Мы, Мигель Мартинес. Война - Влад Тарханов Страница 29

— Да, слушаю вас.

— Вам надо послать своих эмиссаров в Восточную Пруссию. Она должна официально поддержать правительство Веймарской республики. Захват этой провинции чуть ли не цель номер один польского руководства. Их очень интересуют те промышленные предприятия, которые расположены в этом анклаве Германии.

— Этот вопрос решаемый. Подберем группу надежных товарищей.

— И второй вопрос — эвакуация золотого запаса республики в СССР.

— Неожиданно. Мне кажется это слишком преждевременной мерой, но… если вы считаете, что это необходимо сделать… Минуточку, я посмотрю справку.

Тельман открыл стеллаж и вытащил тощую папочку в кожаной обложке.

— Так вот, золотой запас Веймарской республики в тридцатом году приближался к восьмистам тоннам, точнее, 794. Сейчас, после выплаты основной массы репараций, мы имеем сухой остаток не более двухсот тонн, точнее, 214. Не скажу, что это очень много, но всё-таки… Но я уверен, что всё правительство выскажется против этого.

— Я думаю, у меня получится их немного переубедить.

— И каким образом? — в голосе Эрнста чувствуется скепсис.

— Сейчас это золото вы не можете использовать из-за санкций, наложенных Лигой наций. Бесполезный груз. Мы вывозим золотой запас в СССР и в швейцарском банке создаем анонимный счет, с которого будут деньги идти на оплату оборудования, которое мы вывезем из Германии, в зависимости то того, как договоримся с их владельцами, плюс, при взаиморасчетах вы сможете закупать в третьих странах за это золото всё необходимое. А потребностей в республике много, и проблемы надо как-то решать. Если мы пробьем коридор через Польшу, то с поставками боеприпасов, думаю, проблем не будет. Но это далеко не всё, что нужно будет вам. Сырье, продовольствие, товары народного потребления, перечислять можно много. Смысла нет.

— Так-то позиция вашей страны понятна, думаю, ее поддержат все коммунисты, но в правительстве не только мы. Учтите, там есть и крайне левые, те же националисты будут категорически против, да и социалистами далеко не всё ясно.

— Я думаю для начала переговорить с директором Национального банка, после с премьер-министром. Мне бы не хотелось, чтобы эта операция стала достоянием широких масс. Даже ограниченно широких. Как говорится, что знают трое, знает и свинья.

— Понимаю. Но и сама операция потребует привлечения немалого круга лиц.

— До этого еще далеко. Сначала надо принципиально решить вопрос. И на его решение у нас очень мало времени.

— Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы вас приняли незамедлительно. Завтра утром секретарь вам перезвонит. Извините, камрад Мигель, но больше времени я вам уделить не могу.

Надо сказать, что орднунг и обязательность — не самые худшие черты человеческого общества, во всяком случае, президент Рейхсбанка Ганс Лютер принял меня в два часа пополудни следующего дня. Ганс Лютер происходил из семьи зажиточного торговца, что неудивительно, лютеранина. Его политическая карьера началась уже после Империалистической войны, будучи близким к партиям центра, он был назначен министром продовольствия и сельского хозяйства в сложные двадцатые годы, вскоре стал министром финансов и сделал всё, для того, чтобы остановить жесточайшую гиперинфляцию, которая стала бичом немецкого государства. Его усилиями в обращение были введены рентная марка, а потом и рейхсмарка. Недолгое время ему пришлось быть и канцлером Германии, при этом он подчеркивал свою беспартийность, хотя симпатий к Немецкой народной партии никогда не скрывал. А уже с тридцатого года, после отставки Шахта возглавил Рейхсбанк. Его руководство совпало с жесточайшим кризисом, отголоском мирового экономического кризиса, усугубленного необходимостью больших выплат по репарациям[3]. Тем не менее, Лютер имел репутацию скорее политика нежели банкира и его руководство Рейхсбанком многих не устраивало. Социалисты оставили Лютера на своем посту только для того, чтобы привлечь к правительству народного единства и центристов, пусть не всех, но хоть кого-нибудь. Я не помнил, чем Лютер занимался при Гитлере, в МОЁМ варианте реальности, но и среди выдающихся антифашистов он, вроде бы, не числился[4].

Разговор с этим последователем своего однофамильца получился сложным. Недобро позыркивая на меня из-под стекол своих очков, Ганс требовал еще и еще раз пройтись по пунктам нашего плана, не политического, его этот момент не волновал, а именно финансового. Потребности республиканской власти были огромные. Особенно это касалось проблем снабжения армии и полицейских частей, которые стали костяком военных сил Веймарской республики. И да, он был категорически против выпускать золото из страны. Правда, ему я преподнёс польский поход с направлением главного удара на Берлин как наиболее вероятный. Ну, слукавил немного. Тем не менее, удалось вырвать обещание, что при начале войны с Польшей золотой запас немедленно перевезут в СССР.

А в восемь часов вечера я встретился и с Отто Брауном, канцлером Германии. Разговор с ним был еще более сложным и закончился далеко за полночь. Тем не менее, удалось и его убедить в необходимости такого шага, как эвакуации золотого запаса и использовании этих средств для снабжения страны всем необходимым. Надо сказать, что Отто Браун дал согласие и помочь в организации заводов-дублеров на территории СССР, что позволяло тем же немецким предприятиям выйти на внешний рынок, закрытый санкциями Лиги Наций (точнее, британцев), но уже через нашу страну. Фактически, мы применили опыт Великой Отечественной войны. А у нас, в Союзе, срочно строились площадки под размещение оборудования новых заводов. В основном, в районах приуралья и за этой горной грядой.

Если же говорить о закрытии «золотой темы», то 18 февраля, когда даже дураку стало ясно, что война с поляками начнется вот-вот, с дня на день, золото Веймарской республики перевезли в Росток, где погрузили на отремонтированные советские эсминцы, которые выскочили из блокированного порта (польские канонерские лодки не рискнули открыть огонь, а немецкие корабли в Киле оказались заблокированы британской эскадрой. Оба наших эсминца лимонники не трогали, наверное, просто потому что не знали, что те везут. А уже после Гибралтара их встретили боевые корабли Черноморского флота, отконвоировавшие их прямиком в Севастополь.

[1] Эрнст Удет, летчик-ас, во время Первой мировой имел на своем счету 62 победы, уступал только знаменитому «красному барону» Манфреду фон Рихтгофену. Во время Второй мировой войны — один из руководителей Люфтваффе. Покончил с собой в ноябре 1941 года.

[2] Бруно Лёрцер, летчик-ас, седьмой по результативности, одержал 44