Евгений Таганов - Морской князь Страница 29

А там, где у князя хорошее настроение, веселы и его дружинники. Покачиваясь в седле по дороге в Смоль, Дарник с удовольствием прислушивался, как за его спиной Свирь и Беляй подшучивают над Баженом.

– Сначала ты поживешь в гриднице с хазарами, будешь им носить еду и вместо них ходить в ночной дозор, – серьезно вещал Беляй.

– Да разве ж княжескому гридю можно быть под хазарами? – изумлялся доверчивый писарь.

– А у нас такой порядок, – подхватывал шутку Свирь. – Чтобы все были перемешаны и не прикрывались защитой своих соплеменников.

– А почему тогда хазары не перемешаны среди вас? – нашел несоответствие Бажен.

– Хазар меньше, поэтому служба у них полегче, – выкручивался Свирь.

– А тот, кто хочет быть воеводой, должен пройти самую тяжелую службу, – добавлял Беляй. – Или ты не хочешь стать воеводой?..

А почему бы и в самом деле не перемешать их друг с другом, прикидывал Рыбья Кровь. Но это можно было сделать и позже, пока же у него и своих придумок по укреплению княжеской власти хватало. Пора, например, было вводить охранные знамена, которые он прежде щедро раздавал тем городищам и селищам, что хотели обезопасить себя от бродячих вооруженных ватаг. Само наличие небольшого флажка с золотой рыбой на синем полотнище над этими поселениями заставляло лихих молодцов менять свой требовательный тон на просительный, ведь все знали, что князь Дарник может иной раз стерпеть легкую дерзость или лукавство к самому себе, но только не открытое пренебрежение к заведенному им порядку.

Над Утесом и Смолью такие знамена уже развевались, почему бы не водрузить их над Варагесом и ромейским лагерем? И уже в следующий заезд к тервигам князь прямо предложил Агиливу и Сигиберду подумать об этом охранном обереге, мол, рано или поздно степь вновь наполнится проезжим народом и его знамя будет для Варагеса совсем не лишним.

– А еще это будет означать, что мы твои данники, ведь так? – недовольно отреагировал воевода.

– Или что ты можешь творить у нас свой княжеский суд, – более мягко возражал Агилив.

– Я творю суд только там, где меня просят об этом, – спокойно отвечал Дарник. – А дань я беру лишь тогда, когда могу дать что-то взамен. Какая дань с городища, где живут мои тесть и теща? Это то же самое, что мне брать дань со своего оруженосца.

Но Агилива с Сигибердом его слова не убедили. Тем интересней было Дарнику узнать, что скажут на это ромеи. И, отвозя им обещанную обувь и две повозки с мясным провиантом и мешком лука, он в разговоре с илархом как бы ненароком обронил:

– Еще я хочу дать вам два моих охранных знамени: одно для лагеря, другое для биремы. Чтобы никто чужой не смел на вас нападать.

– Ну да. А потом ты скажешь, что мы твои подданные, – легко обнаружил подвох Карикос.

– А вы и так мои подданные, только пока сами не понимаете этого, – не мог отказать себе в язвительности князь.

– Ромейский военный устав за чужие знамена предусматривает смертную казнь, – сухо заметил на это иларх.

Наверное, ромейский военный устав действительно был чем-то очень важным и грозным, однако почему-то именно после этого разговора в рядах дарникцев при отъезде в Варагес оказались сразу два сильно оголодавших беглеца-стратиота.

Для князя дезертирство природных ромеев явилось настоящим откровением.

– На что вы дальше рассчитываете? – с недоумением спрашивал он их. – Ведь назад в Романию хода для вас уже не будет.

– А и не надо. Мы были на востоке и на юге, теперь хотим побывать на севере и западе, – легкомысленно отвечали двадцатилетние стратиоты, с благодарностью принимая от Беляя по куску солонины. – Мы еще в Херсонесе слышали про тебя, князь. Знаем, что ты никому не отказываешь в службе.

Он и не отказывал, однако видел, что далеко не все разделяют его любовь к увеличению числа подданных. В тот же день, пока весь Варагес рассматривал такую диковинку, как беглецы-стратиоты, Агилив впервые высказал Дарнику свое прямое неудовольствие:

– Позволь, князь, быть с тобой до конца честным и откровенным. Всех наших зимних припасов едва хватает на твою малую дружину, на сто дополнительных ромейских ртов их у нас точно не хватит. Это очень хорошо, что твой Беляй за все расплачивается золотыми монетами, но золото хорошо, когда на него можно что-то купить, а просто так его в рот не положишь. Жители Варагеса уже очень сильно начинают беспокоиться.

