Александр Михайловский - Дорога в Царьград Страница 28

   Четыре часа спустя, ночную тишину над Карсом взорвал страшный грохот. Он был похож на удары по чудовищной величины турецкому барабану. Из шатров в русском лагере высыпали все - от генерала Лорис-Меликова, до самого последнего нижнего чина.

   То, что происходило в Карсе напомнило генералу картину художника Карла Брюллова "Последний день Помпеи". Крепость превратилась в Везувий. То, что с ней происходило, не было похоже на самую жестокую орудийную бомбардировку, даже если бы в ней участвовало несколько тысяч осадных орудий.

   Возвышающаяся над долиной неприступная цитадель была охвачена огнем и пламенем. От страшного грохота хотелось зарыться, спрятаться под землю. Земля ходила ходуном... Даже русские войска, которые были только зрителями этого жуткого спектакля, пришли в ужас от увиденного. А каково же было туркам?..

   Малые форты, вынесенные на равнину, тоже подверглись бомбардировке и вскоре превратились в груды битого кирпича. Досталось турецким укреплениям и на том берегу реки. Приглядевшись, генерал заметил в лучах луны, и отблесках пожара, смутные тени, молниями пронзающие небеса над Карсом. После каждого их пролета ослепительные вспышки и тяжкий грохот возвещали о том, что еще одна позиция турецких войск перестала существовать.

Адское пламя полыхало над Карсом около четверти часа. Потом все стихло, и только огненные языки освещали окрестную долину. Крепости Карс больше не существовало. Остатки турецкого гарнизона, бросив в развалинах раненых и убитых, в панике помчались в русский лагерь сдаваться в плен. Они в ужасе падали на колени перед урусами, моля спасти их от огня, выплеснувшегося из преисподней, который, появившись по зову колдунов неверных, пожрал тысячи правоверных. Замок, запиравший ворота пути в Анатолию, был сбит одним богатырским ударом.

   Получив приглашение от слуги, я вошел в комнату. За столом сидели двое: майор Леонтьев, и хорошо знакомый мне по фотографиям легендарный разведчик и дипломат, генерал-лейтенант Николай Павлович Игнатьев.

   Я вежливо поклонился, и представился: - Капитан Тамбовцев, Александр Васильевич. Честь имею. Здравствуйте Николай Павлович!

   Граф был взволнован, хотя и старался скрыть свои чувства. Я его прекрасно понимал - вот так, из ниоткуда, вдруг появляются люди, которые знают все, что произойдет на этом свете на сто с лишним лет вперед. К тому же эти люди походя захватывают столицу огромной империи, берут в плен султана. Этим поступком они перемешивают все фигуры на европейской, да и не только европейской, политической шахматной доске. Как опытный дипломат, Игнатьев привык считаться с существующими реалиями, и поэтому, крах этих реалий вызывал у него что-то вроде легкой паники.

   - Скажите, господин капитан, кем вы были в вашем времени, - неожиданно спросил у меня Игнатьев.

Я усмехнулся. - Николай Павлович, наша с вами профессия еще не скоро станет ненужной. Разведчики были, есть и будут. Я занимался внешней разведкой, изучая возможности наших потенциальных врагов. Поверьте мне, и в XXI веке у России будет немало противников, мечтающих с ней покончить.

   - Что вы намерены делать дальше? - Спросил у меня Игнатьев. - От Евгения Максимовича я уже узнал, что вами освобожден от турок Константинополь, и мой подчиненный, поручик Никитин, назначен его военным комендантом. Скажу прямо, мне очень приятно то, что именно он стал хозяином, хотя, конечно, временным, старинного Царьграда.

Я решил пошутить, - Николай Павлович, в знак этой победы, в которую ваш подопечный тоже внес свой вклад, причем, немалый, мы согласны, чтобы он, как легендарный князь Олег, прибил к воротам бывшей столицы Византии свой погон.

   Ну, а если говорить серьезно, то планы наши одним Константинополем не ограничиваются. По дороге сюда наши корабли уничтожили военно-морскую базу турецкого флота Варну. Два отряда наших кораблей отправились добивать турецкий флот, спрятавшийся от неминуемой гибели в портах Черного моря. На очереди - Сулин и Батум. А насчет Варны - вот, Евгений Максимович, своими глазами видел, как это все было проделано...

   Сидевший за столом, и внимательно слушавший нашу беседу майор Леонтьев, кивнул, и от себя добавил, - Блестящая победа... Всего какой-то час обстрела из ваших корабельных чудо-орудий, и ни кораблей, ни укреплений в Варне не осталось...

