Елена Хаецкая - Судья неподкупный Страница 3

На самом деле Хаммаку давно околачивался поблизости – любопытствовал. Выждал момент и объявился: вот он я. Вы из столицы, господин? Оно и видно. Сразу заметно, что вы из Вавилона. И выговор чистый. И одежда пошита исключительно. Да и парикмахер, по всему видать, у вас отменно опытный…

– А толку-то? – Господин Рихети сердито оборвал цветистую речь молодого сиппарца. И с досадой махнул рукой. Пухлой такой ручкой, с женскими почти ямочками у каждого пальца.

Был этот господин Рихети такой кругленький, толстенький, с лоснящимся лицом. Имел крупную глянцевитую лысину, по которой так и тянуло пощелкать ногтем, и густые черные брови, приподнятые как бы в вечном удивлении.

И глядя на огорчение почтенного этого господина, все больше проникался Хаммаку искренним желанием облегчить ему тяжкую ношу неприятностей. Сгладить неприятное впечатление, произведенное Сиппаром. Воистину, это не более чем недоразумение. И если господин соблаговолит…

Словом, Хаммаку пригласил вавилонца к себе в дом – это совсем недалеко отсюда, господин! – на стаканчик доброй домашней наливки. Чисто символически. Не на улице же разговаривать.

Рихети согласился.

Несмотря на опустошения, произведенные кутежами Хаммаку в домашней казне, жилище его все еще хранило память о госпоже Китинну и выглядело вполне благопристройно. Разрушить дом – на это тоже время требуется.

Когда вошли, спугнули трех жуликоватых с виду бездельников, собравшихся вокруг бутылки. Щедр был Аткаль, когда заходила речь о хозяйских запасах. Одного Хаммаку кое-как знал – раб из соседского дома, помогал Аткалю столы таскать на памятный тот день рождения. Остальных впервые видел.

– Брысь, – в спину им сказал Хаммаку.

Господин Рихети проводил их глазами, подумал о чем-то, едва вслух не высказался, но смолчал. До поры.

Позволил усадить себя в кресло, принял из рук молодого хозяина стаканчик, наполненный красным сладким вином, густым – хоть в пирог вместо начинки клади. Поговорили о пустяках. Потом спросил Рихети, не трудно ли по нынешним временам содержать такое количество рабской прислуги. В три горла кушать не будешь, а использовать рабов в услужении – не приносит никакой прибыли.

Хаммаку пожал плечами.

– Да я бы и продал одного-двух, да где покупателя сыщешь? В Сиппаре состоятельных людей мало.

– Об этом-то я и хотел бы с вами поговорить, – уронил Рихети.

И еще раз огляделся в доме. Хороший дом, доверие внушает. Чувствуется здесь крепкая хозяйская рука.

Хаммаку неожиданно напрягся. Ему хотели предложить какую-то сделку. Он встал, налил еще вина, себе и гостю. Пожаловался на сиппарский климат. Вроде бы, недалеко от Вавилона, а насколько хуже здесь погода. Зимой мокро, летом ни жары тебе настоящей, ни дождей, для сельского хозяйства столь необходимых. Да, в Сиппаре жить – здоровье терять.

Гость вежливо позволил себе не согласиться. С точки зрения климата Вавилон, конечно, благоприятнее. Однако воздух вавилонский… Выхлопные газы… Одна только труба химкомбината чего стоит!.. Нечестивцы, воистину нечестивцы. Построили ее выше башни Этеменанки, хотя издревле запрещено в Вавилоне возводить что-либо выше башни Этеменанки. Того и гляди разгневаются боги. Впрочем, городским властям нет до того никакого дела. На взятках жиреют…

Хаммаку ни в малейшей степени не трогало оскорбление, нанесенное химкомбинатом священной башне Этеменанки. Однако же он покивал и похмурил брови. Ужасно, когда не соблюдаются традиции. Чудовищно. В голове не укладывается.

Провинция все же чище, продолжал господин Рихети. И старину чтит. И, главное, нет этого отвратительного смога.

Хаммаку позволил себе напомнить собеседнику, что для молодого предприимчивого человека Вавилон представляется обширным полем деятельности, в то время как Сиппар – сущая дыра и захолустье, только для ссылки и пригодное.

Рихети пожал плечами. Многое зависит от того, как повести дело. В Вавилоне чрезвычайно жесткая конкуренция. А здесь, в провинциальной глуши, многое еще предстоит сделать впервые. И тот, кому это удастся, может – при наличии известной ловкости – неплохо подняться.

– В любом случае, я ничего не могу начать без хорошего кредита, – сказал Хаммаку. Более молодой и нетерпеливый, он первым заговорил без обиняков.

– Я не уполномочен фирмой выдавать кредиты, – так же прямо ответил Рихети.

