (два с плюсом или три с минусом в зависимости от настроения преподавателя). То есть оба были в письменном деле «очень хороши». И текст был соответственным. На десять слов двенадцать ошибок и еще две общих.

В принципе, ничего страшного, этим он лишь подтверждал имидж средневекового дворянина, полуграмотного воина. Лишь бы Даша смысл поняла, культурная ты наша. И пусть смеется, Дмитрий сделает морду лопатой — ему, простому сыну боярскому, в пору саблей махать и коровам хвосты крутить, а не перо держать в руках.

Скорее бы уж царь Петр ввел гражданский шрифт (он сделал это только в 1708 году). А то кошмар, как мучаешься со стародавними фифами! Давно же Дмитрий не чувствовал себя студентом двоечником, который, написав контрольную, замирая, ждет итогов проверки. Пронесет — не пронесет?

В письме он коротко сообщал, что приехал в Москву и попросил ее, чтобы как бы прогулялась около усадьбы, где он будет ждать или сегодня вечером, или завтра после обеда. Все, никаких фривольностей типа «люблю, сил нету», или хотя бы письменного обещания поцеловать.

Даша его, естественно, не забыла, как не забыл и ее благоверный отец. В итоге в ответ на накарябанную грамоту, вместо его зазнобушки в окрестностях усадьбы появился целый плутонг (отделение) холопов князя Хилкова. Девять или десять рослых мужиков (кровь с молоком), вооруженных саблями и дубинами просеивали местность, разыскивая явно его, бедного сына боярского. И очень быстро Дмитрия, оказавшегося здесь во второй раз и плохо знавшего эту сторону, они легко загнали в какой-то глухой тупичок.

«Осерчал, никак, князюшка», — огорошено подумал Дмитрий, понимая, что вскоре его будут бить смертным боем, и предупредил:

— Драться буду с вами на смерть до последней капли крови.

Взял в левую руку новоизбранный пистоль, взвел курок, в правую руку взял шпагу. Все оружие, положенное гвардейцу вне строя в ХVIII веке. Это будет его Ватерлоо.

Но, к счастью, обошлось. Из толпы слуг вышел представительный мужчина, — несомненно, старший, — низко поклонился на старомосковский манер, объяснился:

— Не гневайся, господине, послал нас за тобой болярин князь Хилков с повелением пригласить с почетом в свою усадьбу. Мил ты ему очень, а потому никаких ругательных шагов велено не делать, а лишь почтительно просить к нему в гости.

И, подойдя, проговорил полушепотом:

— А это боярышня