Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. Страница 3

Вместе с тем подчеркну: независимо от места происхождения и вероисповедания как дома, так и за пределами своей страны предки традиционно ощущали и называли себя прежде всего литвинами, а свою землю — Литвой. В этом проявлялось их общегосударственное патриотическое самосознание, сохранившееся и после исчезновения ВКЛ с политической карты мира. "Litwo, ojczyzno moja! Ту jeste jak zdrowie…" — начинает свою поэму "Пан Тадеуш" Адам Мицкевич, беларус по отцу. Поэт имеет в виду родную Новогрудчину, расположенную, как известно, в центре нынешней Беларуси. Литвином считал себя первый профессиональный писатель нового времени Винцук Дунин-Марцинкевич. Литвой называл свою Родину предводитель повстанцев 1863 г. Константин Калиновский. Названия "Беларусь" и "беларусы" (долгое время так называли только восточнобелорусские земли — Смоленскую, Витебскую и Могилевскую губернии и соответственно их жителей) для обозначения всей территории и всего населения нашей нынешней страны распространились очень поздно — только в XIX веке. Этому содействовали царские власти: в этнониме "белорусы" утверждалась близость к термину "русский", что полностью соответствовало русификаторской политике. С другой стороны, из тех же соображений царская администрация не препятствовала закреплению названий "Литва" и "литовцы" за балтскими землями бывшего ВКЛ в период литовского национального возрождения в конце XIX века.

Таким образом, сегодняшние беларусы в истории выступали под именами, которые долгое время принадлежали им ("русины", "руские", "литовцы"), а затем стали названиями соседних народов. Это породило множество недоразумений и исторических парадоксов. Вот самый показательный: в XII в. наши предки имели города, княжества, каменное зодчество, были христианами. В то же самое время предки литовцев оставались язычниками, у которых не было ни государственности, ни городов, ни письменности. Тем не менее в результате усилий литовских историков термины "Литва" и "литовцы" фигурируют в европейской историографии уже по отношению к событиям самого начала XI в., а "беларусы" появляются лишь спустя несколько веков.

Еще один парадокс в том, что "приватизация" всего исторического наследия ВКЛ исключительно литовцами последовательно поддерживалась в советское время Москвой. В Литовской ССР, единственной из "союзных" республик, наряду с коммунистической была разрешена в обмен на лояльность сильной национальной интеллигенции и национал-коммунистов националистическая идеология, построенная на исторических мифах (завоевание литовскими князьями беларуских земель, ведущая роль литовских земель в ВКЛ и т. д.). Одной из основных причин такого парадокса была передача Сталиным в 1939 году бывшей столицы ВКЛ Вильни вместе с Виленским краем из состава БССР в Литву. Рамки статьи не позволяют углубиться в эту проблематику, поэтому всех заинтересовавшихся переадресую не к трудам беларуских историков, а, чтобы не выглядеть слишком пристрастным, к недавно изданной монографии американского специалиста Тимоти Снайдера (Timothy Snyder. The Reconstruction of Nations. Poland, Ukraine, Lithuania, Belarus. 1569–1999. Yale University, 2003), где затронутой теме посвящена целая глава — "Споры за литовско-беларуское Отечество". Рецензенты уже высказывали мнение, что у книги есть все шансы стать настоящим научным бестселлером и основательно пошатнуть позиции официальной литовской историографии в современном западном дискурсе.

Мы же вернемся в эпоху Великого Княжества Литовского, которое было восточным аванпостом единого европейского мира. Это единство выражалось прежде всего в культуре и традициях государственной и общественной жизни. Власть монарха-"господаря" была ограничена здесь своеобразным парламентом из двух палат — Рады и Сойма. Жизнь беларуских городов строилась на магдебургском праве (первой в 1387 г. его получила Вильня, три года спустя — Брест, еще через год — Гродно). Принятый в 1588 году Третий Статут ВКЛ был самым передовым и совершенным сводом законов в тогдашней Европе. Он был написан и издан на беларуском языке (который закреплялся в нем как государственный). Это делало текст Статута доступным для подавляющего большинства населения, в то время как в странах Западной Европы законы составлялись на непонятной простым людям латыни.