Дарник и сам понимал это, только досадно было, что его отчитывают как несмышленыша.

– Раз есть такое беспокойство, то я должен на него ответить. Не мог бы ты собрать всех старейшин и кого ты сочтешь нужным, чтобы я мог говорить с ними? Пусть лишь они сначала хорошо поедят, чтобы были и к тебе, и ко мне добрее.

И вот поздним вечером в большой горнице дома вождя собралось не меньше тридцати старейшин и глав самых уважаемых семей, готовых послушать князя.

– Я знаю, что когда-то племя тервигов было весьма сильным и могучим, – медленно и внятно заговорил Рыбья Кровь, чтобы его слова успевали переводить тем, кто не понимал по-словенски. – Слава тервигов гремела по всему Сурожскому побережью. Я знаю, что вы всегда помните об этом и гордитесь своими великими предками. Потом часть тервигов ушла на запад и на юг в Таврику. Остались те, кто не хотел в своей жизни никаких перемен. Но без перемен жизнь не бывает. Сейчас как раз наступило время перемен. В трудную минуту вы здорово поддержали меня и мою малую дружину, и за это я вам всегда буду благодарен. Вы также проявили большое великодушие по отношению к ромеям, не желая ответно нападать на них. Но, сделав два великих дела, вы почему-то не хотите сделать третьего: стать основой для возрождения моего княжества. А ведь тогда вся выгода будет на вашей стороне. Неужели из-за того, что сейчас вам не так сытно и спокойно как раньше, вы готовы потерять свое новое будущее. Если это так, ну что ж, я найду, как сделать так, чтобы присутствие моих воинов и ромеев больше не беспокоило вас. Зима кончается, и стоянку на одну ночь можно уже устроить и в чистом поле. Никаких обид за это у меня на вас не будет. Поэтому смело говорите, как вы желаете со мной быть.

Князь замолчал и стал неподвижно смотреть в одну точку на противоположной стене. Зато сидевший рядом с ним Агилив ни секунды не оставался в покое: скользил глазами по тихо переговаривающимся варагесцам, ерзал на своем сиденье, крутил головой, шумно вздыхая.

Наконец с лавки поднялся высокий лысый старик и, прокашлявшись, заговорил:

– Ты, князь, верно назвал нас боязливцами, которые не хотят ничего у себя менять. Но причина в том, что нас и так слишком мало, и для нас потерять каждого десятого воина не то же самое, что для большого города. А ведь за любые подвиги и достижения всегда приходится платить кровью. Как быть с этим?

– Эта ваша осторожность мне близка и понятна, – отвечал Дарник. – Я тоже считаю, что после чумы каждая человеческая жизнь стала в десять раз дороже. Поэтому без крайней необходимости не буду убивать даже самых больших врагов. Но тихо сидеть на месте и довольствоваться тем, что у меня уже есть, я тоже не умею. А насчет крови не знаю. Купцы ведь тоже бродят по всему свету и никого не убивают, но для всех они желанные гости. Последних три года я ведь ни с кем сильно не воевал, но от этого моя слава меньше не стала.

Говоря так, князь даже не вспомнил, как совсем недавно собственноручно лишил жизни двух человек, а одного превратил в безрукого инвалида.

– А зачем завлекаешь к себе наших отроков? – крикнул черноволосый тервиг, не поднимаясь с места.

– Надо устраивать на опустевших землях новую мирную жизнь. А чтобы она была действительно мирной, хочу как следует сдружить ваших отроков с моими. Никто еще не придумал для этого лучшее средство, чем войсковая служба. Обещаю, что ни один ваш сын не будет потом, даже если сам захочет, без вашего согласия увезен на чужбину.

Варагесцы задавали еще вопросы, но все они как-то обходили стороной главный вопрос: будут ли они впредь давать нужное содержание его прибавляющейся дружине. Ну раз так, то так, решил Рыбья Кровь и предложил под конец еще одну совместную загонную охоту, на которую тервиги с радостью согласились.

С неменьшим удовольствием в этой охоте три дня спустя приняла участие и вся княжеская дружина, за исключением самого князя с княжичами. Желая таким образом наказать варагесцев, Дарник сослался на легкое недомогание (подвернул на ступеньке ногу) и остался с сыновьями в веже.

Однако его намерение проучить прижимистых тервигов закончилось едва не полным разрывом с Варагесом – так, как никто и предположить не мог. Сама охота прошла с еще большим успехом, чем в прошлый раз, зато при переработке дичи в самом городище случилась драка между одним из смольцев и двумя варагесскими парнями. Причем пострадавшей стороной вышли варагесские молодцы: одному из них смолец выбил глаз, а другому – передние зубы.