Владимир Контровский - Конец света на «бис» Страница 29

И всё-таки армада приближалась – превосходство атакующих было слишком велико. Автоматические пушки и крупнокалиберные пулемёты десантных судов подметали берег смертоносной метлой, а шестидюймовые орудия маячившего на горизонте крейсера гасили огневые точки защитников острова с деловитостью и равнодушием сапожника, забивающего гвозди в подмётку. Первые десантные корабли достигли берега, солдаты прыгали в воду, торопясь выбраться на сушу, и выползали на мокрый песок танки-амфибии, стряхивая пену и поводя стволами.

На берегу не было ни бетонных дотов, ни минных полей, ни надолбов, ни «ежей», ни многорядных проволочных заграждений – ничего этого кубинцы подготовить не успели. И они отступали шаг за шагом, выдавливаемые прессом американского вторжения. Пытаясь приостановить продвижение противника, они переходили в контратаки, вставая во весь рост под свинцовый ливень, падали и умирали, сжимая родную землю костенеющими пальцами.

Шеховцов несколько раз выстрелил по морским пехотинцам, которым уже кишел весь берег (без видимого результата), и отходил вместе со всеми, старясь не потерять Маризете. Хотя милисиана сама могла себя защитить: она хладнокровно била одиночными и, в отличие от своего «маридо», попадала. Заросли заволокло густым дымом, и из тягучих клубов этого дыма прямо на Сергея выскочил здоровенный негр в форме американской морской пехоты.

Шеховцов увидел его оскал, и увидел белки глаз. В руках морпех держал винтовку со штыком, держал на манер копья, намереваясь ударить сверху вниз. Он не стрелял – то ли у него кончилась обойма, то ли он хотел прикончить врага холодным оружием: пропороть ему живот и посмотреть, какого цвета у него потроха. Лейтенант вскинул пистолет, но услышал только слабый щелчок: незаметно для себя он расстрелял все патроны. Шеховцов метнулся в сторону, но зацепился ногой за какой-то некстати подвернувшийся корень и упал. А лезвие штыка уже падало на него, и лейтенант вдруг отчётливо понял, что через какую-то секунду оно сломает ему рёбра, проткнёт грудную клетку, и на этом всё кончится: и солнце, и небо, и Маризете.

Выстрела он не услышал – вокруг гремело и грохотало. Он только увидел, как негр споткнулся, словно получив удар в лицо, как из его глаза брызнул веер красновато-белёсых брызг, и как он упал навзничь, суча ногами в ботинках на толстой рифлёной подошве.

– Серхио, сюда! – услышал лейтенант.

Обернувшись, он увидел Маризете, устроившуюся за стволом поваленной пальмы и махавшую ему рукой. И Шеховцов понял, кто завалил набегавшего на него головореза. «Вот это жена, – подумал лейтенант. – Да, с такой скандалить опасно…».

Он сунул в кобуру бесполезный пистолет (казённое имущество, как-никак), поднял с земли винтовку убитого морпеха, разрезал штыком пояс на его всё ещё вздрагивающем теле, вытянул пояс из-под грузной туши (в его кармашках были патроны), пригибаясь, кинулся к Маризете и плюхнулся рядом с нею на живот. Боги хранят влюблённых, пьяных и дураков…

Они перевели дух, укрывшись за гребнем очередного холма. Американцы планомерно оттесняли кубинские бригады от берега, одновременно отжимая их на запад во исполнение плана охвата Гаваны с двух сторон. На берег высадилось уже не меньше дивизии морской пехоты, и подходил всё новые и новые корабли. Американская авиация ходила по головам, а «С-семьдесят пятые» взлетали всё реже и реже – то ли у ракетчиков иссяк боезапас, то ли их позиции были накрыты бомбовыми ударами. И ни кубинские резервы, ни советские части в бой почему-то не вступали.

От уреза воды было уже не меньше километра, но океан, покрытый кораблями US Navy, был хорошо виден. «Эх, – с тоской подумал Шеховцов, – сюда бы ту торпеду, которая осталась в торпедном аппарате моей погибшей лодки…». И тут полыхнула ослепительная вспышка, и лейтенант услышал уже знакомый по Мариэлю рокочущий рык.

В море вырос белый пузырь, похожий на огромный одуванчик, превратившийся затем в толстенное водяное дерево с кипящей кроной. В белом расползавшемся мареве исчезали чёрные корабли, а потом громыхнул и второй взрыв, и третий, и четвёртый.

Советское командование, дождавшись, пока американский десант увязнет на берегу всеми четырьмя лапами, пустило в ход тактическое атомное оружие, разнося в пыль корабли флота вторжения – именно для этой цели и были доставлены на Кубу фронтовые крылатые ракеты. Полк ФКР, изначально дислоцированный на западе острова, был переброшен под Гавану. Он понёс потери – две установки попали под американский ядерный удар, ещё две были уничижены авиацией на дорогах, – но хватило и четырёх ПУ, тем более что ракетами, оснащёнными пятнадцатикилотонными боеголовками, они были снабжены в изобилии: их на Кубу завезли восемьдесят единиц.