Но таким тоном было это сказано, что Хаммаку не успел ощутить даже мимолетного укола разочарования. Ясно было, сейчас последует предложение. И неплохое предложение. Выгодное. Может быть, даже очень выгодное.

Рихети попросил еще вина. И, если можно, какого-нибудь печенья. Хаммаку поспешно обслужил своего гостя.

Стоял, глядел, как пьет Рихети. Солнечный блик плясал на лысине приказчика. Хилый солнечный лучик чудом пробился сквозь толщу зимних облаков – и все для чего? Только лизнуть череп пожилого вавилонца и тут же исчезнуть.

Наконец Рихети отставил стакан. Вздохнул.

– Все не могу успокоиться из-за этого проклятого осла.

Хаммаку терпеливо ждал.

И дождался.

Дело заключалось в следующем. Господин Нидинта, владелец крупного банка в Вавилоне – собственно, интересы его фирмы и представлял уважаемый господин Рихети – нажил, а затем и многократно увеличил свое состояние, умело используя рабов, отпущенных в самостоятельное плавание. На оброк.

Господин Рихети не сомневается: уважаемый господин Хаммаку превосходно осведомлен о том, что многие почтенные граждане преумножают свое состояние именно таким способом. Выдают рабу все необходимое для того, чтобы тот мог открыть свое дело. Рюмочную-закусочную, например, или лавочку. А после только процент с прибыли получают. И это выгодно, чрезвычайно выгодно. Правда, поначалу требуются некоторые вложения. Но они полностью окупаются в течение двух-трех лет. Господин Нидинта имеет тысячи таких рабов. Собственно, на этих-то рабских забегаловках, киосках и мастерских по ремонту обуви и было создано грандиозное состояние господина Нидинты.

– Насколько я понял, у вас ведь имеется излишек рабов? – продолжал Рихети.

Хаммаку кивнул, не задумываясь.

Рихети еще раз оглядел своего собеседника с головы до ног. Среднего роста, немного тяжеловесного сложения, с крупными, грубоватыми чертами лица, в которых, однако, чувствовалась порода.

– Суть моего предложения такова. Вы продаете господину Нидинте одного из своих рабов.

Хаммаку криво улыбнулся.

– За него вы получите, скажем, шестьдесят сиклей серебра наличными, – продолжал Рихети. – Этому рабу будет выдан кредит – еще сто сиклей. На эти деньги он должен открыть свое дело. Какое – господину Нидинте безразлично. В течение двух лет он должен выплатить своему хозяину всю сумму кредита, а по истечение этого срока будет платить лишь 20 процентов от общей годовой прибыли. Это средний банковский процент.

– А моя-то выгода в чем? – жадно спросил Хаммаку.

– Вы можете работать с ним в доле, – пояснил Рихети. – При надлежащем умении, вложив шестьдесят сиклей, вы будете получать процент с оборота, вообще не участвуя в операциях. Вы когда-нибудь слышали о комменде?

Хаммаку никогда ни о какой комменде слыхом не слыхивал. Пришлось выслушать. Маленький приказчик увлекся, прочитал целую лекцию. Комменда, узнал Хаммаку, создается путем сложения взносов нескольких дельцов. Выгодно всем, когда каждый из пайщиков не имеет достаточно средств вести дела в одиночку. Прибыль при этом делится в соответствии с размерами паев.

Прибыль – но не работа. Если один из пайщиков раб, а второй – гражданин Империи, то независимо от размеров доли гражданина, основную работу будет делать, понятно, раб.

– Следовательно, если ваш личный взнос составит шестьдесят сиклей, а начальный капитал, предположим, будет равняться ста шестидесяти… Вы улавливаете мою мысль, господин Хаммаку?

Хаммаку заверил собеседника в том, что да, улавливает.

– Ваш доход будет равен… – Приказчик возвел глазки к потолку, пошевелил пухлыми губами. – Да, 37,5 процента от общей прибыли. Еще 20% нужно будет выплачивать господину Нидинте. Итого, 42,5% останется на развитие дела. Ну, еще нужно вычесть налоги, конечно, но в целом… Совсем неплохо.

Хаммаку еле заметно дернул уголком рта. Господин Рихети уловил гримасу и спокойно повторил – видно было, что он говорит о вещах, чрезвычайно хорошо ему знакомых.

– Вы будете получать свои проценты, не делая ровным счетом ничего.

Ну, это вряд ли, подумал Хаммаку. Не следует переоценивать умственные способности Аткаля. И недооценивать его мелкую бытовую хитрожопость.

– Хорошо. Я продам вам одного из своих рабов, – медленно проговорил Хаммаку, как бы взвешивая в последний раз все «за» и «против» (на самом деле он все уже решил).

Приказчик вынул из плоского портфельчика бумаги, набросал черновик купчей.