Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор Страница 3

— Да всегда, пожалуйста, — пожал плечами Чижиков. — Будем сидеть как мыши.

— Токмо винца попросите кувшинчик принести. Всё равно Потоцкий платит, — усмехнулся Михайлов.

— Ага, может ещё и девах поразбитнее пригласить? — не удержался я от колкости.

— Отчего не пригласить, — подкрутил ус Михайлов. — Я б не отказался. Моя благоверная далече и ничего не узнает, ежели никто не расскажет, конечно. Чижиков отвесил ему звонкий шлепок по макушке.

— Ты чего? — развернулся недоумевающий Михайлов.

— Того, — зло пояснил 'дядька'. — Не зарывайся, помни, что говоришь с унтер-офицером. Знай своё место, Мишка.

— Дык я ж шуткую, — попытался оправдаться незадачливый гренадер.

— Ты со мной шуткуй, а их благородие не трогай. Они пока милость к тебе проявляют, а то б давно зубы повыщелкали, — ощерился Чижиков.

Он был полностью прав. Нет ничего хуже для армии, чем панибратство. Стоит чуть ослабить поводья, и ситуация станет неуправляемой. Россия столько раз это проходила: в семнадцатом году, в середине восьмидесятых и начале девяностых прошлого века. Карл стремительно взлетел по ступенькам и едва не сбил меня с ног.

— Это он, наш Потоцкий, — с трудом сдерживая сбившееся дыхание, сообщил кузен.

— Понятно, — процедил я сквозь зубы, — Хорошо, пойдём знакомиться. Врага полезно знать в лицо. Один пожаловал или с Сердецким?

С последним мы хоть и служили в одном капральстве, но никогда не виделись.

— Сердецкого нет, умчался к себе в имение. А у Потоцкого дела в городе, вот и колобродит. Девок каких-то на улице похватал, танцы устраивает.

— Танцы — это хорошо. Правда, из меня танцор никудышный, — сказал я чистую правду.

Для дискотеки мои дёрганья может, и сойдут, но вот ни польке, ни мазурке меня сроду не учили.

— Плюнь, Дитрих. Все такие пьяные, что им будет не до того, как ты пляшешь.

Внизу дым стоял коромыслом. Человек тридцать шляхтичей в рысьих шапках и жупанах лихо отплясывали под зажигательную музыку. Я не видел никого в европейском платье. Похоже, дворянство предпочитало национальные костюмы, и, к слову сказать, мне это было по душе. В патриотизме полякам точно не откажешь.

Дам на всех не хватало, к тому же, некоторые пытались при удобном случае сбежать из корчмы, но бдительные кавалеры не давали им такой возможности. Беглянок под общий смех возвращали, чуть ли не силком заставляли выпить 'штрафную'. После этого красавицы не падали только потому, что их поддерживали. Ясновельможные веселились на всю катушку.

Пан Потоцкий восседал во главе залитого вином и пивом стола, вокруг него постоянно находился кто-то из трактирной прислуги, и шляхтич щедро швырялся деньгами направо и налево. Увидев меня, он сделал приглашающий знак рукой.

— Милости прошу к моему скромному столу.

— С удовольствием, — не стал отказываться я. — Позвольте представиться — барон Дитрих фон Гофен.

— Очень рад. Пан Анджей Потоцкий, из шляхты местной. Пропустим по чарке?

— Как не пропустить, обязательно пропустим.

Мы выпили за знакомство. Я, как следует, рассмотрел нового 'приятеля'. Пан был смугл и красив той дикой красотой, которая так нравится женщинам — широкие плечи, узкие бёдра, волнистые густые волосы цвета вороньего пера, бешено сверкающие глаза, прямой нос, изумительно правильные черты лица, где всё гармонично и до того ладно, что не верится. Наверное, он как нельзя лучше подходил для роли демона-искуссителя. И в тоже время я ощущал в нём недюжинный ум и силу. Такого лучше держать в друзьях, а не во врагах, но так уж сложилась жизнь, что мы находимся по разные стороны одной реки, имя которой — служение Родине.

Бутылка закончилась, Потоцкий отбросил её в сторону, даже не глядя, попадёт в кого или нет.

— Ещё вина! — закричал он. — Самого лучшего! Да побыстрее! Я вернулся всем смертям на зло!

Собравшиеся дружно подхватили, загалдели что-то в ответ. Видно было, что шляхтич пользовался популярностью, и отнюдь не только благодаря широким замашкам.

— Гуляем, ясновельможные! Всё серебро спущу сегодня, ничего не оставлю! — вновь завопил Потоцкий. — Донага разденусь, но вином всех напою!

— Слава! Аминь! — гулко пронеслось по залу, и гульба продолжилась.

