Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов Страница 28

— Слава богу!

Вот и я так же — после уверенности, что дед лежит парализованный и мычит, двух слов связать не может… Мой бодрый дед, истинный сенсей и любимец женщин, которым за сорок, кумир моих друзей, отличный товарищ и надежный партнер — останется прикованным к кровати и без посторонней помощи не сможет добраться до туалета. Захочет ли он так жить? Сохранит ли интеллект? Кто будет за ним ухаживать? Ему ж до конца дней сиделка понадобится!

И вдруг — сотрясение мозга! Никакой инвалидности. А уж при каких обстоятельствах случилось сотрясение, меня интересовало, конечно, но во вторую очередь.

К счастью, удалось разжалобить сотрудников приемного отделения, и они впустили меня подремать на диванчике до пересменки — раньше девяти утра в неврологии все равно со мной никто разговаривать не будет, и к деду не пустят.

Заснул я сразу же, расслабленный хорошей новостью. В приемной кричали неадекватные пациенты, ругались матом, но меня это не пробудило — услышал сквозь сон, накрыл голову подушкой, и дальше спать.

Потом поблагодарил сердобольный персонал и отправился дежурить под отделение. К счастью, к деду меня пустили сразу же, и, как только я его увидел, моя радость мгновенно улетучилась: на скуле кровоподтек, под глазами синяки, на ноге — гипс. Накатила злость, и захотелось переломать ноги тому, кто с ним это сделал. Медсестричка, которая меня к нему привела, тактично удалилась.

Глаза деда мгновенно раскрылись.

— Ты? Как⁈ — От неожиданности он потерял дар речи.

— Что случилось? — спросил я, поглядывая на его соседа по палате — мычащего деда-инсультника.

Дедушка скривился.

— Подкараулили, сволочи, с дневной выручкой. Я-то недалеко от дома торговал, пасли, когда домой шел, ждали в подъезде. Ударили сзади по ноге, потом — по голове, и били, пока меня не вырубило, ничего не успел сделать. Против лома нет приема. Хорошо сверху кто-то спускался, спугнул гадов, иначе забрали бы ключи и бомбанули квартиру.

— Разглядел нападавших?

— Да где там! На морды шапки натянули, самодельные такие. Балаклавы называются.

— Ага, знаю. Назвали по городу в Крыму, там еще рыбалка хорошая.

— Все ты знаешь. Позови мать или бабушку, тут дело есть…

— Я один прилетел, — в очередной раз удивил его я.

— Рехнулся? Как тебя взяли на самолет?

— За деньги. Не хотели, да. Еле уговорил. Ну а что было делать: мать ехать не может, да и не получится быстро, бабушка тоже не может…

— А… отец? — голос деда дрогнул.

— У него служба, он быстро тем более не сорвется. Я ж не знал, что с тобой. Почуял неладное, думал — инсульт, а тогда каждая минута на счету. Бабушка знает, что я хотел летать, не отпускала, пригрозила выпороть…

— Я бы тоже выпорол! — строго сказал дед. — Тут с до дня на день будет революция! Опасно! А ты поперся.

— Революция, может, не последняя. И, может, ее вовсе не будет, а дед у меня один. Давайте вы потом меня выпорете? Позови медсестру, тебе нужны нормальные лекарства. Тут наверняка ничего нет.

— По минимуму — есть. Мне даже капельницу поставили.

Дед разогнул руку, показывая синяк на сгибе локтя.

— Но ты прав. Хорошего-то нет ничего. — Помолчав немного, он добавил: — Я дурак. Так подставился! Тебя подвел. Должен был предвидеть! Что там, кстати, на площади?

Кто о чем, а вшивый — о бане. Вот оно ему надо⁈

— Вчера Белый дом еще был окружен, все тихо. По дороге сюда видел тяжелую технику.

— Ельцин, падла! — прорычал дед и выдал: — У них в Белом доме нет света и воды, но они сидят. Представляешь? Мы носим им еду и воду. Там есть люк, и через него можно попасть прямо в Белый дом.

— Ты же понимаешь, что твое присутствие на площади ничего не изменит?

Дед засопел обиженно и выдал неожиданное:

— Понимаю. Но понимаю, что это наш последний шанс что-то изменить. А когда ты там, видишь людей, готовых на все не ради себя — ради светлого будущего, проще. Видишь, сколько людей считает так же, и веришь в победу. Сложно ведь — без веры.

— Хорошо, что ты понимаешь. И, наверное, также понимаешь, что вами манипулируют, чтобы остаться при власти и достичь своей цели. Ну начнется революция — и что дальше? Все равно при власти — одно гнилье. Никто не сможет восстановить Союз. В семнадцатом году молодежь, которая двигала прогресс, также жаждала перемен. Теперь они хотят других перемен, потому что идея показала свою нежизнеспособность. Людям важнее стиралка и новый телек, чем светлое будущее.

— Молодежи на площади много. Революция — будет, — настаивал дед.

В его глазах разгорался фанатичный блеск, и я понял: беседу надо заканчивать. Сам увидит, чем все закончится. Сейчас он не согласится с правдой.

Наклонившись, я прошептал:

— Где у тебя деньги? Ну, тайник? Работать-то надо.

— Книга Шмелева. Бачок унитаза.

Под неразборчивое бормотание инсультника я вышел в коридор. Позвал медсестру. Дед подтвердил, что я — его внук, велел отдать мне ключи от квартиры.

Меня отвели в ординаторскую, где лечащий врач на бумажке написал список лекарств, которых не хватает для лечения — все-таки Москва не бедствовала так, как регионы, хотя слышал, что некоторые москвичи голодали в девяностые. Самые необходимые лекарства были, помереть не дадут, а вот дорогие ноотропы и витамины придется покупать самому.

Снова заглянув к деду, я побежал сперва звонить Илье и бабушке — ставить ее перед фактом, предположил, что из переговорного пункта будет быстрее, чем от деда. Орать будет, да, но никуда не денется, успокоится.

Эйфория схлынула, как вода при отливе, оставив, будто морские звезды на берегу, проблемы. И решать их предстояло мне. Деду недели три нельзя ходить, надрыв ахиллова сухожилия — серьезное повреждение, и за дедом потребуется уход. Это раз. Два —