Сэй Алек - Рейхов сын Страница 3

Ко всем прочим бедам, на Кавказе, многие районы которого и так числились живущими при Советской власти лишь номинально, вдруг оказалось множество этой самой властью, да и просто представителями других народов, а то и тейпов, обиженных и угнетаемых. И если в Крыму и на Украине хотя и начали изредка постреливать, но в целом жить там оставалось можно, то Кавказ полыхнул. Откуда только оружие-то взялось?

Откуда — этого, Генка, конечно же не знал. Зато отлично знали в организации «Прометей», чутко направляемой британской SIS, французским Вторым бюро Генштаба и польской «Экспозитурой». Не знал Генка и того, что крымские и украинские схроны так и сгинут в безвестности или, со временем, будут обнаружены, не дождавшись ожидаемого немецкого вторжения, на которое так рассчитывали западные кукловоды советских националистов. Откуда обычному детдомовцу догадываться о столь высоких материях? Определенно неоткуда.

А вот Валерий Минаевич Бакрадзе, председатель СНК Грузинской ССР, если и не был посвящен во все детали происходящего, то уж всяко знал и понимал многое. А еще он знал Кавказ и народы, его населяющие. Именно по его распоряжению детдомовцев, престарелых и всех прочих, о ком некому будет позаботиться, буде тут воцарится анархия, начали грузить на пароходы и отправлять в Одессу и Севастополь. Так, по мнению Бакрадзе, у них было гораздо больше шансов выжить. И не его вина, что капитан тихоходной, дореволюционной еще постройки посудины отчего-то решил везти свой живой груз не напрямик через Черное море, а прокрасться вдоль турецкого побережья, а затем, на долготе Севастополя, повернуть строго на север. Как показала история, перехитрил он и самого себя, и своих пассажиров.

Почему этой злополучной ночью ему, Генке, не спалось. Зачем, вместо того, чтобы ворочаться на койке, он тихонько оделся и вышел на палубу — этого он и сам не знал. Просто отчего-то захотелось оказаться снаружи, на свежем воздухе, полюбоваться звездами. А полюбовался тенью, из ниоткуда рухнувшей на корабль из поднебесья. Потом был ужасный взрыв, подбросивший Генку вверх, перевернувший несколько раз в воздухе, да и приложивший о воду плашмя.

— Дальше я ничего не помню, товарищ оберлейтенант, — закончил свое повествование Кудрин. — Даже как вы меня на берегу из фляжки поили, не помню, мне об этом уже тут Курт рассказал.

— Понятно, — кивнул фон Берне. — Ну что ж, поправляйтесь, Гейнц. Если у вас больше нет вопросов, то я пойду. Дела.

— Вообще-то есть один вопрос.

Парнишка смешно сморщил нос, задумавшись, стоит ли отвлекать таким пустяком немецкого красного командира (ладно, пусть не красного, но все же), и решив, что надолго его не задержит, спросил:

— А почему меня тут все называют Гейнц Гудериан, а не Гена Кудрин? У меня имя сложное, да?

Герзе, штаб I-го батальона 100-го горного полка.

12 марта 1940 года, 09 часов 40 минут.

— Дитер, ты вот хочешь мне сказать, что я теперь должен переделать и приказ о постановке мальчика на довольствие, и выписанный на него аусвайс? — майор Макс-Гюнтер Шранк смотрел на командира второй роты с явным неудовольствием. — Ты, вообще-то, не мог раньше сообщить, что этого мальчика зовут Gena Kudrin? И не надо на меня так глядеть, оберлейтенант. Я уже доклад о спасении одного человека и гибели прочих пассажиров парохода «Черноморец» в штаб полка отправил.

Майор фыркнул и придвинул к фон Берне какой-то листок.

— На, полюбуйся, что они мне в ответ прислали.

Дитер взял в руки бумагу, оказавшуюся расшифровкой радиограммы, прочитал текст и хмыкнул.

I/GJR100. Шранку.

(курсив) По данным ОКХ командующий XIX моторизованным корпусом, генерал танковых войск Гудериан, в настоящий момент находится в районе г. Валендорф. Подтвердите факт спасения генерала танковых войск Гейнца Гудериана с советского парохода «Черноморец».

— Я бы на месте герра оберста тоже удивился. Понимаю, если Шеленберг какой-нибудь у нас объявился бы — может, он по делам РСХА[4] в Советы мотался? А вот бывший генерал-инспектор танковых войск… — Дитер насмешливо фыркнул. — Могу представить, какой сейчас обмен радиограммами между штабами идет.

