Abigail Blanche - Убить Тома Круза Страница 28

 Ван Хох прекрасно разбирался в людях и в любом разговоре отлично чувствовал собеседника. Этот врожденный талант, возможно, стал ключом к его величайшему публичному успеху, оставшемуся в "прошлой жизни", на нем, вероятно, и строилась его непостижимая харизма. Гид Василий, назвавшийся греческим принцем, понравился ему сразу, и ни разу за проведенные вместе пару недель его поведение не вызывало у Ван Хоха подозрений или недоверия. Кроме того, старик чувствовал, что этот русский встретился на его пути не случайно - и то была воля Великих Богов, Провидения, но никак не кучки жалких сектантов, возглавляемых амбициозным актеришкой и посредственным экстрасенсом. А значит, публично признав его мертвым, гид Василий исполнял волю Судьбы. То есть - пытался таким образом позвать на помощь, привлечь чье-то внимание, подать кому-то знак...

 Кому? Ответ на этот вопрос был настолько прост и очевиден, что, когда он пришел Ван Хоху в голову, у него даже пробежали мурашки по коже. У них было не так уж много общих знакомых в Риме, а если честно - то такой "знакомый" был всего один. Папа Бенедикт XVI. Вероятно, перепробовав все варианты привлечь внимание наместника Бога на земле, Василию не оставалось ничего другого, как прибегнуть к такой вот крайней мере.

 Ван Хох больше не сомневался в порядочности своего гида - ведь он четко почувствовал его светлую позитивную энергетику еще в Бразилии. Единственное, в чем пока не был уверен старый художник, так это в том, сможет ли понтифик правильно истолковать поданный ему сигнал.

 17 июня 2009 года

 Папский дворец

 Ватикан

 Мягкие ковры скрадывали звук шагов, но папский камерарий Гюнтер Хольцхауэр и без того обладал особым талантом двигаться бесшумно: сначала ставишь ногу на пятку, потом на край ступни и только после этого на всю ступню. Эта любопытная способность вкупе с совершенно незапоминающейся блеклой внешностью невольно наводила на мысли о не совсем обычном прошлом отца Гюнтера. Впрочем, задумывались об этом немногие, поскольку камерарий, как правило, мало у кого оставался в памяти - и это был еще один его врожденный талант, которому не учат ни в одной спецслужбе мира.

 Хольцхауэр бесшумно прикрыл за собой дверь, ведущую в папские покои, и несколько секунд рассматривал ожидавшего в приемной посетителя. Тот стоял к нему спиной, и в освещенном утренним солнцем оконном проеме Гюнтер мог видеть только его силуэт, что давало ему крайне мало информации к размышлению. Де Анджелис развернулся ровно в тот момент, когда Хольцхауэр уже собирался сообщить ему о своем появлении - в спецслужбах учат не только бесшумно двигаться, но еще и слышать тех, кто бесшумно движется у тебя за спиной.

 - Вы опоздали, - безо всяких эмоций констатировал камеренго вместо приветствия.

 "Обнадеживающее начало", - Де Анджелис продолжал хранить молчание, предоставляя возможность высказаться своему собеседнику.

 Теперь Хольцхауэр мог рассмотреть его лучше. Среднего роста, ("Впрочем, для итальянца это может считаться выше среднего", - решил немец), худощавый, даже немного субтильный, на вид лет 50-ти, пижонская стрижка, в черных волосах совсем не видно седины ("Наверное, закрашивает ее, как Берлускони", - снова сделал мысленную пометку Гюнтер), дорогой идеально сидящий костюм, часы какого-то известного бренда, очки в тонкой золотой оправе. Гюнтер заранее ознакомился с личным делом вызванного им из Брюсселя специалиста, и констатировал, что многолетний опыт работы на Ватикан так и не смог вытравить в том его сущность - самовлюбленного и неравнодушного к внешним эффектам миланского коммерсанта. "С генетикой не поспоришь", - отметил он про себя, и, прерывая несколько затянувшуюся паузу, вслух добавил:

 - Мы ждали вас вчера утром.

 Вчера Де Анджелис должен был вылететь из Брюсселя на рассвете, о чем ему было передано распоряжение накануне вечером. Но приказ был не вполне конкретным и поступил по каналам службы государственного секретаря, в которой он состоял лишь формально, так что спецпредставитель Ватикана при штаб-квартире НАТО решил не торопиться. В общем, когда утром следующего дня ему позвонил Гюнтер Хольцхауэр, чтобы разъяснить всю важность его новой миссии, Де Анджелис понял, что проявив излишнее своеволие, в очередной раз поставил под угрозу собственную карьеру. Как оказалось, его хотел видеть сам Папа, и для подобного рода аудиенций у Его Святейшества находилось время только за завтраком, который тот, по стариковской привычке, устраивал около 8-ми утра. Ко вчерашнему высочайшему завтраку брюссельский специалист опоздал, но видимо Папский престол очень нуждался в нем - Хольцхауэр дал ему второй шанс и перенес аудиенцию на сегодняшнее утро.

