Олег Северюхин - Беги, Василич, беги. Путевые заметки про рай и ад Страница 3

Конечно, в словах старушки были определенные странности, но вот вы доживите до ее лет, тогда и посмотрите, какие у вас будут странности в речи.

В доме оказалось еще три отдельных комнаты. В одной стоял диван, на котором спала старушка. В другой – широкая кровать, на которой расположились мы. Третья комната – кабинет.

– Слушай, я поверить не могу во все происходящее сегодня, – шептала мне жена, – это какая-то сказка. А чего ты не говорил, что у тебя есть такая родственница.

– А я-то откуда знал о ней, – сонно сказал я, – мои родители ничего не говорили о других родственниках. Давай спать. Утро вечера мудренее. Завтра все и обкумекаем.

Уснул я мгновенно. Дамы тоже спали тихо и спокойно. Вино действительно было массандровское, от вина щеки моих женщин покраснели, и они уже были как две давние подружки, разговаривая о всяких женских делах.

Глава 4

Ночью мне показалось, что дом стал качаться и подниматься вверх. Затем он стал качаться так, как будто куда-то пошел, переставляя под собой огромные лапы.

Я пошел в большую комнату, в так называемую залу, постоянно сваливаясь то в одну, то в другую сторону, как на корабле во время сильной качки.

Я понимал, что должен был остановить этот дом и вернуть его на место, сказав старую и всем известную фразу:

– Домик, домик! Встань ко мне передом, а к лесу задом.

И домик сразу встанет как надо, а из дверей выйдет улыбающаяся Баба-Яга и скажет:

– Чую, русским духом запахло. Кто это в мои владения без приглашения приперся?

Я вышел из спальни прямо так, как и встал, в семейных трусах и предстал перед тремя женщинами, ведущими оживленный разговор. Первой была хозяйка, Клара Никаноровна, второй – моя жена, третьей – развеселая молодица лет далеко за сорок в простом ситцевом платье и с бидоном, стоящим у ног. Бидон был старый, самодельный из паяной жести с высоким узким горлышком, заткнутым деревянной пробкой с белой тряпкой.

Неловкую ситуацию скрасила наша хозяйка, которая просто указала на меня рукой и сказала:

– А вот, познакомьтесь, Верочка, это Олег, мой внучатый племянник, которого я, наконец-то, нашла и который будет жить у меня вместе с женой, помогая бедной старушке в ее нелегкой жизни, скрашивая последние годы. Можно сказать, что это мой прямой и единственный наследник.

Кивнув головой, я скрылся в спальне и стал надевать брюки, висевшие на спинке стула. Когда я вновь вышел из спальни одетым, молочницы Верочки уже не было.

– Вот и мое Совинформбюро заработало, – сказала Клара Никаноровна, – к обеду весь поселок будет знать, что вы мои родственники.

– А мы действительно родственники? – спросил я.

– Все люди – братья, – улыбнулась старушка, – все мы произошли от Адама и Евы, а, значит, и есть родственники. Я еще вчера в вас почувствовала родную кровь, а это, поверьте мне, очень немало для того, чтобы вверить свою жизнь в ваши руки. Да, вот так.

– Не обижайтесь, Клара Никаноровна, – сказал я, – просто все так неожиданно, что я еще не до конца осознал то, что произошло вчера. А, кстати, вчера не было никакого землетрясения? Мне показалось, что дом как бы кренился из стороны в сторону.

– Вот видите, – торжественно сказала хозяйка, – если бы вы не были нашей крови, то вы бы этого не почувствовали. Дом стоял на месте, просто вы очень чувствительны к волнам человеческого настроения, которых пробегают над нами ежечасно и ежеминутно, а над нашим домом в то время, когда очень многие начнут поминать нас одновременно. Но вы привыкнете ко всему. И ничему не удивляйтесь. Воспринимайте все так, как оно есть.

В это время нас позвали завтракать, а после завтрака я поехал в город, чтобы взять с собой знакомого нотариуса и оценщика недвижимости, чтобы записать это все в завещание.

Договорившись с чиновниками о завтрашнем выезде, я заехал домой и попытался в Интернете найти данные на Клару Никаноровну. Никакой информации я не нашел, да и откуда ей взяться в таком современном средстве коммуникации.