Статут провозглашал идею правового государства, законодательно утверждал идею религиозной толерантности и защищал права всех жителей независимо от вероисповедания. Каждый свободный человек имел право выехать за рубеж. В Статуте было тщательно разработано уголовное право: вводилась презумпция невиновности, определялась ответственность шляхтича за убийство простого человека, более тяжкие наказания предусматривались за преступления против женщин. По сравнению с другими европейскими странами система наказаний была гуманнее: от уголовной ответственности освобождались дети и подростки до 18 лет, а также психически больные, запрещалось приговаривать к смерти беременных женщин. Природные богатства страны Статут защищал лучше иных современных законов. За разорение соколиного или лебединого гнезда преступник платил от трех до шести "коп грошей", за отлов или отстрел бобра — от двух до четырех. (Для сравнения: рабочий вол или жеребец стоил тогда две "копы", или 120 грошей.)

Статут ВКЛ оказал существеннейшее влияние на юридическую мысль Польши, Украины, Латвии и Эстонии. Его использовали при кодификации прусского права. Многие статьи нашего Статута без изменений перешли в российское "Соборное уложение". Юридический памятник беларусов и сегодня привлекает внимание ученых разных стран. В течение целого семестра изучают спецкурс по Статуту 1588 г, студенты-юристы Сорбонны.

Великое Княжество Литовское было самой веротерпимой страной Европы. На городских и местечковых площадях православные, а позже униатские церкви мирно соседствовали с католическими костелами, синагогами, а то и мечетями (со времен Витовта в княжестве жили приглашенные сюда татары, которые, кстати, переняли беларуский язык и создали на нем, используя арабское письмо, свои уникальные религиозно-нравственные книги — китабы). По улицам Полоцка и Вильни, не боясь ни костра, ни допросов в подвалах инквизиции, ходил разоблачавший невежество православного духовенства шляхтич Василь Тяпинский, который для просвещения народа перевел и на собственные средства издал по-беларуски Евангелие. На диспут с монахами-иезуитами в Полоцк приезжал его добрый знакомый философ-гуманист и деятель Реформации Сымон Будный. В ученом споре (кстати, проигранном) он отстаивал тезис о том, что ни ада, ни рая нет, а душа умирает вместе с телом. Попробовал бы он устроить такой диспут с московскими богословами!

У восточных соседей царил совершенно иной дух. "Некрещеным немцам" даже не позволяли заходить в церковь, а если кто из них и попадал туда, то его сразу выгоняли и подметали за ним пол. Переселенных в Москву беларуских мастеров — "литовских иноземцев", хотя они были православными, все равно "приводили к истинной вере".

Очень сильно различался культурный уровень ВКЛ и Московии. Беларусь была восточным рубежом общеевропейского ренессанса. Она дала той эпохе своих титанов, среди которых исключительное место занимает Франциск Скорина — беларуский и восточнославянский первопечатник, переводчик, издатель и художник. Сын народа, живущего на европейском пограничье, он гениально соединил в своем творчестве традиции византийского Востока и латинского Запада. Благодаря Скорине беларусы получили печатную Библию на родном языке раньше русских и украинцев, поляков и литовцев, сербов и болгар, французов и англичан…

Посетив в 1925 году Вильню, сотрудник Британского Библейского общества Уайзман пораженно писал в своем отчете: "Беларусы — один из первых народов, напечатавших Священное Писание на своем языке. Это произошло в 1517 г., за восемь лет до первого печатного издания по-английски. Можно представить, кем беларусы были бы теперь, если бы преследования и угнетение не привели их к упадку". В годы моего студенчества такие цитаты в наших учебных пособиях и в самом светлом сне вряд ли приснились бы. Зато в одном из университетских учебников, изданных в Москве, мы могли прочитать, что "в Беларуси дело Ивана Федорова продолжил Франциск Скорина". Между тем первая в России датированная печатная книга — федоровский "Апостол" — вышла на 47 лет позже скориновской "Псалтири". Стремясь распространить свет науки среди восточных соседей, Скорина привез большую партию своих изданий в Москву и предложил светским и духовным властителям организовать книгопечатание, но вместо благодарности увидел, как по приказу московского князя из его книг сложили огромный костер.

В сравнении с московитами у жителей ВКЛ было неизмеримо больше прав и духовной свободы, а также гораздо более широкие возможности для получения образования. Еще до того, как в 1579 г. была основана Виленская академия, тысячи юношей-литвинов учились в университетах Чехии, Германии, Польши, Италии, Швейцарии, Франции. Одновременно со Скориной в краковской alma mater, по свидетельству матрикулов, грызли гранит науки Ян и Павел из Гродно, Станислав из Клецка, Винцесь из Слуцка, Миколай из Ошмян… В конце XV в. магистр Ян из Полоцка читал краковским студентам курс "Письма Цицерона", а его коллега и тезка Ян из Мостов преподавал "Этику" и "Метафизику" Аристотеля.