 - Я уже выразил свое сожаление по этому поводу, - Де Анджелис посмотрел на собеседника в упор. - Вам нужны мои объяснения?

 - Нет, - Гюнтер ответил ему таким же холодным и непроницаемым взглядом. - Его Святейшество примет вас сейчас. У вас ровно пять минут и ни секундой больше.

 ***

 Бенедикт XVI кушал диетическое яйцо. Помещенное на инкрустированную каменьями серебряную подставку на ножке оно по внешнему виду мало отличалось от коллекционных пасхальных поделок Фаберже. Понтифик был так увлечен трапезой, что забыл протянуть посетителю руку с пасторским перстнем для обязательного лобызания, чему Де Анджелис, находивший обряд болезненным для собственного самолюбия, был только рад. Он сел в указанное Гюнтером кресло по другую сторону столика с завтраком для Его Святейшества, а Хольцхауэр устроился рядом.

 Папа отставил недоеденное яйцо в сторону и внимательно посмотрел на своего посетителя, после чего благостно и одновременно учтиво улыбнулся и, словно спохватившись, предложил ему кофе.

 - Мы наслышаны о ваших подвигах в Южной Африке, - добавил Бенедикт как бы в продолжение светской беседы. Это было неожиданное начало: чашка с кофе предательски жалобно звякнула о блюдце, и Де Анджелис вообще поставил ее на столик - от греха подальше. Он не ожидал, что престарелый понтифик может быть настолько хорошо информированным в весьма темных делах далеко не теологического характера.

 "Любопытно, что он под этими подвигами подразумевает - незаконные разработки алмазных месторождений, продажу камней по демпинговым ценам или прямое попадание ракеты в шахту "Де Бирс"?" - озадаченно подумал он. В прошлом году мировой экономический кризис положил конец его недолгому и откровенно криминальному алмазному бизнесу, еще раз доказав истину, в верности которой он так и не сумел убедить собственного отца. Ни принадлежность к семье, уже несколько веков ведущей успешный бизнес, ни степень магистра делового администрирования известного американского университета не делают тебя автоматически удачливым предпринимателем.

 - Ловко вы это придумали - с ракетой, - Папа словно угадал его мысли и дал необходимое объяснение.

 Летом прошлого года наведенная через спутник ракета в клочья разнесла старую шахту в горах Южной Африки. Там, в сотне километров от Йоханнесбурга, на месторождении, когда-то принадлежавшем мировому алмазному монополисту "Де Бирс", а теперь - Южноафриканской республике, его "черные копатели" рыли так настойчиво и жадно вглубь земли, что обнаружили в ее недрах нечто такое, что могло разом подорвать все устои христианской веры. У Де Анджелиса оставались связи как среди тех, кому позарез хотелось эти устои подорвать, так и среди тех, кто хотел их любой ценой сохранить. После не очень долгих размышлений он сделал ставку на последних. Он предложил им простой обмен - "демона зла из копий Мории" на свое возвращение к прежней жизни. Сделка состоялась. Благодаря точному попаданию ракеты, "демон зла" вернулся в глубины преисподней, а Де Анджелис - в Рим и оттуда в Брюссель. Выходит, в конце концов, не таким уж плохим он был коммерсантом.

 - У нас появилась проблема, разрешения которой можно добиться столь радикальными методами? - осторожно поинтересовался он у понтифика.

 - Пока до этого дело, Слава Богу, не дошло, - вздохнул Бенедикт, - и на первом этапе от вас требуется тщательно изучить обстоятельства дела и найти ответы на некоторые вопросы. Впрочем, если ситуация окажется действительно настолько серьезной, насколько она нам была представлена, не исключены любые, в том числе и самые кардинальные меры по ее разрешению.

 - То есть вы мне даете карт-бланш? - в нарушение требований этикета Де Анджелис прямо-таки сверлил понтифика взглядом. Бенедикт отвел глаза и принялся тщательно перемешивать давно растворившийся сахар в своей чашке. "Все-таки южане плохо себя контролируют", - отметил Гюнтер и тихонько кашлянул, напоминая Его Святейшеству о собственном присутствии. Тот с благодарностью взглянул на верного камеренго, потом снова перевел взгляд на Де Анджелиса, который уже успел надеть подобающую случаю маску подобострастного безразличия.