Александра Богунова - Из масона в консерватора: сознательная метаморфоза в мировоззрении Иосифа Поздеева. Научно-публицистический очерк Страница 3

Желаю Вам здоровья и во всем милости Господней и есмь Ваш и проч.».

Но с декабря 1817г. О. А. Поздеев вновь переезжает в Москву, поскольку, как духовный руководитель масонов, он должен был быть и действовать именно там, а 24 апреля 1820г. он скончался. Осип Алексеевич Поздеев был похоронен в Спасо-Андрониевом монастыре в Москве, как и его сын Алексей.

Таким образом, «имя Поздеева связано с историей масонства в России и с крестьянским вопросом, тогда уже решительно выступившим на сцену общественной жизни.

Еще до 1782г., когда русское масонство не имело самостоятельной, независимой от западно-европейского масонства, организации, Поздеев занимал среди масонов первенствующее место, наряду с Новиковым и Шварцем“. Разумеется, Осип Алексеевич был масоном высших степеней посвящения, об этом говорит уже сам его статус. В 1785 году О. А. Поздеев вступил в русское розенкрейцерство, которое, со слов Сперанского, представляло собой „смесь мистицизма, политики и религии“, а о „шведских“ ложах он вообще отзывался не лестно: „состояли из невежд и дураков“. Есть мнение, что Осип Алексеевич „остался чуждым тех алхимических исканий, которые так увлекли А. М. Кутузова“. Но существует и другая точка зрения относительно этого утверждения, опровергающая предшествующую: „О. А. Поздеев развивал активность в московских ложах «Нептун» и «К Мертвой Голове» с упором на постижение литературы по алхимии и магии“. „Братья «Нептуна» усиленно занимались изучением алхимической и магической литературы, причем им предписывалось избегать «отягчения и развращения ума многим чтением вольнодумных книг». Также историк О. Соловьев отмечал в мировоззрении Поздеева крайний мистицизм, которым он «стремился сплотить вокруг себя мартинистов на базе увлечения оккультизмом для полной изоляции Новикова». «Розенкрейцеры столичных лож „Умирающий Сфинкс“ и „К Мертвой Голове“ выделили группу членов для занятий по актам „теоретической степени Соломоновых наук“, сиречь хиромантией». Видимо, в итоге пришлось отойти от данной практики, так как «снизился приток новых адептов из-за разочарования религиозно-мистическим содержанием работ при усилении мистики и открытого верноподданничества властям». Но для начала О. А. Поздеев так наставлял своих сторонников и адептов: «Помните, что работа ваша есть повиноваться и молчать, и мир сей весь считать за единое ваше проходное училище. Не привязываться к никакому его углу, не делайте из того себе собственность и приводите себя, будучи в мире, в такое равнодушное положение, чтобы вам до миру, что в нем не производится, не было нужды». Далее Соловьев поясняет: «Иными словами, то была проповедь отказа от участия в земных делах ради чуть ли не благодати в загробном царстве, как, впрочем, учат многие религии, призывая к смирению и покаянию… Представители подобного течения касательства к политике почти не имели, но, вероятно, они тяготились правлением нового императора». Вопрос спорный, так как сам автор ниже констатирует, что «там царствовал консервативный дух, приверженность самодержавию, ненависть к проявлениям вольнодумства». «Тайны Директории ничего „не заключают против религии, отечества, государя, нравов и человечества“, – цитирует О. Соловьев, – желающие повышения мастера должны быть действительными членами одной из лож ВПЛ (Великой Провинциальной Ложи – уточнение А. Б.), принадлежать к христианской церкви, „покровительствуемой или терпимой в государстве“, отличаться приверженностью монарху, уважать законы, иметь доброе имя, возраст по крайней мере 25 лет, нрав кроткий и добрый». Не допускались лица «неверующие и неприятели религии», поддерживающие тайную переписку с врагами государства, и участники заговора, кои покушались «нарушить общественный порядок», люди развратного поведения, игроки, ростовщики, лихоимцы, пьяницы. Масон, узнавший о заговоре «обязан тотчас извещать о том правительство, как законы повелевают». Автор приходит к заключению: «Тем самым уставными документами подчеркивалась верность христианству, самодержавию и его установлениям. Разумеется, то были не одни пустые заверения, а повседневная практика внутренней жизни братств».

