Последний солдат - Алекс Шу Страница 3

«Обалдеть», — в изумлении трясу головой. Всматриваюсь в зеркало. Те же внимательные голубые глаза, русая челка, высокий лоб, тонкий нос с едва заметной горбинкой. Да, это я. Но только лет моему двойнику, отражающемуся в зеркале, не больше пятнадцати-шестнадцати. Стряхиваю наваждение, быстро чищу зубы, старательно елозя по ним своей «детской» зубной щеткой, и, ополоснув лицо, иду на кухню.

Холодильник «ЗиЛ», купленный отцом после командировки в Анголу, притулившийся сбоку раскладной чешский стол, сияющий белизной кухонный гарнитур и советская плитка с голубыми цветочками усиливают ощущение нереальности происходящего. В этой квартире я провел несколько лет, до своего выпуска из школы.

— Леш, чего на пороге застыл? — раздается опять мамин голос. — Странный ты сегодня какой-то. Проходи, садись. Я тебе уже завтрак положила.

Присаживаюсь на табуретку, аромат котлеты по-киевски и горячая картошка пюре вызывают зверский аппетит.

Начинаю ожесточенно работать вилкой. Кусочки котлеты и картошка с энтузиазмом перемалываются мною. Ммм, как вкусно. Домашняя советская еда из натуральных продуктов. Как же я по ней соскучился. Еще и мама рядом, молодая, красивая, сидит сбоку и смотрит на меня, задумчиво подперев ладошкой щеку. От нахлынувших чувств опускаю вилку и набираю в грудь воздух.

— Леш, ну что с тобой опять? — голубые мамины глаза озабоченно смотрят на меня. — Ты сегодня какой-то не такой. Может, тебе нездоровится?

Я с шумом выдыхаю, сдерживая себя.

— Нет, мамуль, все в порядке, — после небольшой паузы отвечаю немного хриплым от волнения голосом, — просто я тебя люблю, очень-очень.

— Я тебя тоже люблю, Лешенька. — У мамы влажнеют глаза. Она встает и прижимает меня к груди. Я чувствую на своей голове нежные материнские руки и тихо млею.

— Ладно, иди, собирайся в школу, понежничали и хватит, — мама шутливо отталкивает меня и отворачивается, вытирая ладошкой глаза.

Я деликатно делаю вид, что ничего не замечаю, и шагаю в свою комнату. На «моей» полочке в шкафу стоят учебники за 10-й класс. Так, по крайней мере, понятно, что я доучиваюсь последний год. Открываю дневник, с интересом рассматриваю расписание. Алгебра, русский, физика, НВП, химия, история — господи, как давно это было, и вот сейчас опять топать в школу, в свой 10-А. Меня просто распирает от нахлынувших чувств. Это невероятно! Хочется прыгать от переполняющей душу радости и танцевать лезгинку.

Черт, а какой сегодня день недели? Какие учебники собирать в лежащую у стенки сумку?

— Мам, а что у нас сегодня? А то я уже в днях недели запутался, — взываю к родительнице.

— Сына, сегодня пятница. Что-то сегодня все-таки с тобой не то, — появившаяся на пороге мама шутливо грозит мне пальцем. — Склероз в шестнадцать лет? Рановато.

Собираю сумку. Достаю плечики с выглаженной школьной формой. Спустя пару минут я уже одет. Темно-синий пиджак сидит на мне относительно свободно, только рукава смешно топорщатся на локтях и значок «ВЛКСМ» задорно поблескивает на лацкане.

«Настоящий комсомолец», — ирония просто переполняет меня. Еще ощущаю себя 31-летним мужиком, по недоразумению попавшим в детский сад. В прихожей обуваю туфли, хватаю с тумбочки ключи и прощаюсь с мамой. Выхожу на улицу, и мое настроение поднимается. Снова здравствуй, родной Новоникольск. Здесь, в тихом подмосковном райцентре я прожил с родителями несколько счастливых лет, пока не закончил школу.

Знакомые с детства силуэты домов, простые и открытые лица людей, спешащих на работу, приветливое солнце, игриво стреляющее теплыми лучиками мне в лицо, деревья с уже распустившимися листьями, наполненными сочной зеленью, — ощущение счастья теплой волной окатывает мою душу.

Останавливаюсь и задумчиво смотрю на залитое синевой небо с неторопливо проплывающими белоснежными облаками.

«Я снова в СССР. Никаких конфликтов, путчей, безработицы, инфляции, войны в Приднестровье, горящего Белого дома, трупов. Я молод, и со мной мои родители. Спасибо, Господи, или кто там, что дал мне второй шанс. Клянусь, я использую его лучше, чем в прошлый раз».

— Лешка, ты чего встал? — увесистый предмет хлопает меня по спине.

Разворачиваюсь. Вижу россыпь веснушек, которую природа щедрой рукой бросила на лицо Паши Амосова. Одноклассник, улыбаясь и покачивая на плече портфелем, смотрит на меня.

Не удерживаюсь и от избытка чувств отпускаю ему сочный щелчок по большому лбу.

— За что? — бурчит Паша, потирая голову.

— В следующий раз не будешь портфелем по чужим спинам бить, — наставительно объясняю товарищу.

Мы идем в школу. Паша что-то рассказывает мне о Малышевой из «десятого Б», закатившей истерику из-за четверки по самостоятельной, о нашей классной, обещавшей свозить желающих на осенние каникулы в Тбилиси, трудовике, за шиворот выкинувшем из класса Бизона — известного хулигана из 9-Б. Слушаю его вполуха.

Вместе доходим до школы. У ворот уже бурлит поток гомонящей детворы. Толкаясь в переполненной раздевалке, освобождаемся от туфель и натягиваем на ноги сменную обувь.

Первый урок у нас история. Поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж и останавливаемся перед приоткрытой дверью с большой табличкой. На ней крупными черными буквами выведено «Кабинет истории». Из класса доносится веселый смех, шум и крики.

— Чего застыл? Пошли, — Паша решительно проходит в класс.

Следую за ним. Разглядываю своих одноклассников. В компании девочек заразительно хохочет, демонстрируя красивые белые зубки, смуглая Инга Писарская. Сосредоточенно зубрит параграф в учебнике, шевеля губами, Наташа Бойко. Что-то рассказывает, цедя слова сквозь зубы, угодливо хихикающим Полякову и Лесенко Антон Недельский — любитель блатной романтики, чудом оказавшийся после 8-го класса не в ПТУ, а в школе.

Раздается пронзительная трель звонка. Одноклассники не торопясь рассаживаются по местам. Присаживаюсь на предпоследнюю парту, рядом с Аней Николаенко. Девочка бросает на меня удивленный взгляд из-под длинных ресниц. Видимо, не туда сел. Ну и плевать. Замечаю пару любопытных взглядов одноклассников, переглядывание и хихиканье девочек. Показательно их игнорирую.

В класс заходит «историчка» Вера Ивановна. Класс дружно встает, приветствуя учителя.

— Садитесь, — командует Вера, и мы послушно плюхаемся задницами на стулья. Историчку мы уважаем. Полная женщина лет пятидесяти, всегда серьезная и сосредоточенная. Свой предмет она обожает и искренне старается привить любовь к нему ученикам.

— Открываем третий параграф, — раздается в тишине голос учительницы.