August Fliege - ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС… Страница 29

Бросив поводья подбежавшему Савке, я поинтересовался:

- Нашел, где ночевать?

- Вона, вашбродь, в том доме. Я уж и с хозяйкой сговорился!

- Как же ты с ней сговорился? Ты ведь по-немецки ни бельмеса?

- Дык, и без немецкого обошелся! И так и сяк потолковали, она рукой махнула и говорит мол 'комме хаус'. Я зашел. А хозяйка рукой на кровать да на лавку тычет: 'битте'. И в другую комнату ушла. Стало быть, располагаться разрешила.

- Молодец!

Подошел заляпанный грязью Лиходеев. Кузьма Акимыч выглядел неважно: осунулся, глаза запали, мокрые усы обвисли, как у запорожца.

- Обоз отстал, до сих пор не видать.

- Эге… - в обозе следовали обе наши ротные кухни. - Ну, пусть из пайка что-нибудь сварганят. А то кухонь можно и до утра дожидаться.

- Делать нечего, вашбродь! Распоряжусь…

- Ты сараи осмотрел? Годятся?

- А как же! Тепло, сухо, сена вдоволь. Эвона, мы тот беленый заняли.- Отозвался фельдфебель.

- Хорошо. Выставляй караулы, пусть ужинают, чем Бог послал и спать. И благодарю за службу!

- Рад стараться!

Доковыляв до указанного мне Савкой дома, я вошел.

Тепло, чисто, на столе горит толстая свеча… Мой ранец с притороченным к нему автоматом в чехле, стоит в ногах простой деревянной кровати.

Ординарец суетится у печи, сооружая ужин из сухого пайка.

- Пришли, вашбродь?

- Пришел, Савка… Приполз… - Я с трудом расстегнул намокшие ремни амуниции, снял и повесил все на спинку кровати. Стал снимать китель… - Чего ты там химичишь?

- Аюшки? Ну, дык, суп с крупою да с солониной варю. Картошки, моркошки да луку я ишшо в Штрасбурге припас. Не пропадем, вашбродь!

Чудо, а не парень! Чтоб я без него делал?

Наверное, лег бы спать голодным…

Развесив китель на веревке, натянутой у печки, я принялся стаскивать с себя сапоги…

Черт! Хрен снимешь! Вроде верхом ехал, а сапоги намокли.

Фух! Получилось.

Поставив обувь у кровати, я уселся за стол. К тому моменту, когда Савкино варево было готово, я уже откровенно клевал носом.

Поел, обжигаясь и не чувствуя вкуса и, отказавшись от чая, завалился на кровать…

Спать!!!

Дождь льет уже второй день подряд.

Мы с Генрихом увлеченно играем в шахматы в станционном буфете Госслерсхаузена, изредка поглядывая в окно на то, как первый батальон загружается в прибывший поутру поезд.

Поезд был самым, что ни на есть немецким - на вагонах красовались черные прусские орлы. Это было вполне естественно, все-таки у немцев колея другая - не будешь же перешивать полотно. Как нам пояснил прапорщик железнодорожных войск, командовавший конвоем и поездной бригадой, в Торне наши войска захватили значительное количество подвижного состава - противник просто не ожидал от нас столь стремительного продвижения. Теперь это здорово помогало в снабжении и переброске резервов.

Поезд представлял собой комбинированный пассажирско-грузовой состав: два вагона 2-го класса, десяток светло-серых вагонов 4-го класса, пять теплушек и шесть открытых грузовых платформ.

В самый раз перевезти батальон.

Кстати, шахматную доску мы позаимствовали у немца - начальника станции. Седой дядечка почтенного возраста, с видимым душевным сопротивлением, передал нам ее во временное пользование.

- Конем ходи! Конем! - Азартно подсказывал наблюдавший за нашей игрой прапорщик Остроумов. Этот румяный здоровяк был младшим офицером двенадцатой роты.

- Спокойно, Платоша! Всему свое время… - отмахнулся я.

- Но ты же упускаешь такую возможность!

- Платон, не вмешивайся! - просит сидящий с нами за одним столом адъютант батальона подпоручик Цветаев.

- Скажи-ка мне, Данила, как всезнающий оракул - куда мы путь держим?

- В Дойче-Эйлау. - Вчера по прибытии на станцию, полковника встречал штабс-капитан Тищенко из штаба дивизии, ответственный за нашу передислокацию. Он-то и разъяснил порядок и цель нашего передвижения. На многочисленные вопросы он ответил просто: что уже отправил отсюда 7-ой Самогитский гренадерский полк на Дойче-Эйлау.

- А какие новости с фронта?