Человек я небогатый и поэтому на оценщика и нотариуса потратил чуть ли не половину всех моих сбережений. Откуда могут взяться большие деньги у писателя, издающего свои книги в бесплатных издательствах, печатающих книги по заказу? Книги никто не редактирует, встречаются в них и опечатки и несогласования, типа, читайте как есть. Даже книгу в издательскую форму загружает сам писатель. За все это он получает международный стандартный книжный номер (англ. International Standard Book Number, сокращённо – ISBN). Этот уникальный номер книжного издания является частью так называемого издательского пакета. Он необходим для распространения книги в торговых сетях и автоматизации работы с изданием. А автору еще обещают десять процентов от стоимости продажи с каждого экземпляра. Правда, я пока не встречал ни одного человека, который мог похвастаться гонорарами из таких издательств, но зато у писателя есть напечатанные книги. Поэтому приходится довольствоваться пенсией и редкими приработками на стороне.

Оценка дома и составление завещания прошли достаточно быстро. Дом был оценен дешевле стоимости дров, которые получатся от его слома. Древесина потеряла свой товарный вид и при распиловке будет превращаться в простую щепу, как сказал строительный специалист-оценщик. С эти согласилась и нотариус, поставившая такую цену в завещании.

Наконец, все подписи и печати были поставлены, и я повез людей обратно в город по местам их проживания. Спасибо им в пояс, а то ведь могли закочевряжиться и сказать, чтобы я вез бабку и дом к ним для составления документов и осмотра помещения.

В поселок я вернулся к вечеру. Женщины уже приготовили ужин, а я привез из дома вещи, необходимые для проживания на даче.

– Ты, племянничек, не беспокойся, – сказала Клара Никаноровна, – дом этот построен очень и очень давно из сибирской лиственницы, крепость которой год от года увеличивается, несмотря на то, что внешне она выглядит не очень приглядно, зато фундамент такой, что никакие кирпичи и бетоны с ним не сравнятся. Вон, Венеция, стоит на сибирской лиственнице, так та только крепче становится. Скоро Венеция станет подводным городом, а с лиственницей ничего не сделается. А сейчас пойдем ужинать, нужно много еще чего обговорить.

Глава 5

В конце ужина был подан грушевый компот. Клара Никаноровна откинулась в кресле и сказала:

– Время после еды всегда предназначено для того, чтобы отдохнуть, вздремнуть или послушать какую-нибудь поучительную и занимательную историю, полезную для воспитания подрастающего поколения или способствующую размышлениям среднего поколения. И вы тоже послушайте, считая себя членами одной семьи и с долей веры отнесясь к семейным преданиям, потому что и вам придется их передавать в изустном изложении.

Все мы относимся к древнему римскому роду Элизеев, участвовавших в основании Флоренции. Наш предок по имени Каччагвида участвовал в крестовом походе короля Конрада III и там получил свое дворянство, то есть был пожалован в рыцари, но чуть позже погиб в бою с поборниками ислама, тоже воевавшими Гроб Господень. Каччагвида был женат на даме из ломбардской семьи Альдигьери да Фонтана. Один из сыновей его был назван Алигьери, а внуком его стал небезызвестный Данте Алигьери, написавший «Божественную комедию».

Писатель и политик он вынужден был скитаться по свету, и его потомки переселились в Московию еще до Великой Смуты. Записались они Олигерьевыми, и я до сих пор ношу фамилию Олигерьева. В «Бархатную книгу» записаны мы не были, однако привилегии дворянские имели. Предки наши в службу государеву не лезли как иностранцы лихие, которые «на ловлю счастья и чинов» со всех сторон полезли в Россию, зато на небольших должностях служили честно и бескорыстно, за что прапрадеду моему отписана была эта деревенька, до сих пор называемая Олигерьевкой.

За то, что мои предки были грамотными, читали книги на непонятных языках, их называли чернокнижниками и колдунами, могущими одним взглядом отправить людей то ли в рай, то ли в ад.

В годы Второй Смуты дед мой служил чекистом на небольшой, но важной должности, выполняя конфиденциальные поручения товарища Бокия Глеба Ивановича, комиссара и начальника специального отдела ВЧК.

Репрессии деда моего сильно не затронули, а вот папенька мой был послан за границу с каким-то специальным заданием и там сгинул в безвестности. Но, судя по тому, что дед мой сильно не горевал по своему любимому сыну, да и то, что матушка моя тоже не была в постоянном трауре, сдается мне, что папенька мой исчез с их ведома и, возможно, даже и сейчас где-то жив, но не подает известий о себе, чтобы не навредить нам.

Я родилась через два года после отъезда папеньки в командировку, но записана под его именем и дед мой всегда говорил, что я дочь своего отца. Вот и подумайте, как и что может быть. Я хоть старушка и отсталая, однако, сделала генетический анализ волоса, найденного в расческе моего отца, со своими. И анализ дал результат, что я дочь своего отца и подозрения, что мать была ему неверна, оказались ложными.