Джон Кристофер - Рваный край Страница 29

Выслушав, она сказала:

– Вы были счастливы?

– Счастлив?

– Вы почти отошли от мира. Вычеркнули мир, кроме Джейн. И вы не соглашаетесь с тем, что Джейн мертва. Так что для вас в сущности ничего не изменилось. – Она увидела его улыбку и продолжала: – Конечно, окружающий мир изменился. Это очевидно. Но вам не нужно приспосабливаться.

Мэтью подумал об этом.

– В каком-то смысле, возможно, вы правы. Вы думаете, это делает меня счастливым?

Она колебалась, потом горько сказала:

– Изменения бывают разные. Наружное уродство само по себе плохо, но гораздо хуже внутреннее уродство. Оно вызывает отвращение.

Он подумал, что она говорит о своей жестокости по отношению к раненым.

Он сказал:

– В моменты стресса иногда делаешь странные поступки. Мы все так поступаем. Но это не значит, что мы сами изменились. Не нужно думать об этом.

Она покачала головой.

– Нет, вы не правы. Впрочем, я согласна, что нет смысла думать об этом.

Лоуренс вернулся, и она сказала:

– Куда вы его дели?

– Среди лавров. – Он взял Эйприл за руку. – Как вы?

– Хорошо.

– Сколько времени они здесь были?

– Не знаю. С полчаса. – Она продолжала быстрее: – Я думала об этом. Мы сделали ошибку, глубокую детскую ошибку.

– Какую?

– Держать все в подвале, кроме необходимого на сегодня. Именно поэтому они были уверены, что у нас запасы спрятаны.

– Что вы предлагаете? Держать часть наверху? Но это риск. Вернувшись, мы можем найти, что их у нас унесли.

– Лучше, чем потерять все. А мы бы потеряли все, если бы не Мэтью. Нужно найти место для второго тайника. Чтобы можно было его выдать под давлением.

– Есть предложения?

Эйприл пожала плечами.

– Нет. Нужно поискать.

Мэтью сказал:

– Вы думаете, это может случиться снова?

– Конечно. И помимо возможности, что убежавшие могут присоединиться к большой банде и приведут ее сюда.

– Вы можете уйти, – сказал Мэтью.

Она посмотрел на него с неожиданной холодностью.

– Какой в этом смысл? Нигде больше нет безопасности.

Он мог бы высказать много аргументов. Приближающаяся зима все равно заставит искать убежище. Лоуренс осмотрел повязку на ноге.

– Хорошо, – сказал он. – Отдыхайте, Мэтью, пока мы принесем мясо. Свежее мясо, Эйприл! Это подбодрит нас.

Она улыбнулась.

– Да. Нам это необходимо.

В этот день они не ходили на поиски. После того, как остальная часть мяса была принесена в лагерь, женщины засолили то, что не пойдет в пищу в ближайшие дни. Тем временем Лоуренс с мужчинами занялся телом, лежавшим в кустах лавра. Потом он вернулся туда, где Мэтью грелся на солнце рядом с Билли.

– Ну, вот, – сказал он. – Не очень глубоко, но достаточно, чтобы не добрались собаки. Компромисс между усилиями и требованиями санитарии.

Мэтью сказал:

– Как медик, вы не удивлены тем, что нет болезней, даже чумы?

– Миллионы непогребенных? Не знаю. Болезни времен войн вызывались не мертвыми, а условиями. Дизентерия в Галлиполи, например, распространялась живыми. И возможны вспышки, о которых мы не знаем. Жизнь по-прежнему общественная, но общины маленькие. Мы стремимся избегать другие группы численностью больше трех человек, а одиночки избегают нас.

– А много ли одиночек?

– Вероятно. Но точно знать невозможно. Иногда замечаешь их на удалении, но они быстро уходят. Их можно понять. Как ваша лодыжка?

– Хорошо.

– Повязку нужно время от времени менять. Если хотите, я это сделаю, пока Эйприл занята.

Мэтью покачал головой.

– Я подожду.

Лоуренс посмотрел туда, где работали Эйприл с Сибил и Кэти. Он сказал:

– Не знаю, как мы бы жили без нее. У нее столько мужества.

– Да.

– И не только в кризисах, но в обычной жизни. В том, что мы называем жизнью. У каждого бывают моменты слабости, отчаяния. Присутствие Эйприл очень помогает. Она заставляет стыдиться слабости. Я помню, как мы впервые встретились после катастрофы.

Он замолчал. Мэтью ждал продолжения.

Лоуренс сказал:

– Я долго не мог выбраться, только вечером первого дня. И я страшно устал. Лежал под открытым небом, потом уснул. На следующий день я начал сознавать размеры происшедшего. Я порылся в развалинах своего дома и поблизости, но никого живого не нашел. Тогда я отправился к своему кабинету и разыскал нембутал. Я знал, сколько мне понадобится. Это казалось мне единственным разумным поступком. Но тут я услышал, как кто-то кричит, и крикнул в ответ. Это была Эйприл.

