Василий Лягоскин - Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога Страница 3

Внутри согласно кивнули, заставив его вспомнить еще один из старых анекдотов:

– Устроился деревенский парень сантехником. Первый вызов – забившийся унитаз, соответствующее амбре в туалете. Парень не брезгливый – становится на колени, начинает рукой вычерпывать содержимое. А потом поворачивает к застывшим в дверях владельцам квартиры: «Вы что, сюда срете, что ли?».

– Вы это к чему, уважаемый? – осторожно спросил он у Зевса, – если насчет Авгиевых конюшен, то я пас. Я вам, ребята, не Маяковский – не ассенизатор, и не водовоз. Сантехника, понимаете ли, совсем не мой конек.

– Какой конь? – удивился громовержец.

– Да и остальное все… Гидры там многоголовые, львы с быками… Это не ко мне. Это вам нужно к профессиональному охотнику обратиться. Если пожелаете, я и адресок могу дать.

Такой знакомый у Лешки действительно был. Правда, Сизоворонкин не был уверен, что тот согласился бы повторить любой из двенадцати подвигов без надежного карабина. А здесь… Он огляделся еще раз. Самым грозным оружием был лук в руках Артемиды, да устрашающего вида копье, которое кто-то (Арес, скорее всего) прислонил к мраморной стене.

– Ну, еще, громы с молниями самого Зевса, – предположил Лешка, остановив взгляд на мощных – не меньших, чем у него самого, Геракла – руках громовержца.

Сейчас они были пустыми; никаких приспособлений для метания молний не было. Но такие руки вполне были способны порвать пасть не самому хилому льву.

– Вот и рвал бы сам, – подумал Лешка-Геракл, пытаясь вспомнить подходящий анекдот.

Раньше свое слово сказал желудок. Видимо, для мощной мускулатуры и костяка плоти самого Алексея не хватило; весь сегодняшний ужин вместе с литром водки производства рублевского ликерно-водочного завода тоже трансформировался в мышцы, о чем желудок и заявил громким и требовательным урчанием. А Зевс вроде только этого и ждал. Он улыбнулся, показав крупные ровные зубы, и ответил – не самому Сизоворонкину, а его желудку:

– А не перекусить ли нам? – и хитро подмигнул Лешке.

Тот отказываться не стал, хотя предположил, что его сейчас будут банально охмурять.

– Может, даже, и подсыплют чего-нибудь такого, что я вприпрыжку побегу эти самые подвиги свершать. Ну и хрен с вами, – махнул он бесшабашно рукой Геракла, – пошли.

– Зашел мужчина в ресторан, сел за столик. Подошла официантка:

– Здравствуйте, что заказывать будете?

– Как обычно: первое, второе, третье и на десерт что-нибудь.

– Первое есть, а вот второго нет – хоть сама ложись.

– Тогда два вторых!

Идти пришлось совсем недалеко. Лешка даже не успел выбрать из вереницы богинь – кого бы он в первую очередь выбрал в качестве «второго». Прямо за троном Зевса пряталась дверь, в которую все боги, кроме Ор, и Алексей за компанию с ними (с главными богами) прошли, не теснясь и не стараясь протиснуться вперед, поближе к богу-отцу. Как-то так получилось, что следом за Зевсом с Герой в пиршественный зал вошел Геракл. Вошел и остановился с удивленной миной на лице. Огромный стол посреди этого зала был практически пуст. Небольшой кувшин, да десяток бокалов непрозрачного камня – вот и все, что «украшало» столешницу массива какой-то древесины медово-желтого цвета. У самого Сизоворонкина, несмотря на холостяцкое состояние души и быта, хранился на кухне чайный сервиз на двенадцать персон. Так там бокалы были куда солидней.

– Значит, – предположил Лешка, – бокалы, да и сам кувшин непростые.

– Точно, – подтвердил внутри гид, очевидно хорошо знакомый с реалиями божественной кухни, – таких бокалов и такого кувшина больше нет… И не будет. С ними разве что Святой Грааль сравниться сможет… когда-нибудь. Но его пока нет.

– И не будет! – громыхнул рядом голосом-громом Зевс.

Он явно мог слышать голос невидимого собеседника Алексея.

– Не будет! – повторил громовержец, – ни Грааля, и ничего Сущего, если ты, Геракл, не справишься с миссией.

– Почему я-то?! – опять возмутился Сизоворонкин, – вон у тебя сколько героев. Бессмертных, между прочим.

