Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит" Страница 29

— Даже если мы свалим самодержавие? — уточнил Леонид, пристукнув для убедительности тростью.

Господи, да какая, к черту, разница? Мы — не-Европа и наше горе в том, что трудами Петра элита с ее европейской образованностью оторвалась от народа. Вплоть до того, что великий русский поэт до пяти лет русского языка не знал.

— Мы всегда будем чужими, — свел я свои мысли к этой краткой формуле. — Кстати, вы читали книгу Хью Чемберлена “Основы XIX века”?

— Слышал, но не читал.

— Пролистайте. Там полно чуши, но вот это ощущение себя пупом мира прописано в полной мере.

— Обязательно посмотрю, — кивнул Красин и почему-то поправил свою шляпу рукояткой трости. А, понял — нас прикрывают два его человека, им-то он время от времени и подает сигналы.

— Ладно, давайте к нашим делам. Как у вас с боевиками?

— На сегодня подготовленных около трехсот человек, устроены ночными сторожами в Жилищном обществе по всей стране, часть в артелях. Стачечных дружинников около четырех тысяч, из них быстро можно обучить примерно тысячу.

— Маловато.

— Будут еще забастовки — станет больше.

— Что с пулеметчиками? — я остановился на углу и подставил лицо дующему между домов ветерку с протоки.

— Школа на Крите свое отработала, пулеметы ресурс исчерпали, на каждом меняли ствол по два-три раза, подготовили два десятка инструкторов.

— С артелями как взаимодействуете? — мы свернули направо и пошли в тени домов.

— В основном, когда возникают трения с кулаками. Созданы три летучих отряда, пока успевают везде.

— Жертвы есть?

— Нет, обычно предупреждения и демонстрации силы хватает, — Красин на автомате остановился у витрины, я вслед за ним внимательно осмотрел отражение в стекле. — Самым упертым могут и спалить чего-нибудь.

— Хорошо. Думаю, вскоре нам такие летучие отряды понадобятся для поддержки профсоюзов.

— Зачем? Там же кулаков нет. Или хозяев запугивать?

— Штрейкбрехеров. Хотя, может, и хозяев придется, — вспомнил я практику становления американских профсоюзов, поднявшихся на поддержке мафии. Только у нас вместо мафиозо будут революционеры.

Красин кивнул и спросил:

— Еще летучие отряды для артелей делать надо?

— Сейчас вроде поспокойней, дело встало на нужные рельсы, крестьяне могут и сами разобраться, при помощи “первоартельщиков”. О, да мы же тут первую станцию сельхозтехники запустили! — чуть не забыл похвастаться я. — У нас в Можайском уезде под сотню артелей, там и маслобойки уже работают, и молочный заводик строится, а вот инвентаря не хватало. Собрались, прикинули, что нужно и как это использовать, если передавать от артели к артели, ну и начали прикупать жатки, конные грабли и все такое. На это дело назначены механик и два помощника, для ремонта и содержания в исправности, построили парк хранения.

— И власти вот просто так согласились? Они же собственной тени боятся.

— Фон Мекк помог, парк у него в имении встал. И мне так кажется, это даже поважней дружин будет, потому как крестьяне не только на себя работают, но и на весь уезд, взаимопомощь и коллективная собственность на средства производства. Это самые корневые вещи меняет, самый уклад жизни.

— Скажете тоже, революцию-то не артели делать будет, — скептически высказался Никитич.

— Скажу-скажу, как раз артели и сделают. Вот вы не думали, для чего мы революцию делаем?

— Как для чего? Свергнуть царя, устроить новую жизнь, — с удивлением взглянул на меня Красин.

— Так новую жизнь можно проще устроить — поезжай в Америку, Канаду или Аргентину и устраивайся. Так для чего нам новая жизнь в России? — я остановился и в упор посмотрел на собеседника.

Похоже, Леонид такими мыслями не задавался, он человек дела, действия и никогда не был в числе теоретиков. А вопрос важнейший, от него многое зависит.

— Есть идеал, социализм, — медленно начал Никитич, — есть препятствие на пути к нему, самодержавие, нужно препятствие смести, а социализм построить. Думаю, так.

