Воевода (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 28

— Может и накажут, если узнают. Но ты ведь болтать о том не станешь, так ведь?

— И мои люди тоже не будут, — кивнул Андрей, скосившись на нескольких присутствующих воинов. И те синхронно кивнули.

— А значит для всех я приехал с тобой торг вести о шерсти. Вся степь уже знает, что ты шерсть скупаешь. И не только овечью, но и верблюжью. Так что, почему бы мне не обсудить с тобой торг? Зазорного в этом нет ничего.

— И то верно. А что еще знает степь?

— Болтают многое, — уклончиво ответил Ахмет и чуть попятился, давая понять, что делиться сплетнями не намерен. Во всяком случае, пока.

Андрей хмыкнул.

Этот человек не пришел бы к нему, не зная, что за воеводой сила. В степи уважали и признавали только ее. Сила… сила… а не выгода привела Ахмета сюда. И он явно на это намекнул. Наверняка, после битвы на Гоголе и захвате ханского бунчука у Андрея была репутация самая невероятная. Вроде какого-то великого батыра, за которого сражается и небо, и земля. Особенно в канве старых историй. Ведь байки про оборотня, поднятие мертвых, призвание духов и прочие мистические бредни, никуда не делись. Если они по Туле ходят, несмотря на методичное пресечение, то по степи и подавно…

— Что ты хочешь за свою помощь? — после долгой паузы спросил Андрей.

— Ничего. Я просто предупредил того, с кем хочу мирно жить, — вполне вежливо ответил он. Воевода же трактовал это как поиск прощения за ошибки прошлого. И, судя по глазам Ахмета, он не ошибся в своем предположении.

— Я всегда рад доброму соседству, — ответил ему Андрей. — Надеюсь ты погостишь в Туле день-другой. Нам нужно будет обсудить торговлю шерстью. Например, завтра.

— Разумеется, — кивнул Ахмет и сделав три шага назад, покинул помещение.

— Ты веришь ему? — спросил Данила, когда Ахмет ушел.

— А зачем ему врать?

— Чтобы ты выступил с полком к вотчине. А они напали на Тулу. Сам понимаешь — Царь за такое по голове не погладит. Посад ведь пожгут. Людей порежут.

— Резонно. Но он остается тут. Ведь так?

— Так.

— Жена моя в Туле. Дети мои в Туле. В вотчине близких моих нет. Зачем на нее нападать?

— Добра там хватает.

— Действительно много они не соберут. А малый отряд там может все зубы обломать. Стены уже высокие — с лестницами не по лазишь. Ворота одни. Проход узкий и один. Максимум — кого-то в поле возьмут. Так что… — развел он руками. — Все ведь за стенами. Ну, почти все.

Данила хмыкнул. Андрей же продолжил:

— Это, во-первых. А во-вторых, степь слухами полниться. И те, кто на меня нападут, потом станут болтать. Хвалиться. Через что, приложив немного усилий я узнаю о том, кто это сделал и где он живет. Ведь я могу это узнать?

— Вполне, — чуть подумав, ответил Данила.

— Вряд ли они откуда-то сильно издалека. Дней пять-десять пути, край пятнадцать. Так ведь? Вот. А значит мне ничто не мешает уже самому напасть на их кочевье. И всех там под нож пустить.

— Но мы обычно так не делаем.

— Закон Чингисхана гласит, что врагов нужно убивать всех, проявляя милосердие только к тем, кто ниже тележной чеку. А Чингисхан — это альфа и омега степи. Он знал, о чем говорил. Ибо иного в степи не понимают.

— Кхм. — кашлянул в кулак Данила. — А с малышами что? Куда их на себе тащить?

— Зачем тащить? Воин убивает тех, кто выше тележной чеки. И угоняет весь их скот, все их имущество. Дети же остаются в поле, предоставленные сами себе. Если Небо будет к ним благосклонно, то они выживут. Если нет, то… — развел руками Андрей. — Степь не терпит слабости. И если ты не наказываешь, если ты не мстишь, то тебя считают слабым. Ты разве не знал?

Данила нахмурился.

— И ты будешь мстить?

— Без всякого сомнения. И Тенгри тому свидетель. — произнес Андрей, коснувшись ладонью сначала сердца, а потом лба.

— Тенгри?

— Так древние обитатели степи называли Всевышнего.

