Дмитрий Светлов - Норманн. Чёрный князь Страница 3

– Зачем? – не скрывая удивления, спросил Норманн. – Неужели может найтись хоть один сомневающийся?

– Не скажи, Андрей Федорович, не скажи. У каждого человека много завистников, брат на брата с ножом идет. Вон у Гедимина, из семи сыновей осталось трое, Наримант да Ольгерд с Любартом.

– Пойманных литвинов куда определили? В крепостных башнях еще нет темницы, а подвал в пыточной совсем мал.

– Еще чего удумал! – возмутился постельничий. – Зачем врагов задарма кормить? Обоих у позорного столба на цепь посадили.

– Где этот столб? Что-то я его никогда не видел, – с интересом спросил князь.

– По белу свету надо меньше болтаться! – недовольно проворчал Михаил Симеонович. – Даже рынка своего не видел!

– Почему на цепи только двое, поймали-то троих?

– Тот, с порванным боком, от страха далеко убежал да кровью изошел. Сюда полуживого привезли, только и успел, что покаяться да крест поцеловать.

– Разбойников очень быстро поймали. Ты узнай имена отличившихся стражников, – попросил Норманн.

– Наградить хочешь? – усмехнулся Михаил Симеонович. – Свору свою дворовую сладкими косточками одари. Они след взяли и через полчаса татей обложили.

– Что-то я не припомню стражников с собаками.

– Кто же сторожевых псов держит на поводу? Они рыщут сами по себе, возникнет нужда, дозорный позовет свистом.

– Я Гедимину ответить должен, – решительно заговорил Норманн, – ты через купцов разузнай о его сыновьях.

– О них любому ведомо, – поглаживая бороду, ответил постельничий, – Наримант в Смоленске со свояком бражничает, Ольгерд в крепостице Заборье, что на реке Оболь в Витебском княжестве, Любарт с войском на Волыни.

– Ты про мою задумку никому не рассказывай, я хочу по-тихому свести счеты.

– И не думай! Иначе в трусости обвинят! Я нарочного отправил, в Новгороде объявит о злодействе Гедимина.

– Какая польза с той вести? Пошумят денек, а наутро забудут, – отмахнулся Норманн.

– Не скажи, князь, на торгу литовских купцов побьют да пограбят, прочим литвинам на ворота укажут! – пояснил Михаил Симеонович. – Зря Гедимин тебя обидел, ох, зря!

– Зря или не зря, а мне до него не дотянуться!

– Не спеши, князь, не спеши, у нас есть кому твою думу додумать.

Вообще-то Норманн был не прочь воспользоваться подсказкой из Новгорода. Дело не в огромных возможностях семейства Вянгинских, членом которого он теперь являлся. Купечество прекрасно разбиралось во всех тонкостях современной жизни и обязательно нашло бы возможность где-то и как-то куснуть Гедимина. Причем упор постарались бы сделать на выгоду. Примером тому наметившийся в будущем «народный гнев» новгородцев: они и литовских купцов ограбят, и горожане получат удовольствие вместе с прибылью. Удаление литовских купцов с новгородского рынка очень больно аукнется всей Литве. Еще бы подписать под это дело Псков, тогда Гедимину свернут шею его собственные вассалы.

Так, разговаривая, Норманн с постельничим Михаилом Симеоновичем Вянгинским прошли в рабочий кабинет. Всякие разные конторские книги так и остались лежать нетронутыми. А время поджимало, август на носу, флот уже готовился к походу в Норчепинг. И постельничий явно хотел сказать что-то важное, да не решался. Норманну надоело затянувшееся молчание, и он спросил из простого любопытства:

– Я много раз слышал о варягах, а знать не знаю, что это за народ.

По всей видимости, Михаил Симеонович был погружен в собственные мысли, поэтому не сразу понял суть сказанных слов.

– Варяги? – повторил он. – Так это не народ, а наши корабелы, они раньше селились в Ладоге, и князь у них был свой.