- Хорошие новости таковы: Грауденц наконец-то взяли вчера вечером, после того как позапрошлой ночью охотники подорвали мост через Вислу, лишив немцев подкреплений. Ударная дивизия понесла огромные потери в предыдущих боях, потому и возилась несколько дней. Тищенко сказал, что поддержки у нее практически не было, так как гвардия ушла дальше - на Мариенвердер. К тому же немцы подтащили несколько батарей тяжелой артиллерии и стреляют через Вислу со своего берега.

- А плохие?

- Похоже, что наше наступление выдыхается. Обозы и подкрепления отстали. Кроме того, снабжение затруднено из-за необходимости перегружать грузы с наших поездов на немецкие с узкой колеей. В настоящий момент линия фронта проходит от Алленштайна через Остероде, далее по южному берегу озер за Дойче-Эйлау и далее вдоль железной дороги на Розенберг - это такой мелкий городишко. Дальше непонятно. В районе Ризенбурга немцы удрали без сопротивления, полностью открыв фланг наступления на Мариенвердер. А сама крепость пока держится, но это ненадолго.

10-я германская армия блокирована под Кенигсбергом. 8-я армия практически разгромлена отходит на линию Мариенбург-Бартенштайн где есть подготовленная линия обороны, а у нас нет сил, а главное возможности ее преследовать.

- А на черта они вцепились в Мариенвердер? Их же отрежут от основных сил?

- В штабе полагают, для того чтобы выиграть время. По последним разведывательным данным с запада по морю в Эльбинг перебрасывается две полных дивизии. Кроме того, Мариенбург они будут держать до конца - там последний железнодорожный мост через Вислу. И по этому мосту они спешно перебрасывают подкрепления из центральной Германии.

- Предполагается контрнаступление?

- Да! Весьма вероятно!

- В самое пекло лезем…

Как там, у группы 'Любэ' поется?

Звенели колеса, летели вагоны,

Гармошечка пела: " Вперед! "

Шутили студенты, скучали погоны,

Дремал разночинный народ.

Я думал о многом, я думал о разном,

Смоля папироской во мгле.

Я ехал в вагоне по самой прекрасной,

По самой прекрасной земле…

Навеяло, знаете ли.

Колеса звенят, вагоны летят, погоны скучают… Народ опять же разночинный, от рядового до капитана…

И думаю я и о многом и о разном… И еду в вагоне по 'пусть не прекрасной, но Прусской Восточной земле…'

Не хватает только шутников-студентов, гармошечки и папироски…

До пункта назначения, городка Розенберг - два часа пути. Первый и второй батальоны и саперная и пулеметные роты с частью обоза уже там. Теперь настала и наша очередь.

Трофейный поезд ходит чартером - до места и обратно за сутки он сумел обернуться четыре раза.

Раннее утро, за окнами мелькают укрытые туманом леса и поля.

Наш батальон весь предыдущий день просидел в Госслерсхаузене в ожидании погрузки.

Я просто опупел от скуки.

В шахматы играть надоело, в карты я не играю по идеологическим соображениям, читать нечего, да и телевизора, опять же, в ближайшие лет сорок тоже не предвидится…

Развлекается народ исключительно байками, на вроде той, что рассказал намедни штабс-капитан Ильин. Когда кто-то всуе упомянул печально знакомого мне историка любителя в чине вольноопределяющегося, командир 9-ой роты припомнил подходящую по случаю историю.

- Нам вообще везет на вольноопределяющихся. - Повествовал Ильин, развалившись на потертом ковровом диване. - Нынешний - Жорж Комаровский, это еще ничего. А вот в пятнадцатом году, был у нас тако-о-о-ой фрукт! - Рассказчик мечтательно закатил глаза. - Некий Валентинкин… Из Харькова, кажется… Но сие - не суть. Большой, знаете ли, был философ и мистик. Такие теории разводил - ум за разум заходит. Вот только слушать весьма утомительно, а главное бессмысленно. Об эфирных полетах, о космосе, о тайных властителях мира, толковал. О каком-то 'оке силы' мистическом, об иезуитах и древних греках. Сумбурно все как-то. Непонятно.

Штабс-капитан некоторое время помолчал, что-то обдумывая, а потом продолжил:

- Хотя, припоминаю, как-то один адъютант из корпуса, все ж таки оценил его сентенции - сильно пьян был бедняга. Вот его и пробрало, и пока не протрезвел - не отпускало. А как протрезвел, да вспомнил, что ему Валентинкин наплел - так сразу пошел и заново напился: К черту, - говорит - такую философию…

- И что же? - полюбопытствовал Литус.

- Ну, так вот, отправил его как-то полковой адъютант проследить, как саперы офицерский нужник сооружают. Занял делом, дабы не надоедал людям со своими поучениями, а то от него уж и вестовые да денщики прятаться стали. Он же, как в раж войдет - до помрачения рассудка заговорить мог. Руководит он, значит, возведением сего военного объекта, да и саперам все об устройстве мира рассказывает. И объясняет сугубое несовершенство вселенной на примере сортира - то яма не глубока, то стенки кривые…