Майкл Суэнвик - Джек-Фауст Страница 28

- Это Шарлатан имел наглость приклеить свой вздор, пока я находился в доме?

- Вы с ним чуточку разминулись, сударь. А он - весьма солидный человек с приятной улыбкой и в во-от такой шляпе… да ведь он вылечил тыщи народу в Париже и…

- К черту Париж! А где исцеленные им в Нюрнберге, если его методы действенны? Кто похвалит его и скажет: «Да, это благородный Шарлатан вернул меня с самого края могилы?», «Я стоял одной ногой в могиле, а он вернул меня на белый свет!», «Моя бренная плоть, трясшаяся от озноба, теперь полностью исцелилась». «По мне звонил колокол, а я все-таки стою здесь, перед вами!» Где эти мириады свидетелей? Их нет - ни здесь, ни где-нибудь в другом месте. Искать их нас отправляют в иные, далекие земли: в Амстердам, Неаполь, Париже… А может, лучше уж прямо в аду?

- Да вдруг это правда, сударь? Ведь это же наверняка правда!

Рука сторожа пошарила внутри нового военного пальто и ухватилась за что-то, висевшее у старика на шее.

- Что там у тебя, мерзавец?! - Фауст, приложив силу, разжал руку сторожа, чтобы увидеть, что в ней. Там был кусочек пергамента. Развернув его, он увидел треугольник из слов: в первой строке стояло слово ABRAXIS, а затем в каждой строке буквы убывали и сдвигались до тех пор, пока последовательность не доходила до одной только буквы А, на чем завершалась:

A B R A X I S A B R A X I A B R A X A B R A A B R A B A

- Сколько ты заплатил за это вздор?

- Ничего! Мне подарил это великий Шорлото, чтоб я нахваливал его укрепляющее средство людям, находящимся под моей опекой.

- Идиот! - Фауст швырнул смятую бумажку в костер и отряхнул руки. Затем он схватил старика за грудки и грозно произнес устрашающим голосом: - Сейчас я дам тебе заклинание ценнее сотни заклинаний Шарлатана. Сожги это пальто! И в следующий раз вымой руки после того, как ограбишь покойника.

Яростно крестясь, сторож отпрянул. Фауст же погасил свою вспышку гнева и двинулся прочь, но сбавил шаг, чтобы напоследок крикнуть через плечо:

- И как следует вычищай грязь из-под ногтей!

В повозке у Вайклифа внезапно начались конвульсии.

- Нет! - пронзительно кричал он. - О Господи, защити меня от его смеха, убереги от его зубов! - Он вскинул руки со скрюченными пальцами. Вагнер удерживал его, придавливая к соломе, а Фауст помогал, привязывая руки Вайклифа со своей стороны. - Меня лижут языки пламени ада, а черные псы бегают вокруг с ухмылками. О, как болит живот. О, его зубы!

Всю дорогу до монастыря Вайклиф жаловался на демонов.

Единственное место во всем городе, где не было уныния, - это чумная кухня монастыря Святой Екатерины.

Лица горели от возбуждения и жары; насельницы кипятили для своих пациентов воду для питья и варили в огромном котле кашу-размазню с яблочной подливкой. Запахи яблок, овса и дуба смешивались с ароматом поджаренного хлеба и свежевыстиранного белья, которое перед просушкой протаскивали через отжимные ролики. Здесь трудились не покладая рук двадцать с лишним монахинь, и все до единой прекрасно понимали серьезность своей работы, да к тому же они как-никак были женщинами. В воздухе витало веселье.

Вот доказательство, если, конечно, оно кому-нибудь нужно, - сказал Мефистофель, - что истинное счастье приходит лишь от удовлетворения, что ты виртуознее своих соперников, и уверенности, что эти ублюдки знают об этом.

- Магистр Фаустус. - Из отведенного для больных помещения выплыла Мать Святых Уз Христовых, грозная управительница, из тех, перечить которым - себе дороже. За ней по пятам шла пухленькая и отчего-то кажущаяся совсем домашней монахиня. - Можно ли попросить вас провести встречу с новыми членами нашего ордена?

- Новыми членами ордена? - удивленно переспросил Фауст. - Когда большинство приличных семейств сбежали, а те, кто остался, прячутся?

- В последние дни у нас появилось несколько переобращенных, - ответила мать Святых Уз с явным удовлетворением. - Все они из Святой Клары.