— Вот тут и проблема, — вздохнул я. — Вы видите, что надо делать, но не задаетесь вопросом зачем.

А вся эта революция-свобода-новая жизнь нужны лишь для того, чтобы людям было лучше. И все, что мы делаем — делаем для людей, а не для себя, и всегда должны держать это в голове. А социализм — придумка европейская, и во что она обернется в России, еще бог весть. Так что я бы поставил целью справедливое общество с высоким уровнем жизни, а не пытался перекроить крестьянскую страну по пролетарским лекалам немца Маркса.

Корабль с грузом прибыл в срок, отстоялся в таможенной гавани “завершая ремонт” и отправился дальше, а я через Данию помчался в Баден, а оттуда — в Цюрих, малость реорганизовать контору, разделив ее на две и поздравить Эйнштейна со свадьбой. Что-то вокруг меня слишком многие женятся — Болдырев, Альберт, да и Коля Муравский ходит вокруг одной барышни почти год, что для него нереально долго, обычно его влюбленности проходили через пару-тройку месяцев.

Один я холостякую.

В Цюрихе внезапно выяснилось, что смартфон, заботливо хранившийся в арендованной на сто лет банковской ячейке, собирается сдохнуть. Нет, зарядник мне в здешнем Политехе собрали без проблем, да и с электрической сетью тут было попроще, так что крутить педали не требовалось, но телефон садился в ноль за половину суток и надо было что-то придумывать с остатками информации на нем и на планшете. Хотя что тут придумаешь — надо перефотографировать.

Неделю, пока не устоялась технология пересъемки, я метался между кодаковской камерой (коих я купил сразу десять, с прицелом на Сахалин) и фотографическим ателье, где мне проявляли пленки. Хозяин с некоторым удивлением смотрел на эксцентричного русского, но я исправно оплачивал счета и в конце концов получил несколько пачек фотографий с текстами. А потом еще несколько пачек — уже переснятых с планшета.

Видео, конечно, переснять было невозможно, но я проглядел все, что у меня оставалось на обоих устройствах, переписал и перерисовал важнейшее, заодно обновил списочек потенциальных патентов, включив туда тушь для ресниц и баллистол.

А потом поехал в Баден, переписывать с фотографий и сжигать их по мере переписывания. Нет, их можно было хранить в той же банковской ячейке, но у меня появилось отличное оправдание, почему мне так надо провести полмесяца в этом немецком городишке. Хотя кому я вру — я застрял там из-за Наташи.

И было нам хорошо.

Глава 12

Лето 1903 — зима 1904

А потом случилась война. Ее, конечно, ждали, ощущение “вот-вот рванет” прямо носилось в воздухе, но все равно началось внезапно.

Шедшие ни шатко ни валко дальневосточные переговоры явно зашли в тупик из-за желания и Японии, и России нахапать всего и побольше. Так что всю весну стороны перекрашивали корабли в боевой цвет, в сибирских бригадах формировались третьи батальоны, ставились минные заграждения у военно-морских баз, японцы спешно строили дороги в Корее, накапливали снабжение на складах и перегоняли свежекупленные крейсера, а на станциях в Забайкалье и Маньчжии буквально толкались составы с военными запасами для Порт-Артура. Наконец японцы разорвали дипломатические отношения и все замерло в ожидании отмашки.

Она и случилась, как по писаному — в ночь с воскресенья на понедельник 27 июля эскадра Уриу высадила десант и утопила в Чемульпо крейсер “Боярин” и канонерскую лодку “Гиляк”, потеряв один миноносец. Также получил приличные повреждения крейсер “Асама”, поскольку командир “Боярина” Сарычев приказал сосредоточить на вражеском флагмане весь огонь, не отвлекаясь на другие цели.

В ту же ночь японские миноносцы атаковали рейд Порт-Артура, но преуспели лишь отчасти: группе радиоперехвата удалось еще в пятницу зафиксировать возросшую активность в эфире и убедить адмирала Старка принять меры, так что на берег выбросился только крейсер “Паллада”, броненосцы не пострадали, зато эскадра отчиталась об уничтожении пяти японских миноносцев (на самом деле, артиллерийским огнем повредили только два, один затонул, а второй затопили с сами японцы, но и так неплохо вышло).