Артем Рыбаков - Дожить до вчера. Рейд «попаданцев» Страница 3

Командиры торопливо принялись «добивать», а те, кто пристрастием к табаку не страдал, потянулись к укрытию. Павел шагнул к военинженеру, намереваясь перекинуться с ним парой слов, но в этот момент к ним подошел молоденький старший лейтенант:

— Товарищ военинженер первого ранга, разрешите обратиться к товарищу старшему майору?

— Обращайтесь.

— Вы старший майор Судоплатов?

— Да, я.

— В штаб позвонили из вашего наркомата, товарищ старший майор. Вас просят срочно прибыть в управление.

Берлин, Тирпиц-Уфер, 72. 19 августа 1941 года. 11:25.

— Вызывали, господин адмирал? — Несмотря на дружбу, на службе вошедший придерживался устава.

— Да, Эрвин. Заходи.

— Доброе утро, господин генерал! — так же формально поздоровался Лахузен с сидевшим в кресле в углу Пикенброком.

— Доброе, — мрачно буркнул в ответ заместитель Канариса.

— Присаживайся, Эрвин, — начальник военной разведки показал рукой на стул. — Кофе?

— Спасибо, господин адмирал, я уже пил.

— Ну как хочешь. Как там твои мальчики?

— Воюют, господин адмирал.

— Это замечательно. — Радости в голосе Канариса Лахузен не услышал. — Я вчера был у фюрера, Эрвин. И у меня для тебя есть работа. Опасная, с небольшими шансами на успех… А пока ознакомься с этим, — адмирал достал из ящика стола внушительной толщины папку и протянул ее Лахузену. — Это — отчет комиссии о покушении на рейхсфюрера. Могу сразу огорчить тебя — никаких агентурных данных там нет и со свидетелями пообщаться тебе не дадут. «Баварец» с «Музыкантом» подгребли их под себя, говорят, мол, это внутреннее дело партии.

— И какое это имеет отношение к предполагаемой работе?

— Прямое, — отрезал Канарис. — Фюрер хочет, чтобы мы провернули что-то похожее с одним из большевистских лидеров. Молотов, Берия, лучше всего, конечно, сам Усатый.

В разговор вступил Пикенброк:

— Длинный, — заместитель шефа абвера обратился к начальнику второго отдела, использовав дружеское прозвище, а это значило, что начальство не просто приказывает, а еще и просит, что иногда гораздо весомее любого приказа, — я всю ночь ковырялся в этих бумагах и могу сказать, что русские в данном случае превзошли не только самих себя, но и всех в мире. У Гиммлера не было ни одного шанса, как только он въехал на ту дорогу. Тебе и твоим ребятам придется сотворить что-то похожее!

— Но как же местные проворонили? — удивился Лахузен. — Ладно, контрразведывательная сеть только разворачивается, но, насколько мне известно, там одних только представителей Службы безопасности несколько сотен человек?

— Это относится как раз к той информации, которую нам «забыли» дать, — невесело усмехнулся адмирал. — Но, по счастью, Носатый подкинул нам кое-какие наметки. С очень большой долей вероятности русские использовали несколько групп, отвлекающих внимание от основной. Причем сделали это так эффективно, что рейхсфюрера повезли именно по той дороге, где ждала засада. Этого в бумагах нет, но, надеюсь, ты поверишь моим словам. Вдоль кратчайшей дороги из Барановичей в Минск за три недели, предшествовавшие визиту, произошло более трех десятков инцидентов, и охрана решила, что спокойнее будет ехать кругом, через Слуцк.

— Какого рода инциденты? Есть ли список? — негромко и монотонно, с большими паузами, спросил Лахузен.

— В основном мелкие, вроде обстрелов колонн и одиночных машин. Но, к примеру, как раз за три недели на сорок километров севернее предполагаемого маршрута была полностью уничтожена зондеркоманда, подчинявшаяся Носатому. Причем русские сработали так чисто, что информация для А… Носатого дошла только через неделю. Эрвин, ты не находишь, что это весьма похоже на то, как работают твои «мальчики»?

— Похоже, но сколько там было до линии фронта?

— Да, для твоих слишком глубоко, — на лету понял мысль подчиненного Канарис. — Но не забывай, что они «шалили» на своей территории, опираясь на уже существующую агентурную сеть. Кстати, а что, если для предстоящей «работы» использовать агентуру «Консула»?

— Штольце сообщает, что между ним и Бандерой сейчас возникли серьезные разногласия, но, думаю, можно их сыграть втемную.

— Эрвин, ознакомься тщательно со всеми материалами и начинай планирование нашей акции. Пики, название уже придумал?

— «Одиссей»! — мгновенно ответил начальник Абвер-1.