Я понял, что незаметно отсюда не выскользнешь, и решил тоже принять участие в общем веселье, которое закончилось только под утро. Первый этаж постоялого двора к этому времени напоминал поле после побоища. Мертвецки пьяные люди лежали там, где застиг внезапный сон: на полу, подоконниках, на сдвинутых столах. Женщин почти не было, очевидно, их или отпустили, или растащили по 'нумерам'. Шатающиеся от бессонной ночи, похожие на призраков служанки, наводили порядок, стараясь не разбудить постояльцев, чтобы не нарваться на неприятности. Буйные во хмелю паны были ещё хуже на трезвую и больную голову.

Дверь в нашу комнату была заперта, я с трудом разыскал ключ и, открыв замок, добрёл до кровати и завалился спать. Сил не хватало даже на то, чтобы застрелиться, а именно такое желание возникло у меня днём, когда кто-то настойчиво принялся будить, не скупясь на выражения. Я заворчал, присел на перине и вперил злой взгляд на Чижикова.

— Чего пристал?

— Господин сержант, пора бы идти, лавку Микульчика искать. Скока ж можно в этом клоповнике помирать?

— Сколько нужно, — сказал я первое, что пришло в голову. — Буди Карла, скажи ему, что собираемся и идём.

— Дык это, — Чижиков вздохнул. — Нету Карла. Всю ночь его не было. Пропал ваш кузен, не знаю, куда запропастился.

Глава 2

Известие оказалось не из приятных. Понятно, что Карл вполне взрослый и самостоятельный человек, который ещё и любит поволочиться за юбками, но мы договорились, что будем держать друг друга в курсе всех планов, и если уж ему приспичило, то первым делом он был должен поставить меня в известность. Я отвечал за всё: и за успех нашей поездки, и за жизни подчинённых, тем более за двоюродного брата.

Вчерашняя попойка даром не прошла. Я напряг лоб и попытался восстановить события прошлого вечера. Увы, в памяти всплывали отдельные фрагменты, не желавшие выстраиваться в цельную картину. За стол к Потоцкому присели вместе, потом пили за знакомство, за что-то ещё, поводов было предостаточно — упоминались: процветание Речи Посполитой, дружба народов и мир во всём мире. Вроде ничего лишнего не наболтал: о Катыни не говорил, замученных насмерть в польских лагерях красноармейцев не вспоминал, американское ПРО и подавно. А то бывает иногда, заносит. Ляпну что-то такое, а потом думаю, как выкрутиться.

Кузен, кузен… Первое время Карл находился рядом, потом я танцевал с какой-то панночкой, надеюсь, она была не сильно страшной, ибо, накачавшись вина, дошёл до такой кондиции, что пустился бы в пляс даже с крокодилом, выловленным из Нила.

Я решил поспрашивать у прислуги, вышел в коридор и сразу наткнулся на вялого и снулого, как рыба зимой, кузена. Он без особой уверенности брёл к дверям нашей комнаты.

— Карл, где тебя носило? — с негодованием смешанным пополам с радостью спросил я.

— Дитрих, — 'пропажа' икнула и продолжила, — прости. Я так набрался, что ничего не соображаю. Мне плохо, попить бы…

Я окликнул служанку, велел принести для кузена чего-нибудь холодненького. Мы зашли в комнату и плотно притворили за собой дверь. Я приступил к расспросам:

— Где ты пропадал?

— Ночевал в апартаментах Потоцкого, — признался Карл. Он схватился за голову и сокрушенно добавил:

— Ох, до чего башка болит, на половинки раскалывается.

— Прости, не понял. Повтори ещё разок: где тебя всю ночь носило?

— Я же сказал — у Потоцкого был.

При этих словах Михай сморщился, будто надкусил лимон. Я понимал его чувства — как ни крути, этот шляхтич был его смертным врагом.

— Вот это номер! Каким ветром тебя туда занесло?

— Не поверишь, сам ума не приложу, но факт остаётся фактом — на одной кровати дрыхли, хорошо хоть не в обнимку. Саблю зачем-то мне подарил, — недоумённо прибавил братец.

В подтверждение он показал саблю в украшенных узорами ножнах. Я взял её в руки, покрутил. Ничего себе вещица, не из дешёвых, точно.

— Чего с ней делать? — озадаченно спросил Карл.

— Раз подарили, забирай. Хорошее оружие, — произнёс я, вытаскивая клинок из ножен и любуясь заточкой лезвия. — Грех такое возвращать. Да и обидеться могут, а проблем у нас и без того хватает: больше чем у собаки блох.

Я облегчённо вздохнул и велел Карлу отдыхать, в таком состоянии пользы от него как от козла молока. К несчастью, главные неприятности были ещё впереди.

В номер ввалилась целая делегация шляхтичей, хорошо хоть без Потоцкого. Они толпились возле прохода и бурно шумели, обсуждая только им понятные события.

— Господа, чем обязаны? — недоумённо вскинулся я.