Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ) Страница 29

Сын торговца спиртным, Авратакис хорошо знал, как приводить в чувство алкоголиков с минимальными последствиями для их здоровья.

— Да, сэр! — сказала Анита и вылетела за дверь.

Начальник департамента ЦРУ пододвинул стул, сел поближе к дивану, на котором спал конгрессмен. Для гигантского роста конгрессмена, диван был мал и его длинные ноги свешивались за спинку.

— Чарли, Чарли… — со вздохом сказал Авратакис.

Ведь он любил этого человека. Специальный представитель директора ЦРУ был жестким и циничным человеком, он видел слишком много дерьма и грязи, чтобы любить кого-то из людей — но вот этого парня он любил. Конгрессмен Чарли Уилсон сделал намного больше, чем он был должен для защиты интересов Америки, он не предал их и не подставил даже тогда, когда в Пакистане взорвался ядерный заряд и погибли американские военнослужащие и советские предъявили всему миру обломки сбитого в Афганистане американского палубного истребителя и нескольких сбитых американских летчиков — и на них на всех обрушилась очередная Ниагара дерьма. Предложения тогда были самые разные: распустить ЦРУ, объявить импичмент Президенту. Оказалось, что американцы готовы поддерживать тех, кто почти без шансов бьется на переднем крае борьбы с наступающим коммунизмом — но не готовы, чтобы гибли американские военнослужащие. И лишь этот парень — встал с ними плечом к плечу и принял на себя весь удар. Потому и начал пить — почти все, кого он узнал за время многочисленных поездок в Пакистан — погибли. Уйти не удалось почти никому.

— Готово, сэр — вернулась Анита с требуемым.

— Поставь на стол.

Гас Авратакис долил стакан с томатным соком и желтками водкой, размешал живительную смесь коктейльной соломинкой. Потом взял кувшин с водой и бестрепетно вылил кувшин на голову конгрессмена. Тот заворочался, застонал.

— Какого черта. Анелиз…

— Давай, вставай, парень. Русские идут!

Упоминание о русских взбодрило конгрессмена: тот с трудом сел на диване, приглаживая мокрые волосы. Мутные от опьянения глаза сфокусировались на человеке перед ним.

— Гас? Какого… черта.

— Такого. На, пей. Пей!

Конгрессмен с трудом поднес стакан с похмеляющим ко рту — и едва не выронил его. Зубы мелко клацали об стекло.

— Ну… ну… не пролей. Давай, пей, это надо выпить.

Конгрессмен с трудом выпил похмеляющее, потом аспирин с минералкой. Начал немного приходить в себя.

— Гас… какого черта. Ты же… в Египте…

— Узнал, что ты бухаешь, и примчался сюда. Какого черта ты опять начал, парень, ты же знаешь, что это тебя убьет!

— Я… я не могу…

— Чего?

Конгрессмен смотрел прямо на Авратакиса, в глазах стояли мутные слезы.

— Они… травят меня… но дело… не в этом.

— Мне тоже несладко приходится.

— Понимаешь… Гас… мы их просто бросили. Просто насрали на них… и все… Русские проехались по ним… танками… бросили на них… атомную бомбу… а мы просто на них насрали. Понимаешь это… подлость… когда сбивают несколько самолетов… мы все орем… как резанные… а когда убивают миллион тех… кто поверил нам… нам наплевать, понимаешь, наплевать.

Авратакис вздохнул.

— Вот что, Чарли. Ты знаешь, кто я и откуда я. Я видел сколько драк, сколько, наверное, видел один человек из миллиона. Двое парней, приняв на грудь, выходят из бара и чувствуют, что у них накопились проблемы, которые надо срочно решить. Но я кое-что понял. Все драки начинаются одинаково, но заканчиваются по-разному. Я видел парней, которые после того, как им врезали — лежали и хныкали как девчонки. А потом еще и вызывали полицию, чтобы та сделала то, чего не смогли сделать они. Но я видел парней, которые получали по морде, вставали — и снова лезли в драку, даже если противник был ощутимо сильнее и они делали это до тех пор, пока не теряли сознание, пока их не разнимали или пока не приезжала полиция. Таких парней было немного. Но они были. Так вот, Чарли — у нас нет полиции. Никто не приедет. Поэтому — вставай и дерись.

— А что… что случилось то? Ты как то… не в себе.

— Точно. Не в себе. Один парень сунулся в Афганистан. И попал прямиком в лапы медведя. Так что у нас проблема, парень.

Вашингтон, округ Колумбия

17 июня 1988 года

По пути — Авратакис и Уилсон заехали в одно неприметное местечко, которое содержал парень, отец которого покупал у отца Авратакиса спиртное еще в пятидесятые. Тарелка горячего лукового супа по особому рецепту, очень жирного — окончательно привела конгрессмена в чувство.

