Илья Бриз - Шмель над державой Страница 29

   - На гауптвахту его, - отдает приказ командир полка, - утром разберемся, кто они такие на самом деле. И на станцию две машины за вторым надо отправить. Никуда не денется.

   Уже уходя под конвоем, слышу слова замполита, которые солдаты и сержант расслышать никак не могут:

   - Валить его надо. При попытке к бегству.

   Нет, ребята, мы так не договаривались. Как только дорожка повернула за угол, и от общежития нас стало не видно, я перехожу на только мне доступную скорость движения. Ну, кто же такого как я подконвойного сопровождает, не передернув затвор, хотя это и вопреки уставу? Несколько секунд и вся троица вольготно разлеглась на снегу. Отстегнутые магазины и подсумки летят в сугроб. Быстрее, чем за пять минут в темноте не найдут. Моя табельная Гюрза возвращается на место в кобуру. Привык я за последние месяцы к ней. Ухватистая и точная машинка. Хлопаю старшего по щекам и помогаю ему сесть.

   - Слушай меня внимательно, сержант. Это твои командиры Родину и Сталина предали, - сую старшему наряда свои корочки подсвеченные фонариком. Он очумело смотрит и, кажется, начинает что-то соображать.

   - Совесть свою они пропили, - говорю я и начинаю соображать, что надо как-то прикрыть Злобина. А для этого нельзя выпустить из части машины. Во, дурная ситуация. В своей же Советской Армии диверсиями заниматься. Вот это я попал! Оставляю горе караульщиков и несусь к КПП. По пути слышу сирену. Полкач что, ва-банк решил пойти, раз боевую тревогу объявил? А вот это уже совсем плохо! Мне даже против одного отделения автоматчиков не выстоять. Я же не могу в своих стрелять. Но Валерку-то я обязан прикрыть в любом случае, это ведь я его за помощью послал. Подбираюсь к КПП метров на тридцать. Здесь курилка организована с железной оградкой и деревянной крышей. Очень удобное место для наблюдения. Через каких-то пять минут подъезжает пара "козликов". А ведь неплохо бы покинуть расположение части вместе с ними. Но, под относительно ярким светом ламп во время тревоги? Придется свет выключить. Выламываю прут из ограды и тщательно прицелившись бросаю его вверх через дорожку. Вспоминается детская присказочка: "Да будет свет, сказал монтер и сделал короткое замыкание". Прут попадает на провода у самого столба с фонарем. Зеленые искры и наступает темнота. Виден только свет фар автомобилей. Под недовольные матюки солдат подбираюсь ко второй машине. Ворота уже распахнуты и первый "козлик начинает движение. Успеваю запрыгнуть на дугу бампера и ухватиться обеими руками за кронштейны запаски. Хорошо, что перчатки заранее надел. Не хватает только руки об холодное железо отморозить. Десять минут просидеть скрюченным на бампере, это не подарок. Пару раз на колдобинах сваливался и повисал на руках. Еле запрыгивал обратно. Хорошо хоть снег на дороге укатан, а то бы унты ободрал насквозь. По пути фараискатели постоянно шарили по обочинам. Пусто. Валерка давно должен был добежать до станции. Запас времени у него пара часов был. Приехали, наконец. Падаю на последних метрах и откатываюсь в сугроб. Из машин выскакивают какой-то капитан и пятеро бойцов и забегают в двухэтажное здание станции. Водилы остались на своих местах. Хорошо, других машин на пристанционной площади нет. Подобраться по очереди, пригибаясь, к левой дверце, рвануть ее и вырубить водителей особых проблем не представляет. К тому же оба оставшихся солдата вперились в двери станции. Зайду-ка и я туда. Оп, одного бойца оставили внутри у дверей. Ну, нет у тебя, парень, нормальной подготовки оперативника СГБ. Посиди здесь на лавочке, облокотившись на стену. Минут через десять - пятнадцать придешь в себя. Вот и калаш рядышком постоит. Мне он не нужен. В стесненном помещении удобнее работать пистолетом. Небольшой зал ожидания пуст. Даже милиционера почему-то нет. Осторожно, по боковым краям ступеней, чтобы не скрипели, поднимаюсь по деревянной лестнице. Вот они все, у кабинета начальника станции сгрудились. Ломятся через закрытую дверь.

   - Открывай, твою мать, - орет капитан, стуча рукояткой пистолета, - стрелять буду!

   - Не будешь ты стрелять, - громко говорю я.

   Они, все пятеро, поворачиваются ко мне. Глаза от испуга расширяются. Моя Гюрза в правой руке, прижатой предплечьем к боку, переводит свой черный зрачок дула с одного на другого. Как меня всегда поражало, что в детективных фильмах ходят с пистолетом в вытянутой руке. Так ведь и выбить ствол недолго. Очень хорошо, что кабинет находится справа по коридору. Я успел рассмотреть на всех автоматах переводчики огня в положении предохранителя. А вот у капитана ПММ, и, если патрон дослан, может сдуру пальнуть с самовзвода.