Он сам не заметил, что перешел на «ты» с верховным олимпийцем, а тот вроде бы и не возражал, только махнул рукой: «Об этом потом. А пока…». Зевс совершенно по-простонародному потер ладошками и поднял единственный тут кувшин на уровень собственных глаз. Так, не сев в массивное кресло, он и наклонил его. Из кувшина в бокал потекла дугой нескончаемо длинная струя ярко-красной жидкости. Такое количество просто не могло поместиться в бокале, который вместимостью вряд ли превышал обычный граненый стакан. Гид внутри принялся объяснять.

– Прежде, чем налить амброзию в бокал, представь себе, что бы ты хотел выпить… И закусить. Или наоборот – вкусом какого блюда хотел бы насладиться, и каким напитком подчеркнуть этот вкус.

– Ага, – начал представлять Сизоворонкин, выбрав почему-то шашлык по-карски и «Хеннесси» – не тот, который подпольно разливали на заводе родного города, а настоящий, французский.

Лицо внутри Алексея поморщилось от такого выбора – совершенно невообразимого на его вкус – но новый хозяин гераклова тела только отмахнулся: «Это я так, для пробы!».

Зевс, между тем, умудрился не пролить на столешницу ни капли; он передал кувшин Гере, и прильнул к бокалу. По мере того, как жидкость исчезала внутри божественной сущности, его лицо расплывалось в экстазе. Так, наверное, не был счастлив ни один умирающий путник в пустыне, случайно обнаруживший родник с чистой холодной водой. В какой-то момент Зевс начал что-то жевать; даже разгрызать – с хрустом и звуками из работающих челюстей, удивительно похожими на рычание Камня.

От этого увлекательного зрелища Лешку-Геракла оторвала соседка, Артемида. Вместо лука в ее руках был кувшин, который она протягивала Алексею. Лешка принял тяжелый кувшин, в котором жидкость, почему-то бесцветная, плескалась у самого горлышка, и наклонил его над бокалом. Наклонил осторожно, без той бравады, какую демонстрировал Зевс-олимпиец.

– Ну, так опыт у него… который не пропьешь. Но опыт – дело наживное.

Он поднес к губам полный бокал, в котором плескалась янтарная теперь жидкость, и вспомнил – как раз по такому случаю:

– Ну, как говорила моя бабушка: все, что нас не убивает, можно попробовать еще разок.

Вспомнил вслух, громко, и это прозвучало как тост; первый на этом удивительном пиру – таком скромном на первый взгляд, совсем не олимпийском. Под одобрительные смешки пирующих он сделал первый глоток. Это действительно было божественно. Коньяк не обжег, не попросился наружу, как это бывало прежде. Он, казалось, проник в каждую клеточку языка, неба, а потом и всего тела. Хотелось петь, обнять весь мир… Да хотя бы соседку – Артемиду, которая явно тоже пребывала в эйфории и не отодвинула ножку, когда Алексей словно невзначай промахнулся по столешнице, и уронил ладонь на коленку богини охоты. Советчик внутри тоже, очевидно, принял на себя удар алкогольной бомбы, потому что икнул и кивнул головой, которой у него не было: «Не теряйся парень, девушка на сегодняшний вечер свободна».

Коленка была на удивление мягкой и податливой для профессии, которую курировала богиня. Алексей уже наклонил было к девушке голову, чтобы одарить ее анекдотом уже персонально, но тут волшебная жидкость напомнила о себе второй частью пожелания. Во рту Сизоворонкина вдруг оказался сочный кусок баранины, запеченной столь искусно, что он словно сам поворачивался, подставляя самые лакомые бока крепким зубам. Эти зубы, в отличие от Лешкиных родных – леченных-перелеченных – могли разгрызть любую кость, но сейчас этого не требовалось. Мясо таяло во рту само, и никак не желало проваливаться внутрь такого же мощного, как и все в этом теле, пищевода, до тех пор, пока не отдаст всю гамму ощущений пищевым рецепторам. А соседка уже протягивала кувшин, опять полный и манящий прозрачной жидкостью.

Алексей машинально кивнул, и на мгновенье завис – не знал, чем можно дополнить тот удивительный букет, которым были загружены все сто сорок килограммов его плоти. Наконец он выбрал; после совета с невидимым подсказчиком, который заверил, что любое извращение в этом зале не может принести вреда – ни несварения желудка, ни изжоги, ни утреннего похмелья. Лешка на слове «извращение» легонько сжал ладонью коленку соседки, но пока ограничился пожеланием водки (холодной и кристально прозрачной – от слова завод «Кристалл») а потом… Еще пару секунд раздумий, и понеслось поочередно – сало с прослойками, непременно с самой Украины; соленые груздочки с лучком, политые подсолнечным маслом ручного отжима, рассыпчатая воронежская картошечка, и… На этом второй бокал закончился, а до третьего очередь не дошла – кувшин застрял где-то на противоположной стороне круглого стола.