Историк А. Н. Пыпин называл розенкрейцеров партией «ретроградов и обскурантов», потому что «„орденские дела“ оказывались действительно вредными обскурантизмом всякий раз, как только они приобретали практическое значение». Но в то же время, Пыпин отделяет московских розенкрейцеров от иллюминатов, так как первые «говорили о нем с настоящим ужасом», и эти «разоблачения производили между ними переполох». «Старые розенкрейцеры вообще были упорными мистиками, – пишет академик А. Н. Пыпин. – Розенкрейцерские предания верно сохранялись адептами этой школы и отчасти переходили в наследство к новым масонам. В царствование Александра они почти не участвовали в новых ложах, к которым, по крайней мере сколько известно до сих пор, не приступали ни Новиков, ни Гамалея, ни Лопухин, ни Поздеев, ни Карнеев и проч.; но они сохранили великий авторитет у новейших мистических масонов, и имели большое косвенное влияние на новые ложи». Широко известна переписка С. С. Ланского и М. Ю. Виельгорского с Поздеевым. Записные книжки с заметками о беседах с О. А. Поздеевым хранились ими как великая ценность. О. А. Поздеев предписывал «избегать всего, что противоречит правилам благонравия (разговоров, компаний, сомнительных сочинений и прочее)». «Поздеев в своих беседах сообщал им чисто розенкрейцерские „познания“ и наставления» – «изречения иногда весьма курьезные и характеристичные». Вопреки всему в его наставлениях снова звучал уже нам знакомый мотив: «Если случится говорить с государем, то должно бы так говорить с ним, н. п. М. – (т.е. масонство) приуготовляет ему людей верных, знающих, бескорыстных, боящихся Бога и приверженных ему, и О… (т.е. орден) мысли даже не позволит войти, могущей противной быть верности».

Помимо этого розенкрейцеры рекомендовали и распространяли нелепую алхимическую и магическую литературу. И этой тенденцией не без основания «казались подозрительными людям просвещенным и рассудительным», что побуждало «многих этих врагов розенкрейцерства» вступать в орден с специальной целью «противодействовать помрачению умов вследствие распространения множества мистических сект, шарлатанства и предполагаемого иезуитства». Так, например, Вейсгаупт, чтобы придать больше сил своей борьбе, принял для своего ордена «обычные», «всем известные», масонские формы, но вложил в них иную суть – либеральную и просветительскую философию конца XVIII века. Это не могло не сказаться на ложах, как с положительной, так и с отрицательной стороны. Есть вероятность, что Поздеев, следуя примеру «своего германского друга», мог отстаивать внутри ордена консервативную позицию на фоне розенкрейцерской абстракции, включая проблему решения «крестьянского вопроса», потому-то восприятие его персоны носит до сих пор как минимум двоякую окраску и скорее негативную, чем положительную. Но есть факты заставляющие нас начать мыслить по иному.

Очень не устраивало заграничных масонов нахождение в рядах русского масонства такого количества «худших консерваторов», «политически безупречных», повально увлеченных филантропией, и близких к царскому двору. «Согласно сведениям иностранных архивов», американский профессор Лейтон отмечал, «руководство „Астерии“ пыталось в 1816—1818гг. установить контакты с орденскими послушаниями США и Великобритании. Е. Е. Эллизен направил в так называемый Верховный совет 33-й степени в Чарльстоне (США) письмо, информирующее об истории создания своей Великой Ложи. А начальству Объединенной Великой Ложи Англии он сообщал о желании „войти с ней в более тесную связь“, учитывая в отношении ее „чувства большого и искреннего почитания“. Общий вывод Лейтона сводился к констатации „рабской приверженности масонов“ царскому правительству, ибо они без устали прославляли монарха в стихах и прозе. Равенство понималось ими в сохранении чувства собственного достоинства перед высшими чинами или же как равенство адептов. Проповеди гуманности, братства носил абстрактный характер. Распространяясь иногда о человеколюбии к крепостным, они „совсем не возвышались до идеи противоестественности рабства и необходимости его уничтожения… Крепостной мог иметь внутреннюю свободу, свободу от греха и ничего более“. Все это соответствовало идеологии самодержавия и особости благородных», – заключал автор книги.

То есть, мы видим не типичную для общего понимания картину масонства: ее особенный, феноменальный, вид – русское масонство консервативного толка, ратующее за судьбу Отечества в традиционном для него охранительном духе.

В числе выразителей консервативных воззрений стали следующие небезызвестные личности: Державин, Карамзин, Шишков, Поздеев. Интересен факт, что «еще в самые первые годы царствования императора Александра, Лагарп указывал своему прежнему ученику на разумное самодержавие, как на величайшее благо, и вместе с тем отговаривал государя действовать слишком решительно в крестьянском деле, советовал избегать даже слова «освобождение», заменяя его выражением «улучшение в экономическом быте». Карамзин, противник взглядов Сперанского, по утверждению В. И. Семевского, в записках «О древней и новой России» обнаружил самые крепостнические взгляды и протестовал даже против запрещения торговли рекрутами, соглашаясь лишь на то, чтобы «под рукою» были приняты меры для обуздания жестоких помещиков, что не маловажно.