Москва, улица Дзержинского, дом 2.

19 августа 1941 года. 12:12.

— Что у нас стряслось, Наум? — Судоплатов быстро вошел в кабинет.

— Много чего, товарищ старший майор, — ответил заместитель, и тут только Павел заметил сидящего в углу Наруцкого:

— Вернулся?

— Да, товарищ старший майор, — просто ответил тот.

— Ты лучше сюда посмотри, начальник, — позвал друга Эйтингон.

На столе Павел увидел довольно странный натюрморт: коричневая командирская сумка, толстая, под сотню листов, тетрадь в темно-синей клеенчатой обложке, еще одна — на этот раз тонкая школьная, цилиндрическая тротиловая шашка, гранатный запал системы Ковешникова, но почему-то с обрезанным рычагом, и несколько листков бумаги, на верхнем из которых чернел заголовок, набранный готическим шрифтом. Разобрать, что там написано, тем более вверх ногами, он не смог.

— Это что?

— Посылка нам от «Странников», — и, отвечая на еще не заданный Судоплатовым вопрос, Эйтингон продолжил: — Ну, не совсем от них, но тетрадка их. Возьми, полистай.

Павел протянул руку, но выполнять просьбу не торопился:

— А взрывчатка зачем?

Ответил Наруцкий:

— Чтобы информация не попала в руки врага, депеша была заминирована. Новиков так и сказал: «Если что случится — дергай за кольцо!»

— Серьезный подход, — заключил начальник Особой группы и взял посылку. — Стоп! Наум, а разве Новиков знал о происшествии на Северо-Западном фронте? — Павел вспомнил, как 18 июля самолет, перевозивший отчет о деятельности партизан упомянутого фронта, сел на вынужденную посадку на занятой противником территории, и в руки немцев попал огромный объем секретной информации.

— Вполне мог… — ответил Эйтингон. — Хоть там у армейцев прокол вышел, но, сам помнишь, шум стоял знатный.

— А, тогда понятно… — Несколько минут Павел листал страницы, где наскоро просматривая написанное, а где и внимательно вчитываясь.

Информация впечатляла: разными почерками, чернилами и карандашом, подробно и в «телеграфном» стиле в тетради были изложены данные о войсках Германии, ее промышленности, тактике и принципах построения войск, методиках работы специальных служб, военной технике, политике и прочем.

Отдельный раздел был посвящен способам ведения партизанской войны. Рисунки и таблицы, экономические выкладки, схемы организации засад… Тетрадь была заполнена практически полностью!

Павел прошел к окну и, сев на подоконник, закурил, продолжая листать «посылку».

— Понравилось? — Эйтингон «приземлился» рядом, когда начальник Особой группы просмотрел уже больше трети материалов.

— А ты как думаешь? — Потушив окурок, Павел снова подошел к столу. — Новиков что-нибудь просил передать?

— Да. Материалы по наблюдению в другой тетради, — ответил седой старлей. — Еще привезли пятерых раненых из отряда. Трое из них тяжелые, но с остальными уже можно работать. Правда, членов спецгруппы видел только один из них, да и то мельком.

— Ничего, на косвенных хоть что-то выясним, — махнул рукой Павел. — Ты сейчас иди отдыхать. А ты, Наум, — он повернулся к заместителю, — немедленно передай синюю тетрадь для копирования. Десять экземпляров. Один сразу к графологам, один — Фитину, один — Василевскому… Организацией партизан от армии кто у нас занимается? Полковник Мамсуров?[5] Тогда ему еще одну! Немецкие бумаги — переводчикам. Я — на доклад к наркому.

— Паш, — не стесняясь подчиненного, прервал его Наум, — графологам оригинал нужен будет.

— Наркому покажу, копии сделаем, тогда уже и мелочами, вроде почерков, заняться можно будет, — отмахнулся начальник Особой группы.

— А как испытания прошли? — Вопрос Эйтингона остановил его уже у самой двери.

— Хорошо прошли. Даже отлично! — Судоплатов резко повернулся и, словно вспомнив что-то, быстро вернулся к столу. Схватил тетрадь, торопливо принялся листать страницы… — Вот! — он повернул документ к Эйтингону. — Вот именно такие и испытывали. На расстоянии до сорока метров из любого, кто не залег, дуршлаг делают. А из тех, кто ближе десяти, даже ситечко. Так что еще одну копию в Опалиху послать надо. Но не целиком, а только минные страницы и схемы.

Поселок Палик, Борисовский район, БССР. 19 августа 1941 года. 14:04.

— Ну ты и жук! — Трошин отправил в рот еще одну ложку вкуснейшей, с салом, пшенной каши и, прожевав, погрозил ложкой Новикову: — Тебя за введение Центра в заблуждение не накажут?