- А-а-а…

Обитель Святой Клары отвергла помощь Фауста. Он знал, что оно так наверняка и будет, но все же публично обратился к ним, чтобы нельзя было отрицать, что он пытался это сделать. В их распоряжении была больница, тогда как у монахинь Святой Екатерины ее не было, и это обстоятельство делало их - формально - его союзниками. Тем не менее они были слишком старомодными, чтобы допустить использование его указаний. Таким образом, заранее зная, что ему не удастся уговорить их мать-настоятельницу, Фауст, не стал прилагать максимум усилий для убедительности доводов, равно как и не слишком суетился в этом плане. Он рассказал ей вполне достаточно, чтобы она могла убедиться в действенности его методов, но все же она отвергла возможность их использовать.

- Они послужат нам великолепной контрольной группой, - заверил он Вагнера.

В отличие от них, Мать Святых Уз уделила Фаусту час, затем позволила ему занять все ее послеобеденное время. Он принес к ней в кабинет свой новый бинокулярный микроскоп и начал открывать ей сад неземного наслаждения: изящные ветвистые структуры и сочлененные сферы, пульсирующие полупрозрачные микроскопические организмы, резвящиеся в теплом океане капли воды. Она полюбовалась на вольвокс, похожий на мерцающее зеленое стекло; одноклеточное в форме туфельки и голубоватую парамецию; инфузории, плавающие в свежей воде, с трубочками, похожими на хоботки насекомых; прозрачных ротифер с ярко окрашенными органами и целыми кольцами ресничек, вихрящихся вокруг их порошиц в форме раструбов; изысканно кружевные диатомеи в форме окружностей, листьев, песочных часов и всего прочего, что подскажет игра воображения. Затем, убедившись, что она буквально зачарована увиденным, он показал ей вибрион в его стремительном, неустанном движении.

- Вот, - пояснил он, - это змей в вашем саду и причина нынешней чумы.

Толстые занавеси были закрыты так, что полоска света попадала лишь на микроскопа. Мать Святых Уз наклонилась к нему, еле слышно шурша накрахмаленной рясой. В круге света по-пчелиному суетились какие-то создания не больше пылинки; они, толкаясь, описывали кривые спирали, что напоминало множество пузырей. Хотя и не обладающие разумом, эти создания-меньше-головастика все-таки казались целеустремленными, ибо неустанно метались в своих произвольных передвижениях. Женщина с торжественным видом изучала Зверя, очевидно стараясь постичь присущее ему зло.

Затем Фауст предъявил последнее предметное стекло:

- А вот организм, который будет исцелять.

К этому моменту она понимала уже достаточно, чтобы удовлетворить его просьбу. Но он пока ее не высказал. «Это - соблазн, - подсказал Мефистофель. - Потерпи. Нельзя просить у нее ни о чем, пока она сама не решила тебе это предоставить».

Вместо этого Фауст заговорил с настоятельницей о систематике микроорганизмов и патогенезе заболевания. Он объяснил распространение эпидемий грязью на руках и переносом заразы животными. Изложил методы, посредством которых источники болезни можно определить и изолировать. Затем обсудил вопросы гигиены и основные принципы ухода за больными, бегло коснувшись вакцинации. Он выслушивал вопросы и отвечал на них, напрочь позабыв про снисходительный тон. День уже шел к концу, небо начало блекнуть.

Когда он завершил свои пояснения, Мать Святых Уз на мгновение закрыла глаза для молчаливой молитвы, а потом обещала свою полную и безграничную поддержку до последнего гроша и последней насельницы.

Вот так получилось, что монахини Святой Екатерины наливали воду и готовили кашу, тогда как монахини Святой Клары молились о заступничестве святых. Монахини Святой Екатерины меняли одеяла и простыни. Монахини Святой Клары занимались тем, что укрощали плоть. Монахини Святой Екатерины применяли антибиотики. Монахини Святой Клары выставляли перед всеми коленную чашечку своей святой покровительницы.

Вскоре горожане уже хорошо знали, в какой больнице люди выздоравливают, а в какой - умирают.

- Сестра Пелагия от отца ордена кающихся грешников работала в аптеке, - сообщила Мать Святых Уз. - Думаю, ей не сложно будет взяться за приготовление антибиотиков.

С еще большей охотой она возьмется за распространение сплетен, - сказал Мефистофель. - Эта милая дама - самая поразительная болтушка в Германии. Доверь ей секрет - и в понедельник следующей недели его уже не признают за новость при дворе китайского императора.

- С удовольствием обучу ее.

Фауст провел молодую монахиню к печи, откуда доставали буханки свежевыпеченного хлеба, крошили и запихивали в стеклянные бутыли.

- Первый шаг, - пояснил он, - прокипятить бутылки. Они должны быть стерильными, потому что хлеб служит питательной средой для нашего грибка. После того как бутылки охлаждены, а хлеб помещен внутрь, их прививает сестра Мария Магдалина.