   Я продолжил. - Сегодня рано утром наши боевые летательные аппараты тяжелее воздуха - самолеты - совершили боевой вылет в Закавказье. Бомбо-штурмовым ударом разгромлена и обращена в бегство группировка турецких войск под командованием Фаик-паши, которая собиралась напасть на отряд русских войск, вышедших из крепости Баязет. Полковник Пацевич опрометчиво вывел из крепости свой отряд навстречу десятикратно превосходящим силам турок. Но теперь, я думаю, что к Баязету побоится приблизится хотя бы один турецкий аскер или курдский бандит.

   Кроме того, на эту ночь нами запланированы два массированных авианалета на Закавказье. Их цели - лагерь турецкого командующего Мухтар-паши, и крепость Карс. Думаю, где-то между обедом и ужином в Ставку придет телеграмма Великого Князя Михаила Николаевича с описанием всех этих событий. Можно смело сказать, что после этого русским войскам на Закавказском театре боевых действий будет просто нечего делать. Ну, если только гонять по горам шайки разбойников.

   Господа, перед вами открыт путь на Антиохию, Дамаск и Иерусалим. Места, по которым ходили Иисус Христос и апостолы. Мы, конечно, далеко не крестоносцы, но надо не упустить открывающихся перспектив.

   Николай Павлович, я думаю, что и здесь, на Балканах, и на Ближнем Востоке, время владычества Османской империи закончилось. "Больной человек на Босфоре" умер... Пора думать о том, как поделить его наследство.

   Граф Игнатьев, слушавший, как завороженный мои слова, встрепенулся. Лицо его озарила усталая недоверчивая улыбка. Я понимал его - что еще должен чувствовать человек, у которого неожиданно сбылись самые сокровенные мечты. Так неожиданно, что даже и не верится.

- Александр Васильевич, голубчик, честное слово, вы сообщили мне такое, чего я не мог пожелать даже в самых смелых своих мечтах! - Какая радость для всех русских людей! Но вы правы... Как часто так случалось, что Россия выигрывала войны, но проигрывала мир. - Как в вашем времени закончилась эта война?

   - Николай Павлович, война в наше время закончилась на следующий год полным поражением турок. Доблестные российские войска после кровопролитных боев взяли Плевну, окружили и принудили к капитуляции турецкую армию при Шейново, вышли к Адрианополю, и к Мраморному морю. В местечке Сан-Стефано, вам оно должно хорошо быть известно, турки подписали мирный договор, очень для нас выгодный. Кстати, автором этого мирного договора были вы, Николай Павлович.

   Однако наши заклятые друзья - британцы и австрийцы, с помощью ваших недругов - имена их вам хорошо знакомы... - Игнатьев кивнул, и лицо его стало мрачным, - так вот, все вместе они добились того, чтобы в Берлине был созван конгресс, на котором Россию фактически лишили всех ее завоеваний. При этом ваши недруги приложили все усилия, чтобы не допустить вас на этот конгресс. Германский император даже объявил что-то вроде ультиматума -- Если в среди членов русской делегации будет граф Игнатьев, то Германия откажется участвовать в этом конгрессе. Придворные интриги для ваших недругов оказались дороже крови, пролитой нашими воинами на поле брани. Честь России подверглась унижению в Берлине.

   - Мерзавцы! - Воскликнул Игнатьев, - этого старого рамолика Горчакова и "вице-императора" Шувалова на пушечный выстрел нельзя подпускать к российским иностранным делам... Жаль, что Государь им верит...

   - Николай Павлович, - я думаю, что доверие императора к названным вами лицам станет меньше, когда мы познакомим его с документами и письмами, которые подтвердят тот факт, что для этих господ так называемые "общеевропейские интересы" дороже интересов России. И что совершенные им поступки в будущем пойдут во вред нашей внешней политике, и чести нашей державы...

   - А у вас есть такие документы? - с волнением спросил меня Игнатьев.

- Есть, но, конечно, не сами документы, а их копии. Сами понимаете, корабли - не плавучие архивы, и подлинники с собой не возят. Но в наших компьютерах - это такие машины, которые могут хранить огромный по объему архив - есть такое, что поможет нашей дипломатии избежать многих роковых ошибок.

   - Неужели вы действительно так много знаете? - спросил меня Игнатьев.

- Действительно... - Ответил ему я, - назову вам только одну фамилию, и вы поймете, что наши знания достаточно велики. - И я произнес, - Павел Паренсов, он же - Пауль... Продолжать?