— Что произошло? — спросил Уилсон, когда они поедали суп с сухариками.

Авратакис привычно оглянулся — вроде ничего подозрительного.

— Мы направили парня в Афганистан. Он должен был восстановить контакты там… после всего этого дерьма мы как ослепли.

— Это был американец?

Авратакис еще раз оглянулся.

— Хуже. Еврей.

— Еврей?!

— Говори тише!

— Извини… — конгрессмен снова налег на суп.

— Да, еврей, черт бы побрал всех наших кабинетных умников. В том то и дело.

— Как он оказался на такой операции?

— Сейчас разбираются, пока известно немногое. Парень — эмигрант из СССР, выехал с семьей в Израиль, потом его отправили на стажировку сюда, мы его переманили. Дали гражданство, чтоб его! Знал языки, считался надежным.

— Считался?

— Я сейчас уже ни в чем не уверен. Может, русские подбросили кукушечье яйцо в наше гнездо.

— Кто еще это знает?

— Пока никто. Не расползлось. Но по данным из трех источников — парень жив.

— Может поговорить с евреями? У меня есть там немало знакомых. Они…

— Ты что, с ума сошел?! Если евреи сунутся туда, это будет катастрофа! Русские и так орут на всех углах, что в джихаде участвуют евреи. Они явно намереваются вывести этого парня на открытый процесс и ткнуть нас в дерьмо. Ты представляешь, что будет?!

Конгрессмен Уилсон, хоть мозги его сейчас были не в лучшем состоянии, работали со скрипом — хорошо это понимал. Он помнил, как взвыли саудиты, когда он предложил покупать высокотехнологичное оружие у Израиля[82]. Это для него Советы — главный враг, а вот те, кто с ними по одну сторону баррикад — готовы схватиться друг с другом, стоит только отвернуться.

— Тогда надо задействовать наших!

— Вот именно. Мы направляемся в Госдепартамент, чтобы пнуть там пару задниц. Потом — сделаем то же самое в Пентагоне. Ты мне нужен, парень. Трезвым и живым. Понял?

Конгрессмен отвел взгляд.

— Понял.

— Никакой выпивки. Ни капли!

— Да понял, я…

В Госдепартаменте самого Авратакиса, если бы он заявился туда один — принял бы в лучшем случае начальник отдела: ЦРУ и здесь не пользовалось популярностью, несмотря на то, что от него, от поставляемой им информации зависели многие дипломатические игры ведущиеся Туманным дном.[83] Но вместе с конгрессменом, который отвечал за ассигнования — их провели на самый верх, туда, где работали чиновники в ранге не ниже заместителя Госсекретаря США.

Правда, когда Авратакис увидел, куда их ведет чрезмерно любезный стажер дипломатическго ведомства — улыбка его погасла.

— Эй, парень, а куда пропал Штрассер? — напористо спросил он.

— Сэр, мистер Штрассер сейчас на больничном. Дела по этому направлению принял мистер Хартман.

Черт, черт и еще раз черт!

Артур Хартман, бывший посол СССР в Москве с восемьдесят первого по восемьдесят седьмой годы — он проработал в Москве самое тяжелое и неоднозначное время и вовремя свалил оттуда — до переворота неосталинистов. Теперь его срочно дернули на дипломатическую работу — восстанавливать то, что дипломатическими методами восстановить было уже невозможно. Посол Джек Мэтлок младший все еще находился в СССР — но было признано, что с работой он не справился и его решено было отозвать. В госдепартаменте — Хартман был известен как сторонник нейтральной линии с Советами — «мы такие, а вы такие, с этим ничего не поделаешь, давайте, попробуем что-то продать друг другу». Ожидать от него действенной помощи было глупо.

Хартман, осанистый, седовласый, чем-то похожий на бывшего советского лидера Горбачева, которого убили сталинисты — c радушной улыбкой пригласил обоих в угол кабинета, где стоял стол, пара диванов и устраивали неформальные встречи. Его улыбка никого не обманывала — Авратакис знал, что этот дипломат хитер как лиса, связан с Уолл-Стрит и банкирским домом Рокфеллеров, умеет лгать, глядя в глаза. Не просто так он был в СССР послом в течении всего начала и середины восьмидесятых годов, ох не просто так…

— Слышал, вам дали новый кабинет в Лэнгли — осведомился замгоссекретаря — мои поздравления…

Все это было сказано с недоброй улыбкой патриция, поздравляющего раба с тем, что он чего-то добился в жизни. Авратакис был выходцем с самых низов — а вот у бывшего посла была почти голубая кровь.