Василий Лягоскин - Любовь на все времена. Четвертая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа» Страница 3

– Да, – подтвердил он свои давние слова, – этот клинок действительно ковал бог-кузнец!…

Фея Моргана заныла уже через час после того, как они оставили в лесу четыре разбойничьих трупа.

– Я натерла себе бедра, – капризно заявила она, требуя передышки, – я предполагала, конечно, что могу натереть их, но не седлом же!

– Ладно, – смилостивился Ланселот, расхохотавшись от нехитрого намека, – давай посмотрим, что у тебя с бедрами.

Он остановил коня у места, словно самой природой созданного для отдыха. В тени единственного здесь дерева мягко журчал родничок, вымощенный камешками. Трава была настолько густой и зеленой, что можно было вполне обойтись без покрывала. Но олимпийский бог был парнем запасливым; в его переметных сумах был и запас провизии, и широкое одеяло на все случаи жизни. На такой вот случай, который сейчас предстоял парочке, в первую очередь.

– Сначала обедаем, или… ты слишком сильно натерла бедра? – усмехнулся рыцарь, расстилая привычным жестом покрывало.

– Смотри сам! – принцесса еще сноровистей сбросила с себя мужские, очень широкие штаны, и наклонилась, повернувшись к нему задом; еще и вывернула руками искомые части тела – ничуть, кстати, не покрасневшие.

– Как всегда – пока мозг думает, задница уже успевает принять решение.

– Шикарная, кстати, задница, – усмехнулся Гефест, скидывая свой рыцарский костюм быстрее, чем новобранцы в другом анекдоте Книги, – и не только задница!

Мысль о протезе мелькнула, и тут же растаяла – когда Моргана охнула, и счастливо завопила. Потом Гефест развернул девушку и приник к ней уже всем телом; потом она оказалась наверху, как недавно на коне, и действительно принялась натирать бедра – и себе и рыцарю. А когда солнце уже клонилось к закату, Ланселот понял, что надо прерваться для позднего ужина; иначе до завтрака он останется голодным. Маленький костерок быстро разогнал вечернюю прохладу; принцесса приняла кусок подогретого жареного мяса и хлеб на железной тарелке; жадно откусила и, энергично жуя, спросила в раздумии:

– Странный ты рыцарь, Ланселот. Благородный, неустрашимый и… очень странный. Странствуешь без слуг и оруженосцев; разводишь костер и готовишь еду, как простой слуга – и не стыдишься этого; открыто пользуешь королеву и не хвалишься этим; говоришь, что Гвинерва – Дама твоего сердца, и спишь со мной… и не только со мной. Как это может быть?

Последний вопрос Ланселот и сам часто задавал себе. Для него тоже великой тайной были их непростые отношения с Афродитой. Как и на Олимпе, после долгой разлуки они бросались в объятия, и не могли насытиться друг другом. Но – проходило совсем немного времени – и они начинали тяготиться общением; искали уединения, или, напротив, общества других людей. Гефест – с той же Морганой; потом с женой, Элейной, которую ему подобрала заботливая королева. Сама же Афродита… Рыцарь пытался пробудить в себе ревность, и не мог. В этом было одно из отличий богов от обычных людей…

Он доел свою порцию, запил холодной водой из родника, напомнившей ему мальвазию, и спросил, нарочно отвернувшись:

– Ну что, вылечили твои бедра?

– Нет! – со счастливым криком бросилась ему на шею девушка, – не до конца!

– Знала бы ты, сколько анекдотов я мог бы рассказать про конец, – проворчал бог-кузнец, опуская девичье тело на покрывало…

К замку два путника прибыли к середине следующего дня. Гефест наивно предполагал, что Моргана будет дремать всю дорогу. «Щас!», – как сказал бы Сизоворонкин. Она опять приставала к богу с вопросами; и все чаще бог прибегал к помощи его Книги. Принцесса словно поняла суть волшебных фраз; хохотала без умолку.

– Как ты сказал, повтори!