— Всё б тебе зубы скалить, — проворчал майор. — А мне на вот это, — он раздраженно потряс текстом радиограммы в воздухе, — еще ответ давать какой-то. И правду говорить нельзя — сожрут.

Бухарест, штаб 100-го горного полка.

12 марта 1940 года, 10 часов 23 минуты.

Ветеран «Пивного путча», оберст Рихард Эрнст уже несколько минут молча взирал на переданную из находящегося в Турции первого батальона радиограмму. Он смотрел на листок бумаги в своих руках, и, чем дальше, тем больше, ситуация казалась ему все более бредовой.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он наконец и отложил сообщение на столешницу. — Кто мне может объяснить, что это все значит?

GJR100. Эрнсту.

Спасение Гейнца Гудериана с советского парохода «Черноморец» подтверждаю. Спасение генерала танковых войск — не подтверждаю.

Кызыл (столица Тыва Арат Республик), Великий Хурал.

12 марта 1940 года, 10 часов 30 минут (время московское).

— Прошу вести себя потише, товарищи, — Хертек Амырбитовна Анчимаа, первая в мире женщина — глава парламента, позвонила в колокольчик, призывая к порядку депутатов десятого съезда Великого Хурала Тувинской Народной Республики. — Все мы любим и ценим нашего дорогого и уважаемого товарища Чимба.

Хертек Амырбитовна вежливо улыбнулась вернувшемуся уже с трибуны на свое место в президиуме Председателю Совета министров.

— Все мы знаем, как зажигательно он может говорить, и я не удивляюсь вашей реакции. Но, товарищи, пора уже взять себя в руки и вести себя так, как подобает настоящим коммунистам. Говорить поменьше, делать побольше. Все успокоились? Слово предоставляется первому секретарю ЦК Тувинской Народно-революционной партии товарищу Тока. Прошу вас, Салчак Калбакхорекович, — основоположнику тувинской советской литературы, приглашая его на трибуну, товарищ Анчимаа улыбнулась гораздо более искренне. Трудно улыбаться кисло собственному жениху, да и не надо, наверное. О том, что Тока к ней посватался, в Туве не знает разве что глухой.

Салачак Тока улыбнулся в ответ столь же тепло и стремительным шагом проследовал на трибуну.

— Товарищи! Как уже сегодня не раз повторялось, недавно английские и французские капиталисты развязали кровавую агрессию против Союза Советских Социалистических республик. Станем ли мы, тувинцы, безучастно смотреть на то, как проливается кровь наших братьев-пролетариев в СССР? Нет! Нет, категорично заявляем мы! Наша Республика не должна и не может остаться в стороне от беды своего могучего северного соседа, мы не можем и не должны попустительствовать империалистической агрессии! Наш народ ждет от Партии, Правительства и Хурала решительных и резких действий! Но чем наша страна может помочь Советскому Союзу, спросите вы? Что ж, на этот вопрос у меня есть ответ…

Из Декларации X съезда Великого Хурала «Об объявлении Тувинской Народной Республикой войны республике Франция и королевству Великобритания» от 12. 03. 1940 г.

Тувинский народ, во главе со всей революционной партией и правительством, не щадя жизни готов всеми силами и средствами участвовать в борьбе Советского Союза против империалистических агрессоров до окончательной победы над ними.

Герзе, штаб I-го батальона 100-го горного полка.

12 марта 1940 года, 12 часов 00 минут.

— Господа, — Макс-Гюнтер Шранк обвел тяжелым взглядом командиров рот и начальника штаба, — как вам известно, восьмого числа сего месяца в войну против Франции и Великобритании вступило Королевство Румыния. Шестой армейский корпус уже начал передислокацию в западные районы Республики Турция, — майор кивнул астеемену Шафраку Акгюлу, отвечавшему за взаимодействие немецких горных стрелков с местным командованием, — для укрепления тамошней обороны. После неудачи при обороне Киликийских ворот турецкое командование концентрирует силы у городов Кочхисар и Джихайбейли, дабы не пропустить Вейгана и О'Коннора к столице, и у Афьон-Кархисар, где англо-французские силы также пытаются продолжить наступление. Учитывая сложность обстановки, Кароль Второй принял решение укрепить турецкие силы в Причерноморье, для чего из Констанцы в Самсун перебрасывается 16-я пехотная дивизия. За взаимодействие с нами от румынской стороны отвечает локотенант супрем Флорин Матей, прошу любить и жаловать.

Шранк указал на скромно примостившегося в уголке молодого мужчину в закрытом полевом кителе британского образца с нашивками артиллериста и пилотке.