Человек очень быстро привыкает ко всему – ракетчики скоро избавились от трепета, вызываемого словосочетанием «атомный заряд». Ну заряд, ну атомный, ну мощный, и что с того? Главное – этот заряд должен попасть в цель, такая у нас боевая задача. И расчёты ПУ работали быстро и споро, выпуская по флоту вторжения ракету за ракетой – по координатам, переданным с постов наблюдения из кубинской столицы. И выглядело это так, как будто озорной мальчишка швыряется камнями в лужу, где плавают бумажные кораблики, увеча их весело и беззаботно…

Пусковая установка крылатых ракет ФКР-1

Лейтенант Шеховцов орал что-то нечленораздельное, мешая русские, испанские и матерные слова, а Маризете смотрела на него с улыбкой: похоже, ей нравился боевой азарт её мужчины. А потом раздался железный лязг, и из зарослей доисторическим монстром вылез приземистый танк с округлой башней, шевельнул стволом, как будто принюхиваясь, и плюнул огнём – на берегу вспыхнул танк-амфибия, прошитый стомиллиметровым снарядом как жестянка. Вслед за первым танком появились другие и поползли к берегу, дорываясь до мягкой человеческой плоти, одетой в форму морской пехоты США.

Советский танк «Т-55» на Кубе

Высадившиеся американские войска первого эшелона – около пятнадцати тысяч человек, – лишённые огневой поддержки кораблей, оказались зажатыми между океаном, где вскипали радиоактивные буруны, и перешедшими в наступление советско-кубинскими частями.

И начался разгром.

Американский флот вторжения отхлынул от берегов Кубы волной, разбившейся о скалы. Удар крылатыми ракетами был слишком неожиданным, сильным и болезненным – никто не предполагал, что красные сделают ставку на самолёты-снаряды (оружие, ставшее к началу шестидесятых уже архаичным), а главное – что коммунисты сумели перебросить на Кубу атомные боеголовки для этих ракет в таком количестве. «Кометы»,[55] летевшие на малой высоте – триста-четыреста метров – с околозвуковой скоростью, оказались неуязвимыми для истребителей и морских зенитно-ракетных комплексов «Талос» и «Терьер». Две или три «крылатки» были сбиты зенитной артиллерией, но после первого ядерного взрыва система ПВО флота вторжения рухнула – расчётам скорострельных орудий стало как-то не до того.

Всего на двух участках высадки – к востоку и к западу от Гаваны – по кораблям флота вторжения в быстрой последовательности было выпущено более двадцати ракет, и не менее шестнадцати из них взорвались среди сгрудившихся десантных судов. Было уничтожено или полностью выведено из строя свыше двух сотен пехотно– и танкодесантных кораблей, часть из которых направлялась к берегу для высадки второго эшелона десанта, а также эскортных кораблей и кораблей огневой поддержки. Крейсер «Роанок», потерявший надстройки, трубы и мачты и оставленный экипажем, дрейфовал двое суток, пока не затонул к югу от Бермуд, набрав воды через разошедшиеся швы обшивки – спасательные работы не производились из-за его сильного радиоактивного заражения. Десантный вертолётоносец «Вэлли Фордж», с палубы которого ударной волной снесло все винтокрылые машины, лёг на борт и пошёл на дно гораздо быстрее – всего через час после атаки.

До ударных авианосцев US Navy, самолёты которых сильно досаждали защитникам острова, крылатыми ракетами дотянуться не удалось – «Энтерпрайз», «Хэнкок» и «Шангри-Ла» держались в двухстах милях севернее Кубы. По ним нанесли удар торпедоносцы «Ил-28». Машин этих было немного, всего тринадцать единиц – большая часть минно-торпедного авиаполка была уничтожена на земле утром двадцать восьмого, когда американская авиация утюжила аэродромы острова, – но каждый из «ильюшиных» нёс по три реактивные торпеды РАТ-52.[56] И повёл их в бой полковник Вересаев – командир полка «Илов» погиб во время бомбёжки. А Вересаев – в ночь с 27 на 28 октября он довёл своего покалеченного «медведя» до Кубы, и не был сбит ни чужими, ни своими. Операторы радаров US Navy засекли цель класса «стратегический бомбардировщик», но приказа атаковать его не последовало: самолёт шёл от материка на Кубу, а не наоборот – никто не думал, что это русский бомбардировщик, а не американский. А на подлёте к Кубе Вересаев начал голосить на всех известных ему оперативных частотах, не желая получить в брюхо советскую С-75. Его услышали, однако взяли на сопровождение – враг хитёр и коварен, – и уже были готовы сбить неопознанный самолёт (так, на всякий случай). Вересаева спасло виртуозное владение ненормативной лексикой: слушая в эфире его заковыристые тирады, офицеры-зенитчики поняли, что это свой: супостат так ругаться не может. И теперь полковник Константин Вересаев повёл в атаку «Илы» – он начинал летать именно на этой машине.