Лоуренс помолчал.

– Я вел себя как дурак. Я сказал ей, что нет смысла продолжать жить. Она выслушала и сказала, что я могу поступать, как хочу, но вначале мне нужно поесть. Она сделала для меня сэндвичи. Хлеб был несвежий, но я все съел. После катастрофы я ничего не ел. После этого я почувствовал себя лучше. С тех пор у меня были трудные моменты, но она всегда была рядом.

Мэтью сказал:

– Даже зная ее такое короткое время, я вижу, какая это замечательная личность.

Лоуренс пристально взглянул на него.

– Это не вопрос взаимоотношений, вы понимаете? Мы с ней принадлежим к разным поколениям. Я на двадцать лет старше ее. Ей нужен кто-то более подходящий по возрасту, нужен сильный человек, на которого она могла бы опереться.

– Я думал, она может опереться на прошлое, – сказал Мэтью. – Этот дом, память о семье.

– Этого недостаточно. В ее положении требуется другое. Пока она живет своими внутренними ресурсами, но они ограничены.

– Наверно, вы правы.

В двадцати ярдах от них Эйприл резала мясо. Сибил и Кэти помогали ей. Двое мужчин молча смотрели на нее.

Обедали жареными потрохами: сердце, легкие, почки – но на ужин были бифштексы. Их поджарили на костре и, как всегда, подавали партиями. Как и раньше, Эйприл ела в числе последних с Мэтью и Лоуренсом.

С бифштексами ели печеный картофель и свежие овощи. Мэтью заметил:

– Очень хорошая зелень. Откуда она?

– С огорода, – ответила Эйприл. – Там кое-что сохранилось. – Она улыбнулась. – Есть и помидоры, Мэтью. Они проросли сквозь обломки рамы парника.

– Где это?

– За кустами.

– Утром взгляну на них. Туда я смогу доковылять.

Она предупреждающе сказала:

– Чем больше вы не будете двигаться, тем скорее заживет ваша нога.

Лоуренс вылил остатки вина в эмалированную кружку и посмотрел на нее.

– Чуть больше глотка. Всего одна маленькая бутылка вина на такое количество людей. Но случай того стоит. Но я рад, что открыл только божоле. Приятно думать, что леовиль-пойферр не тронут.

– На какой случай вы его храните? – спросила Эйприл.

– Для личных надобностей. Самоутешение в минуты плохого настроения. – Он взглянул на нее и улыбнулся. – Или для действительно больших праздников, таких, как свадьба.

Мэтью сказал:

– Как быстро все забывается. Вкус настоящего хорошего свежего бифштекса.

– Ешьте, – сказала Эйприл. – Кто знает, когда будет еще? Может, никогда.

– На Гернси выжили два больших животных, – сказал Мэтью. – По крайней мере два. Осел и корова, по счастью с теленком. Есть некоторые шансы на то, что ее потомство выживет. Если это произошло на маленьком острове, то обязательно должно случиться всюду.

– Вы забываете синдром муравейника, – сказал Лоуренс. – Мы с чистой совестью убили животное, потому что это был вол. Но даже если бы это был бык, наверно, мы бы не выдержали искушения. В конце концов мы не знаем, нашел ли бы он самку, да и какая нам польза от этого? А ведь мы относительно цивилизованы. У нас есть угрызения совести. Так мы по крайней мере говорим. Большинство и не подумает о продолжении породы.

– Животные могут выжить повсюду, – сказала Эйприл. – Выжил же вол, пока не подвернулся Мэтью с его ружьем.

– Пока могут, – сказал Лоуренс. – Этим летом им угрожает лишь аппетит. Вы либо выкапываете консервы, либо кто-то делает это для вас. Это еще не крайний случай. Но когда станет все труднее находить консервы, что тогда? В середине зимы вола свалили бы голыми руками и съели сырым. Могут выжить другие животные. Могут даже встретиться особи противоположного пола. Но я не поставлю и монетки за то, что через год здесь сохранится хоть один бык или корова.

Эйприл сказала:

– Вы недооцениваете природу, Лоуренс.

Он улыбнулся.

– Я сказал бы, что вы недооцениваете.

– Здесь животные уязвимы. Но в горах, в горных долинах все может обстоять по-другому. Они там выживут.

– Возможно, вы и правы, – согласился Лоуренс.

– Я уверена в этом.

– И мы можем выжить. В горах.

Наступило молчание. Эйприл отвернулась. Но Лоуренс продолжал.

– Во всех отношениях им было бы лучше в горах: больше пищи, больше безопасности, возможность постепенно начать обрабатывать землю. Они могли бы жить там, если не хорошо, то с чувством постоянства и цели. Там выросли бы дети, забыв прошлое, приняв настоящее, с надеждой глядя в будущее. Он говорил искренне и упрямо, но Эйприл молчала. Наконец его настойчивость сдалась перед ее молчанием.