Норманн растерялся. Нет, он конечно же понимал, что скандинавы никак не могли быть варягами. Среди пришедших в Европу вандалов были так называемые саксы, они сначала устремились на юг и добрались до Северной Африки. Вторая волна обустроилась во Франции и Англии, самым последним, пришедшим в десятом веке, досталась Дания, после чего началось освоение Скандинавского полуострова. Постельничий безусловно прав, никто не присвоил бы знаменитому русскому крейсеру разбойничью кличку.

– Сейчас древнее слово «варяг» можно перевести как «мореход»? – на всякий случай уточнил Норманн.

– Ну да, – с некоторым недоумением ответил Михаил Симеонович, – мы все из одного народа, который называется славы. В стародавние времена к имени князя обязательно добавлялось слово «слав».

– Святослав, Ярослав, – блеснул познаниями Андрей.

– Не только, встречались и Всеславы, Брячеславы, Мстиславы, Изаславы. – Постельничий дополнил перечень имен.

– А какой был у наших предков боевой клич?

– Он не изменился, воины и сейчас идут на врага, выкрикивая: «Слава!» До сих пор, обращаясь к большому вече, посадский боярин говорит: «Славный народ новгородский!»

В кабинете снова повисло молчание, Норманн проверил карандаши, бесцельно полистал отчет дьяка монетного двора и сказал вслух, как бы укоряя самого себя:

– Все забываю у наставников спросить, какова продолжительность обучения лекарскому мастерству.

– Нечего спрашивать, срок в шесть лет еще издревле в «Русской правде» указан. С тех пор неизменно переписывается во все «Кормчие книги».

Норманн оторопело посмотрел на Михаила Симеоновича, беззвучно открыл рот, словно хотел что-то сказать, затем закрыл. А почему он решил, что на Руси жили без врачей? Мелькнувшая мысль позволила сформулировать вопрос:

– В Новгороде кто учит лекарей?

– Не знаю, – постельничий пожал плечами, – врачеванию обучают в Антониевом монастыре, а кто их наставляет, мне неведомо.

– Там же и больных принимают? – продолжил допытываться Норманн.

– В каждом монастыре есть лекари, можно городского врача позвать, но только за плату, скотину лечат в Зверином монастыре.

Пояснения Михаила Симеоновича еще больше озадачили Норманна. В Гостином дворе можно купить различные лечебные средства, начиная от кувшинчиков с бишефитом и до экзотических лекарств из Китая или Индии, это он сам видел. Но действующая в Новгороде система медицинской помощи – совсем другой уровень здравоохранения! Причем доступно как платное, так и бесплатное лечение! С «Кормчими книгами» все понятно, это свод законов, где указаны не только права и обязанности, но и суммы взымаемых налогов, в том числе за врачебную практику.

– Максим велел неделю сидеть дома. – Норманн продолжил пустой разговор, дабы снова не окунуться в тягостное молчание.

– Вот и ладненько, – оживился постельничий, – китайское посольство тебя ждет не дождется, и других дел скопился целый ворох.

– Надо бы Рунов кол закончить да Федору Даниловичу отослать.

Тема подготовки главного атрибута новой ветви рода Вянгинских несколько оживила постельничего. После того как слуга принес злосчастную палку, из-за которой Норманн чуть было не лишился жизни, Михаил Симеонович сразу одобрил заготовку. Оставалось сделать навершие и можно было отсылать будущую родовую святыню в Новгород, где тайные знатоки завершили бы преображение обычного посоха в Рунов кол Макоши.

Стараясь как-то расшевелить Михаила Симеоновича, Норманн нарисовал несколько эскизов медвежьей головы, которая должна была служить навершием. Затем перешли к обсуждению вариантов оберегов, которые назывались «Руновыми жестьками Мары». Первые рисунки постельничий категорически забраковал, а когда убедился, что Норманн не знает основной концепции, показал свой оберег. Забавный мишка на задних лапах внешне выглядел дорогой безделицей из инкрустированной золотом моржовой кости. Характерной чертой оберега являлось отсутствие морды, как ни крути его в руках, а перед глазами всегда будет затылок медведя. В голове родилась отличная идея сделать из лунного камня летящую к небу фею. Эффект спины создать нетрудно, у фигурки три руки и три ноги, а на головке венок.

– У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, – Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, – купцы в Африку просятся.

На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант[1].

– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.

– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.

– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.

– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.