   - Так это ты старший пары шпионов? - удивленно спрашивает он.

   - Лапша это на уши, - отвечаю я, но закончить не успеваю. Капитан резко сдвигается за одного из солдат, одновременно поднимая пистолет. Правильно делает. Хорошо его учили. С трех метров и в движении не промажешь. И телом своего воина в броннике прикроется. Звук выстрела гулко разносится по коридору. Промазать с такого расстояния в руку капитана я не мог. Только один сержант-сверхсрочник сбивает калаш с предохранителя и пытается передернуть затвор. Приходится в прыжке выбивать ногой автомат из рук. Рядовые стоят, не дергаясь, с отвисшими челюстями. Что возьмешь с необстрелянных танкистов? Отшвыриваю ногой пистолет капитана в конец коридора. Хозяин ствола на глазах бледнеет и заваливается на спину.

   - Аптечка у кого-нибудь с собой есть? - спрашиваю я у испуганных солдат.

   - В машине должна быть, - говорит сержант, потирая ушибленную руку.

   - Бегом, нужно противошоковое и перевязочный пакет, - командую ближайшему рядовому, успев оценить состояние лежащего капитана, - и не вздумай пытаться даже направить ствол в мою сторону, пристрелю.

   - Стой, смотри, - вспоминаю я, кручу у него под носом своими красными корочками с крупными золотом тиснеными буквами СГБ и добавляю, - о водителях и парне у дверей зала ожидания не беспокойся. Живые они. Скоро в себя придут. Давай беги.

   Только начинает затихать дробный стук сапог солдата, как дверь кабинета распахивается, сбивая одного рядового на пол, и оттуда выкатывается Валерка со своей Гюрзой, зажатой сразу в обеих руках. Поводив стволом и осмотревшись, он расцветает довольной улыбкой, увидев меня. Оценив обстановку Злобин немного расслабляется, встает сам и помогает встать солдату. В ответ на мой вопросительный взгляд Валера тут же докладывает:

   - Оперативный дежурный по управлению уже выехал. Ему сам Лаврентий Павлович наши полномочия подтвердил.

   Из двери кабинета высовывается лысая голова с любопытно-испуганным выражением на лице. Наверно дежурный по станции.

   - Тахта или диван есть? - спрашиваю я.

   Голова молча кивает.

   - Несите, - командую я рядовым, указывая на капитана.

   Как оказалось, пуля из моей Гюрзы прошла через мягкие ткани руки, чуть задев кость. Много крови он потерять не успел, но месяц в госпитале он все же провалялся, прежде чем вернуться на службу.

   ****

   Мы со Злобиным по возвращению в Москву получили благодарность от Самого. Он вызвал нас на следующий день после приезда. Иосиф Виссарионович долго расспрашивал именно о недостатках подготовки рядового состава. Видимо, наша информация была не первой по этому вопросу. А еще через неделю было принято решение о формировании младшего командного состава СА начиная от командиров отделений только из военнослужащих сверхсрочной службы. С учетом повышения зарплаты сверхсрочникам еще на двадцать процентов от и так уже не маленькой, желающих остаться служить среди демобилизующихся вполне хватало, чтобы выбирать лучших.

   В офицерском корпусе Советской Армии начались чистки. Нет, не в смысле расстрелов, хотя они по решениям трибуналов тоже были. Кстати командир того танкового полка оказался зятем самого маршала Егорова. Вот их вместе потом и расстреляли. Были введены ежегодные аттестационные комиссии. Не соответствуют знания и умения должности и званию, могли легко снять командира, вплоть до генералов. Ох, и учеба в войсках началась. В зачет командира шла оценка боеготовности его подразделения. Было и много внеочередных повышений.

   У нас в СГБ тоже была переаттестация. А я как раз перед ней диплом в МГУ защитил. С моей памятью и старыми знаниями из прошлой жизни это было несложно. С экзаменами и зачетами на переаттестации у меня также никаких проблем небыло. Ну и заполучил... внеочередное звание полковника. А так как председатель нашей Комиссии Спецконтроля генерал-майор Горленко зачеты завалил, то Лаврентий Павлович предложил Сталину мою кандидатуру. Иосиф Виссарионович одобрил. Будем пытаться соответствовать и оправдать оказанное доверие. А так как наша Комиссия официально при Политбюро ЦК ВКП(б), то я стал еще и кандидатом в члены ЦК и одним из замов маршала Берии. Да, высоко здесь взлетел Егор Синельников в свои двадцать четыре года. Ох, и круто падать буду, если сорвусь. Хотя вон Павел Васильевич Рычагов уже генерал-майор. А ему всего двадцать шесть.