На этом их разговор закончился.

Андрей не стал предпринимать никаких решительных действий. Ограничился тем, что послал в вотчину гонца с предупреждением. Посчитав это достаточным. Ну и шепнул Даниле о своих планах, не беря с того обещания молчать. А значит он начнет болтать… болтать… болтать… и слухи побегут стремительными ручейками, уходя в том числе и в степь…

Прибытие Ахмета со своими родичами «под бочок» к тульским владениям Царя выглядел многогранно и соблазнительно. В первую очередь потому, что позволяло привлекать их к себе на службу. В теории. Однако Андрей сему не радовался. С одной стороны, он прекрасно знал, что вояки они аховые. А с другой, не испытывал никакого доверия к словам жителей степи. Они ведь вольные волки — захотели пришли, захотели ушли, в случае, если сила теперь за другим. Впрочем, мысли об Ахмете и грядущем нападении на вотчину его не отпускали до самого обеда.

В этот раз ему пришлось принимать пищу наспех. Практически в одиночку. Того требовали дела — он засидел на одном из строящихся объектов. И пришлось вкушать еду от котелка местных работяг, чтобы не терять времени. Что он и сделал без всяких сомнений и переживаний.

Да, не по статусу. Но работникам такое нравилось. Потому что воевода вроде как проверял качество их питания. Там была уха. Обычная уха.

Похлебал он ее. Демонстративно немного. Но так, чтобы в животе не урчало.

Поболтал с работниками.

И поехал дальше. Однако через три часа ему стало плохо. Во рту появился металлический вкус, смешанный с привкусом крови. Голова закружилась и заболела, как и живот, который стало буквально резать и крутить. Появилась сильная, нарастающая слабость.

— Твою мать… — тихо прошептал Андрей, когда понял, что произошло.

Сплюнул слюну, которой стало на удивление много во рту. И спешно отправился к палатам воеводы. Отдавая на ходу указания.

— Проверить состояние тех мужичков, с которыми я трапезничал.

— Слушаюсь, — кивнул один из сопровождающих и удалился.

— Доставить мне в покои много свежего молока…

Ситуация ухудшалась.

О том, какие симптомы у отравления ртутью Андрей заучил наизусть еще там — в XXI веке. Потому что ртуть и мышьяк были в эти века самыми основными пищевыми ядами. Так что, какие мероприятия предпринимать знал на зубок. Тем более, что он не только отдал распоряжения, но и сам заехал в более подходящее место. Слез с коня. И сунув два пальца в рот начал старательно прочищать свой желудок.

А когда доехал до палат, то продолжил чиститься.

Выпил самого сильного слабительного, что ему смогли заварить. Дождался поноса. Ну и параллельно пил много воды, несколько раз повторив прием с искусственно вызванной рвотой. Чтобы эта жидкость выносила наружу остатки пищи.

Потом же, когда он уже едва стоял на ногах от этих процедур, начал пить молоко. Много. До тошноты. Так как молока, как и белок свежих яиц очень хорошо связывал ртуть с мышьяком, не давая им всасываться…

Меры банальные. Однако они дали определенный позитивный эффект. И чувствовал он себя уже намного лучше. Тем более, что он дозу получил не такую страшную, как остальные. Однако и часа не прошло, как вся Тула узнала, что их воеводу отравили. Причем сами работнички, через чей котел отравили, уже лежат при смерти. Самого же Андрея свет Прохоровича так выворачивает, что и не описать, а значит худо дело…

— Данила, — тихо позвал воевода своего соратника.

Тот шагнул ближе.

— Я здесь.

— Бери своих ребят и езжай к вотчине.

— А если там ловушка?

— А ты не спеши. Тати через мост не пойдут. Через лес сунутся. По дорожке. Вот ты там в лесу и сядь. Посмотри, что к чему. Если большие силы будут — отходи. Не рискуй. Но мню — небольшой отряд придет и попытается с наскока взять.

— А Тула?

— Спиридон.

— Я тут.

— Дозоры вышли. На день и на два пути. И людей предупреди, что может набег быть. Остальных в городе держите. Готовьтесь…

На том и порешили. Противиться воле воеводы, да еще едва ли не предсмертной, никто не стал. Тем более, что в городе оставалось достаточно сил для обороны. Больше, чем в старые осадные сиденья.