И Гефест послушно повторял:

Вчера выслушала от мужа всю правду о себе! И так, блин, стало жалко его! С кем он живет?!..

Фея Моргана громко расхохоталась:

– А своей Элейне ты это рассказывал?!

– Тише ты, – одернул ее Ланселот, – гляди – что-то случилось в замке.

Он прибавил ходу; потом побежал, в состоянии достаточно долго поддерживать быструю рысь скакуна. Впрочем, до Камелота было рукой подать – так, что он даже не запыхался. Рыцарь бережно снял девушку с высокого седла, и пошел сквозь толпу, волновавшуюся десятками голосов у ворот замка. Он шел, как крепкий корабль, раздвигающий весенние льды, и в этой полынье за ним легко шагала Моргана. Наконец, Ланселот остановился рядом с королем Артуром, который сокрушенно повесил голову у лежащего прямо на траве рыцаря. Гефест узнал его.

– Что с сэром Уррием, мой король? – спросил он вместо приветствия.

Плотно сжатые веки рыцаря, недвижно лежащего на траве, чуть дрогнули, и… Ланселоту почудилось, что Уррий с трудом сдержал смех, услышав его вопрос.

– Увы, друг мой, – повернулся к нему король, – благородный рыцарь Уррий поражен неведомой болезнью. Великий Мерлин предсказал его скорую смерть… если только…

– Если только?! – вскричал Ланселот, уже понимая, что вступает сейчас в одну из бесконечных игр бога виноделия.

– Если только не найдется в Камелоте рыцарь, безмерно благочестивый; истово исполняющий данные обеты! Ты мой друг, – король положил руку на плечо Гефеста, – исполняешь ли обет служения Прекрасной даме, который дал прилюдно, в присутствии своего короля?

Нет ничего хуже, чем обманывать женщину… Но нет ничего приятнее, когда это получается!

Ланселот вспомнил веселую пирушку, где он действительно озвучил такой обет; Гвиневра тогда хохотала громче всех. Потом он вспомнил вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь; попытался подсчитать, сколько раз он «исполнил обет», быстро сбился со счета, и решительно кивнул:

– Исполняю!

– Ну, тогда, – еще торжественней возвестил король, обводя толпу, в которой больше половины составляли рыцари, – возложи свою благородную руку на чело сэра Уррия!

Гефест наклонился с таким же торжественным лицом, и возложил божественную длань на лоб рыцаря, ожидая, что тот сразу же вскочит на ноги, вознося хвалу… конечно же, королю. Но Уррий был искушенным игроком, или артистом; он еще постонал, покряхтел, и встал со скрипом в членах – словно действительно с трудом отступил от дверей в Царство Аида. Так что Гефест успел вспомнить своего мрачного дядюшку, и то, как тот необычайно расшалился на последнем олимпийском балу.

– Соберемся ли мы вот так, вместе, еще раз? – помечтал он, – наверное, такое даже Зевсу не по силам. А вот Сизоворонкину!..

Он воспрянул духом; рядом так же воспрял, но уже телом, рыцарь Уррий. И совсем скоро в замке вовсю бушевал пир по случаю чудесного исцеления. Рядом с королем торжественно посадили сэра Ланселота, героя сегодняшнего дня. Только герой был совсем невесел.

– Что, кузнец, – пихнул в его в бок король Артур, он же Дионис, – не думал, что твоя Афродита не дождется тебя?

– Где она? – воскликнул Гефест, дрожа каждой жилкой тела.

– Скоро будет, – рассмеялся, успокаивая его, Артур, – королеве вздумалось свершить променад в компании десятка рыцарей и оруженосцев, – сказала, что больше не хочет видеть наши рожи. А может (он теперь усмехнулся злорадно), узнала, что ты приезжаешь… Это она!

Увы – в трапезную залу вбежала не королева; молоденький паренек, явно один из оруженосцев, пробежал мимо длинного стола пирующих рыцарей и распростерся у возвышения, где вкушали еду и, главным образом, питье Дионис с Гефестом.

Конец ознакомительного фрагмента.